Пепел на твоих гбах

Вот и новые друзья начинают появляться, подумала она, воодушевлённая своими приобретениями.

К тому времени, когда компания начала распадаться и расходиться по домам, они успели выпить вина, нагуляться по набережной и даже вместе затолкаться в вечернее тесное метро. Затем каждый поехал на свою станцию, а Вика домой. Именно так она теперь смело называла свой новый скворечник и ничуть не сожалела об этом, по крайней мере, в этот момент, который совсем не собиралась разрушать.

После утомительной поездки в метро и на автобусе до уединённого жилого комплекса, она поднялась на свой этаж уже полностью без задних ног. Ступни молили о пощаде и тёплой ванне, а потом кровати с одеялом. Хотя нет, ещё нужна была обязательная чашка вечернего чая, она уже почти ощутила его приятный аромат, когда вышла из лифта.

Впрочем, это слегка пахло краской и сырым бетоном, а ещё у самой двери она услышала, что её сосед дома. И поняла это она по громкой музыке, раздававшейся за его дверью. Мелодия была незнакомая, но тяжёлая, с переливчатыми басами и гулким ритмом старого рока. Что-то из малознакомой ей классики, но входная дверь и стены глушили большую часть звуков.

Внутри квартиры было не лучше, здесь звук распространялся по стенам и отражался от пустых гладких поверхностей, как шарик для пинг-понга. Особенно невыносимо громко оказалось в спальне, ведь эта комната имела смежную стену с точно такой же соседской.

— Он издевается надо мной, это точно, — пробормотала сама себе Вика и прошла к кухонной стойке, щёлкнула чайником, в надежде насладится долгожданным чаем.

У соседа сменилась композиция на новую, более мелодичную и медленную, но такую же басистую, послышался приглушённый мужской вокал. Эта мелодия уже показалась немного знакомой, пусть и плохо разборчивой из-за искажения и множественного отражения звука.

Вика выпотрошила свой рабочий рюкзачок на стол, поставила заряжаться телефон и планшет. Электрический чайник закипел и с щелчком выключился, из носика валил пар. Заполнив сетчатый шарик на цепочке щепоткой чёрного листового чая, Вика защёлкнула его и опустила на дно кружки, залила кипятком и вдохнула. Приятный аромат поднимался от чашки и заставлял бежать мурашки по телу от предвкушения. Она очень любила хороший натуральный чай, и ненавидела бурду быстрого заваривания в пакетиках, особенно ту, где мерзкий вкус отходов чайной фабрики смешивали с синтетическими ароматизаторами настолько сильными и приторными, что начинало тошнить.

Примерно так, как её начинало мутить от нарастающей головной боли. Мигрень от переутомления и с большой вероятностью трёх бокалов красного вина, стучалась с лобные доли черепа незваным вечерним гостем.

Вика помассировала виски, оставила чай завариваться и отправилась в спальню. Несколько раз настойчиво постучала в стену, чтобы дать понять соседу, что громкость музыки уже запредельная. Но звук ударов потонул в басах с той стороны, и она сама его практически не услышала.

— Да что ж такое, — громко возмутилась она, но музыка вдруг стала ещё громче, и голос потонул в заливистых гитарных риффах.

Стук её кулака был неслышен, будто она била по поролону, а вот слова песни стали отчётливо слышны и вдруг Вика начала узнавать их. «Я свободен…» прозвучало из-за стены знакомым голосом исполнителя.

Необъяснимое чувство выплыло из глубины и вместо того, чтобы крикнуть ещё раз или стукнуть в стену, Вика вдруг с удивлением для себя начала подпевать про себя слова песни, продолжающей звучать. Они всплывали в памяти, затёртые и запетые до дыр срывающимся голосом много лет назад. Её голосом, почти детским, ломким и звонким, отражающимся от бетонных стен подъезда или теряющимся в дебрях бирюлёвского парка под треск костра.

Вика оторвалась от стены, уже не помня, что мгновение назад так хотела, чтобы музыка прекратилась, теперь же ей хотелось, чтобы она продолжалась. Мелодия окутала её и завернула в медленные ритмичные переливы гитары, знакомые слова закружили в воспоминаниях и чувствах. Она, не помня себя, отошла на середину комнаты и, обхватив плечи руками, начала покачиваться, купаясь в мелодии и тихо подпевая. Затем громче.

Очередной проигрыш гитары и Вика в полный голос запела припев. И музыка будто бы стала ещё громче и полностью заполнила комнату и Вику изнутри и снаружи. А к голосам, её и солиста, добавился ещё один почти незнакомый мужской, но громкий и чистый. И уже втроём они продолжили, точно попадая в каждую ноту и слово.

— Я свободен!

Припев повторялся вновь и вновь, три голоса в унисон вторили слова, а эхо пустой комнаты гулко подыгрывало им. Вика кружилась посреди комнаты, запрокинув голову и отдаваясь целиком музыке, ещё и ещё. Пока так же внезапно не прервалась.

Тишина оглушительно запульсировала в унисон с колотящимся сердцем Виктории. Музыка полностью кончилась, и осознание медленно вползло в её мысли. Это было так странно и в то же время ошеломляюще. Давно в ней так не кипели простые и сильные эмоции. Отголоски песни всё ещё звучали в голове, и её собственный голос, который, казалось, она так давно не слышала. И ещё один.

— Блин, — неопределённо высказалась Вика, пошла в кухню и, взяв со стола кружку с чаем, отпила несколько больших глотков. Чай был жутко горячим, и она едва не поперхнулась, но от жара, разлившегося внутри, стало не по себе. Она неуверенно обернулась на стену в спальне, будто там стоял сосед и смотрел на неё с укоряющим взглядом, застукав её за чем-то ужасно постыдным.

Ведомая совершенно непонятным порывом, Вика схватила со стола серую флягу и босиком выбежала в общий коридор, даже не закрыв дверь. Встала перед соседской чёрной металлической дверью и быстро её оглядела в поисках звонка, его не было. Совсем. Поэтому она громко постучала по самой двери и замерла, уже окончательно путаясь в собственных мыслях.

Дверь распахнулась буквально через две секунды. Вика едва не отпрыгнула от неожиданности, но вместо этого полностью замерла. Босые ступни холодил гранитный пол, в руке зачем-то была фляга. А в двери стоял сосед.

Растрёпанный короткий ёжик волос, свободные домашние штаны, босые ноги и голый торс, удивлённо распахнутые светло-серые глаза. Будто из постели только что выбрался.

Вика открыла было рот, но забыла, что хотела сказать. Что-то про очень громкую музыку. Сосед, похоже, тоже растерялся и совсем не ожидал её увидеть под своей дверью, он ничего не сказал, но глянул на флягу в руке, отчего ещё больше смутился и моргнул.

В голове что-то разблокировалось.

— Я сейчас полицию вызову, — проговорила Вика и тут же поняла, что это не то.

Сосед удивился ещё больше.

— Зачем?

Немая сцена. Вику бросило в жар от стыда. Обморок. Занавес. Но это всё мысленно, а снаружи её рука поднялась и протянула ему флягу с полунечленораздельным и малоосмысленным:

— Вот.

В его ответном недоумевающем взгляде Вика прочитала бурю непонимания, что здесь вообще происходит. Ну да. Он пел вместе с ней, они оба орали так, что в соседнем подъезде, наверное, было слышно и тут она стоит теперь в дверях и делает неприличное предложение вызвать им обоим полицию. Чтобы что?

А что она делает с флягой? Зачем? Вика мысленно стукнула себя по лбу, что ты творишь?

— Потише, — пробормотала она и, едва он взял из её рук флягу, стремглав умчалась в свою квартиру. Громко хлопнула дверью, прижалась к ней с той стороны и замерла. Закрыла лицо руками. Что за бред? Извилины слиплись от громкой музыки, что за паралич умственной деятельности? Будто ей пятнадцать лет и она носится по подъезду, названивая в соседские двери.

Она пошла к кухне и выпила залпом остатки чая. Остыл.