Пепел и пыль

Первой, с кем его взгляд пересекается, когда он отрывает глаза от пола, становлюсь я. Секунду он глядит на меня, не мигая, а потом оборачивается на Нину, стоящую за его спиной.

— Да, — немного запоздало отвечает она. — Ради исправления последствий старых ошибок.

Ваня медленно кивает.

— Или ради того, чтобы повернуть их исход в свою сторону, — предполагает сам Ваня. Когда я продолжаю недоуменно на него пялиться, он поясняет: — Христоф мог воспользоваться Власом, чтобы раздобыть Нити Времени и вернуться в прошлое ради завершения начатого ещё в молодости.

***

В нашей квартире непривычно много народу: помимо родителей и Вани с Даней тут ребята из штаба, Лия, Кирилл и семья Лисы. Атмосфера напоминает семейный праздник, разве что на подобных мероприятиях обычно я чувствую себя ужасно неловко и старательно игнорирую любые разговоры, а здесь мне хочется провести время с каждым из присутствующих. Я обнимаю Лию, в шутку спорю с Даней и Ваней о какой-то бессмысленной ерунде, улыбаюсь выздоровевшему Марку.

Чужое прикосновение на моём плече. Это Дмитрий. Рядом с ним, улыбаясь, стоит мама. Мой взгляд скользит по их сцепленным в замок рукам.

— Вы что, снова вместе? — спрашиваю я удивлённо.

— Снова? — Дмитрий звонко смеётся. — Родная, я твою маму никогда любить не перестану.

Не успеваю переспросить, правильно ли мне послышалось, как отвлекаюсь на что-то яркое, что надоедливо мелькает сбоку. Кирилл с тортом в руках. Вокруг надписи глазурью «С днём рождения, Слава» в бисквит воткнуто восемнадцать горящих свечек.

Присутствующие обступают меня и торт, образовывая плотное кольцо. Они молчат, затаив дыхание. Ждут, что я что-то скажу? Поблагодарю их за праздник?

— Постарайся с толком использовать своё желание, коротышка, — говорит Бен.

Я отрываю взгляд от торта, и внезапно свет в комнате гаснет. Всё, что остаётся — это тени на стенах, отбрасываемые невидимыми предметами… и Бен напротив. Сейчас он совсем на себя не похож: вместо одежды защитника на нём синий костюм тройка со светлой рубашкой и чёрным галстуком. Бен кривит губы в скромной полуулыбке и протягивает мне руку, приглашая на танец.

Не шевелюсь. Смотрю на него заворожено и не могу понять: неужели Бен всегда был таким красивым?

— Один танец, — просит он мягко.

В голосе ни капли настойчивости. Бен хочет, чтобы это было только моё решение. И я соглашаюсь, беру его ладонь. Бен притягивает меня к себе. Совсем близко — я различаю родинку у него на шее, которую от меня раньше скрывала линия челюсти.

— Мне казалось, ты из тех, кто не танцует, — говорю я.

— Может, мне просто нужен был правильный партнёр?

Одна ладонь Бена продолжает держать мою, а вторая размещается на талии. Я едва чувствую это прикосновение, настолько оно лёгкое. И это пугает даже сильнее, чем сам Бен, ни на секунду не отрывающий от меня взгляд своих пепельно-серых глаз.

Мы двигаемся в абсолютной тишине, поэтому жуткий скрип я различаю сразу. Отстраняюсь от Бена и оборачиваюсь. Яркий солнечный свет бьёт в глаза, а холодный ветер, забираясь под одежду, пробирает до самых костей. Кирилл сидит, согнувшись, на детской качели. Я узнаю эту игровую площадку: она находится как раз ровно посередине между нашими домами. Мама часто приводила сюда нас с Даней, когда мы были маленькими. И всё время, когда находила там Кирилла, удивлялась, как его, такого кроху, отпускают гулять одного.

— Не хочу идти завтра в школу, — говорит он, спрыгивая на землю.

Теперь он выше, и может с лёгкостью повиснуть на перекладине любой высоты. А раньше, чтобы это сделать, нам приходилось подсаживать друг друга.

— Никто не хочет, — отвечаю я. — На то она и школа.

Кирилл хмыкает. Чёлка спадает ему на лоб, и он поправляет её быстрым взмахом головы.

— Я решил придумать нам новое развлечение, — произносит он задумчиво. — Надоело по стройкам шататься, у меня уже третьи кроссовки за месяц ушли из-за этого на помойку.

— Наконец-то! — выдыхаю я.

Ведь теперь он не упадёт, и мы не расстанемся.

Но ведь это уже случилось…

С мысли меня сбивает зеленеющий прямо на глазах горизонт. Я верчусь на месте. Кирилл исчез, да и я сама уже не на площадке, а посреди луга, усыпанного цветами. В воздухе витают запахи хлеба, ромашки и клубники.

— Откуда ты воду несла? Сама скважину рыла, что ли?

Из-за моей спины выходит Нина. На ней белое платье в мелкий чёрный горох; такое истинно девчачье, что теперь я уверена — это сон. Ведь защитница, которую я знаю, никогда бы такое не надела.

Нина берёт из моих рук бутылку с водой, хотя секунду назад я не чувствовала её тяжести. Свободной ладонью она подталкивает меня в нужном направлении: к Лисе, Лие и Лизе, сидящих в метрах десяти на постеленном на траве пледе.

Я иду за Ниной, но с каждым шагом моя нога тонет в земле, как в зыбучих песках. Я опускаю глаза и вижу воду.

— Спорим, что смогу сделать пять «блинчиков»? — заявляет кто-то уверенно.

Поднимаю голову. Даня стоит по колено в воде и подбрасывает в воздухе гальку. Но обращается он не ко мне, так как смотрит куда-то чуть левее.

— Я сделаю шесть.

Скрестив руки на груди, вперёд выходит Ваня. Привычным быстрым движением он поправляет очки на носу. Даня бросает камень, Ваня следит за ним, вслух считая получившиеся «блинчики». И торжествующе смеётся, когда их выходит всего три…

… Я открываю глаза. Серость неба первые секунды после пробуждения воспринимается как пыль, которую я пытаюсь стереть пальцами.

Нельзя было засыпать на дежурстве, но я не жалею. На такой сон можно обменять любую реальность.

— Эй.

Шуршащие шаги по земле, и рядом со мной садится Кирилл. Цвет его лица какой-то жёлтый, а на висках испарина. Выглядит он не очень — то ли болен, то ли сильно устал.

— Что снилось?

— Кое-что очень классное, — мне сложно сдержать улыбку.

Кирилл кивает. Замечаю, как сильно он сжимает собственные коленки — так, что даже фаланги пальцев белеют.

— Давно ты стоял за моей спиной?

— Только подошёл.

— Ты так и не научился врать.

Кирилл глядит на меня с немым вопросом в глазах. Я натягиваю рукав кофты на ладонь и провожу по его лбу и щеке, стирая капли пота.