Пенсия для морского дьявола

Проследил взглядом воображаемый меридиан. Вот там — север. Надо постараться запомнить конфигурацию звезд. Жаль юг с моего пляжа не виден, полярные созвездия этого полушария на другой части небосклона, а на севере нужно отслеживать звездное небо в течение некоторого времени, ибо картина будет меняться. Но за неимением гербовой, как говориться, сойдут звезды с севера и востока.

Постоял немного в раздумьях на берегу... и без разбега прыгнул в ласковые, мерцающие огоньками волны. Гребок в глубину, второй, третий... И остановился, завис вниз головой. На секунду почувствовал что-то типа невесомости, но нет, тут ещё зона положительной плавучести, меня медленно-медленно начало выталкивать на поверхность. Эх, надо в следующий раз груз какой прицепить...

Но пока — кайф! Теплая вода обнимала всё тело, баюкала его в своих мягких объятиях, покачивая в достающем до этой невеликой глубины волнении. Освещая всё тусклым светом маленьких живых существ. И я растворился в нем, максимально расфокусировав внимание, просто позволяя ощущениям вливаться в сознание, не сосредотачиваясь ни на чём конкретном. Минута — а я думаю сейчас «зона комфорта» у меня в статике не больше — затянулась вечностью.

Но и вечность проходит, и с ней — это волшебное чувство. Первый позыв на вдох фактически совпал со всплытием моей тушки. Ну и хорошо, а то пацан снова истерику устроит. Не хочу заканчивать этот день в споре с перепуганным ребенком. Напоследок, кинул взгляд в бесконечную, как небо, тёмную синеву океана.

Опять смазанное движение на границе видимости. Что-то большое, но детальней не разглядеть. Интересно, кто? Ладно, раз тут пасётся, то рано или поздно увижу. И раз к берегу не подходит, значит опасаться нечего.

* * *

Второй и третий день «оперативной паузы» потратил на физическое развитие и доработку арсенала.

Утром дыхательные, разминка, круговая, плаванье, нырки. Днём: квадратное дыхание, круговая, бег в горку. Вечером: ещё раз квадратное дыхание, круговая, плаванье, нырки за едой.

Из оружия сделал себе ещё пару ножей, всё равно они — расходник. Сплел-таки пращу, и даже потренировался. Пока не очень хорошо получается, в голову метров за тридцать не попаду, но уже близко.

Соорудил из размочаленной лианы что-то вроде грузового пояса с плечевыми лямками, ибо ни разгрузки, ни рюкзака мне сделать не из чего.

Ах, да. Ещё я точно «поймал» полдень... Ну и что мне это дало? На пару градусов подправил истинный меридиан, зарисовал ночью на песке несколько северных и восточных созвездий. Просто, чтоб запомнить. Всё равно, чтоб надежно ориентироваться, мне нужны полярные созвездия. А по этим можно только в динамике, если знать их путь на небосклоне в течение ночи и вообще — года. Но думаю, время у меня на подобные наблюдения есть.

Ну что ж, думаю, что мои поиски остановлены — пропал человек, да и хер с ним! Хеху, кстати, со мной согласился. Заметил, окатив эмоциями грусти, что над его пропажей погорюет лишь сестра. Ну и мама, что понятно.

Поэтому на рассвете, на седьмой день после эпичного побега от разъярённого отца курчавенького «папуасика», и на десятый моей «второй жизни» я решил, что пора кончать играть в «хороняку» и переходить к партизанским действиям. Для начала мне как воздух нужна информация! Любая. Вся, что добуду. И я выдвинулся в направлении посёлка касты моего реципиента.

Хорошо, что дома касты земли стоят посреди джунглей! Для маскировки — самое то. Полдня, не меньше, я, как кот вокруг мышиной норки, на мягких лапах ходил вокруг дома Хеху.

Видел, как семейство завтракало, печеным бататом да просяными лепешками...

Как же захотелось картошечки! А то всё устрицы, да устрицы... Мидии да запечённая рыба... Эх, а может стащить батата, да нажарить? ... Да на сальце, да с лучком, эх... Ещё бы чарочку холодненькую...

Мечты вызвали такое слюноотделение, что чуть не закашлялся. В конце концов, батат хоть и зовут сладким картофелем, по цвету и вкусу он ближе к морковке, а жареный как жареная тыква, так что под «холодненькую» не пойдет. Да и где я здесь сало с луком найду? Впрочем, дичок поискать можно, только чую всё зря.

Потом отец и два брата моего реципиента, чем-то похожие на батю — такие же коренастые, приземистые, разве что помоложе — отправились куда-то. «На поле» подсказал Хеху. Потом и жена старшего, подвязав большущей косынкой к себе одну, совсем мелкую дочку и прихватив за руку другую, утопала с большой корзиной.

И лишь ближе к обеду Хаэата, взвалив на плечо высокий кувшин и прихватив толстый сверток из широких листьев, пошла в ту же сторону, что и мужчины. Я, неслышной тенью, пустился следом.

Рисковать не стал, и, поэтому ,вместо того, чтобы предстать перед сестрёнкой во всей красе, где-нибудь на тропинке, я, дождавшись, когда от ближайших домов мы отойдем достаточно далеко, выскользнул из кустов со спины, правой ладонью зажал рот, а левой придержал кувшин.

— Тс-с-с-с... — прошипел ей в ухо.

Шлёп — свёрток упал на тропинку.

— Тихо, сестрёнка. Это я, Хеху, ничего не бойся.

Она часто-часто, но мелко закивала головой.

— Кричать не надо, я же твой брат, и люблю тебя больше жизни!

Как же мы легко даем подобные обещания, когда обстоятельства вынуждают!

— Давай уйдем с прохода... Только свёрток подбери, это же наверняка обед для мужчин?

Пятясь задом и увлекая за собой сестру, я углубился в джунгли. Ну, вроде с тропинки не видно.

— Если я уберу руку, ты же не закричишь?

Снова частые кивки. Освободил ей рот, но несколько секунд руку далеко не убирал. На всякий случай. Потом развернул её лицом к себе.

— Это... точно ты?

На лице Хаэаты неверие, перемежающееся со страхом, широко распахнутые глазёнки ощупывают моё лицо.

— Ну а кто ещё? — усмехнулся я.

— А может ты... лесной дух, что взял лицо моего брата и теперь пришёл за мной!

— Слушай, ну не говори ерунды! Как тебе доказать, что это я? ... Вот! Помнишь, три года назад, ты полезла за сушёными бананами и разбила мамин любимый кувшин. Такой, небольшой? А я видел. И не сказал никому!

— Ага! Это потому, что я потом тебя весь сезон дождей этими бананами подкармливала! — чуть нахмурившись выдала Хаэата и тут же расцвела. — Это всё-таки ты, Хеху! — Она коснулась моего лица, провела кончиками пальцев по щеке, волосам... А потом смеясь прихватила за нос! — Ну-ка посмотрим, твоё ли это лицо!

Ироническая насмешка перешла в истерические всхлипы.

— Это ты-ы-ы-ы... Бра-а-атик... А мы тебя уже похоронили-и-и... Мы думали, тебя духи леса сожрали-и-и...

— Ну, всё-всё-всё, тихо, — пришлось взять кувшин, поставить на землю и обнять её, поглаживая при этом по голове. — Это я, живой и, в целом, здоровый. Пришёл поглядеть, как тут моя любимая сестрёнка без меня поживает.

Всхлипы становились всё реже, реже. Наконец она затихла, уткнувшись лицом мне в плечо. И вдруг отпрянула.