ПЕНРОД-СЫЩИК

– Конечно, если сидеть сложа руки и только болтать.

– А я что, по-твоему, отказываюсь работать? – возразил Сэм.

Полчаса спустя, мать Сэма вышла из дома. Лишь умение держать себя в руках позволило ей сохранить хладнокровие после того, что она увидела. Уолтер-Джон сидел на заборе и, одновременно, двигался вперед. Сэм мешал ему покинуть забор, а Пенрод упирался двумя руками ему в спину и толкал вперед, из-за чего Уолтер-Джон и двигался по забору. Морда Уолтера-Джона выражала при этом недоумение и беспокойство. Что касается Герцога, то он был привязан к дереву, которое росло возле забора, и взирал на окружающий мир совсем уныло.

– Отпустите собак, мальчики! – крикнула миссис Уильямс. – У меня для вас кое-что есть. А потом Сэму надо переодеться и сходить к бабушке.

– А что у тебя там для нас? – спросил Сэм.

Она показала блюдо, прикрытое салфеткой.

– Ого! – хором воскликнули мальчики и подбежали к миссис Уильямс.

– А что под салфеткой? – заинтересованно спросил Сэм.

– Вот! – сказала она, снимая салфетку.

– Пончики! – восторженно завопил Сэм.

Он бурно набросился на них, но мать отстранила его.

– Как тебе не стыдно, Сэм! – укоряюще сказала она. – Неужели нельзя, хоть чуть-чуть потерпеть? Посмотри, как замечательно ведет себя Пенрод! Он и не думает набрасываться…

– Это потому что он в гостях, – перебил ее Сэм. – Ну, дай мне пончик!

– Нет, – сказала она. – Тут десять пончиков. Вы должны поделить их поровну, чтобы каждому досталось по пять штук.

– Но, мэм… – мучительно выдавил из себя Пенрод и густо покраснел.

– Не стесняйся, – засмеялась миссис Уильямс и радушно протянула ему блюдо, – ты гость Сэма и должен взять первый.

Пенроду совсем не хотелось, чтобы неудача, которую он совсем недавно потерпел на ниве пончиков, получила огласку. В то же время он понимал, что категорический отказ от лакомства неизбежно вызовет у миссис Уильямс подозрения. Значит, надо было делать вид, что он ничего не имеет против пончиков. Но тут перед ним вставала другая, достаточно серьезная проблема: он совсем не был уверен, что сможет без ущерба для своего организма не только съесть, но даже взять в руки целых пять пончиков.

– Ну, Пенрод! Я ведь знаю, как ты любишь пончики.

Он вытянул руки и взял пять пончиков. Три в одну руку и два – в другую. Затем он опустил руки по швам и замер. Стоял он очень прямо, задрав голову, а с нею – и нос к небу.

– Ну вот, – сказала, удаляясь, миссис Уильямс. – Теперь все в порядке. Сэмми, как только расправитесь с пончиками, иди переодеваться. Ты должен прийти не позже, чем через десять минут.

Сэм наслаждался пончиками. Он жевал, урчал от удовольствия, потом так набил рот, что уже даже урчать не мог, но, по-прежнему исполненный радостных чувств, прыгал от восторга. Сэм был далек от смакования того, что ему приходилось по вкусу. Если еда ему нравилась, он попросту поглощал ее в том количестве, в котором ее ему давали. Пять пончиков моментально превратились в единую массу. Еще четыре минуты спустя от них осталось только некоторое количество сахарной пудры, прилипшей Сэму к щекам.

– Ах! – воскликнул он. – Объедение!

Потом он внимательно поглядел на опущенные руки Пенрода и спросил:

– А ты что, не собираешься есть?

– Ну, понимаешь, – ответил Пенрод глухим и каким-то безжизненным голосом, – я иногда предпочитаю их отложить на потом. Так мне кажется даже вкуснее.

Он пару раз с трудом проглотил слюну, а потом кашлянул.

– Жаль, что от моих уже ничего не осталось, – посетовал Сэм. – Ну, Джон, пойдем, старина, – обратился он к щенку и поволок его домой.

– А где он будет, когда ты уйдешь? – спросил Пенрод.

– Запру в подвале до того, как вернусь. Родители мне разрешили его там держать.

– Зачем? – возразил Пенрод. – Пусть побудет у меня. А перед обедом я приведу его обратно.

Но Сэму это предложение показалось чуть ли не кощунством.

– Ну уж нет, сэр! – закричал он. – Тебе что, своей собаки мало? Ты хочешь еще приучить, чтобы он слушался не меня, а тебя? Не выйдет! Джон Кармайкл будет сидеть в подвале! Он будет сидеть там всегда, когда меня нет дома!

– Да брось ты, Сэм! – уговаривал Пенрод. Уолтер-Джон нравился ему все больше и больше, и ему хотелось, чтобы он побыл у него. – Какой вред твоей собаке от того, что она погостит у меня? Ведь никакого, сам понимаешь. Так?

– Все равно не хочу!

– Но слушай, Сэм! Пес-то чем виноват? Из-за тебя он должен будет сидеть в пыльном темном подвале. А щенкам нужен свежий воздух. Они должны расти и набираться сил. Да и Герцога он полюбил. Ему будет приятно поиграть с ним. Тебе не кажется, что с твоей стороны просто жестоко запирать щенка в какой-то паршивый темный подвал, а самому уйти веселиться к бабушке?

– Можешь говорить, что хочешь, я все равно его запру, – сказал Сэм. – А к бабушке я совсем не веселиться иду. Мне просто надо к ней сходить.

И, вынеся окончательное решение, а также опровергнув обвинение в эгоизме, Сэм потащил Уолтера-Джона ко входу в подвал.

– Погоди, Сэм, – не отставал Пенрод, – если ты дашь мне его до того, как вернешься, я тебе дам свои пончики.

– Сколько?

– Бери все! – не стал скупиться Пенрод.

– Уй-я! – зашелся от восторга Сэм.

В то же мгновение пончики перекочевали из рук Пенрода к Сэму, а Пенрод схватил веревку, за которую был привязан щенок.

– Пошли, Уолтер – громко сказал он.

Сэму уже нелегко было говорить. Однако, несмотря на набитый рот, он моментально запротестовал.

– А ну, перестань! – строго сказал он. – Его зовут Джон Кармайкл, и ты тоже должен звать его Джоном. Если ты будешь называть его Уолтером, я тебе его не дам.

– Ну и ну! – горестно воскликнул Пенрод. – Ведь пока ты не вернулся, он будет все равно что моей собакой. Согласен?

– Конечно, нет!

– Я же тебе заплатил за него! Это все равно, что купить право на то, чтобы считать его своим, пока будешь у бабушки. А пока он моя собака, я имею право называть его, как мне нравится. Если тебя что-нибудь не устраивает, отдавай назад пончики.

В ответ Сэм издал протяжный стон.

– Только потом ты все-таки перестань называть его Уолтером. Должен же бедный пес хоть когда-то выучить свое имя!

Пенрод с видом скромного победителя отвязал Герцога от дерева, к которому тот по-прежнему был привязан, и повел обеих собак к задней калитке. Но прежде, чем он покинул двор Уильямсов, он сделал еще кое-что, и это повергло Сэма в полное изумление. Пенрод остановился у колонки и тщательно вымыл руки. Только после этого он открыл калитку и вышел на улицу, а Сэм смотрел ему вслед и не мог отвести удивленного взора от его удаляющейся фигуры.