Пепел революции

Следующие несколько дней он провел в одном из борделей с замечательными девушками, многие из которых являлись весьма высокого происхождения и были вынуждены после революции зарабатывать себе на жизнь подобным образом. Он жалел их, как любой нормальный мужчина жалел бы женщин, еще недавно бывших женами вершителей судеб, а теперь постепенно опускавшихся на дно. Кильчевский платил за их услуги очень щедро, но и брал с них по полной.

Эти дни, наверное, были сублимацией его представления о мусульманском рае, где гурии дарили неземное наслаждение праведнику. Саквояж был при нем и путешествия в негу были многократно более приятные. Раз в день предоставленное им крыло посещала хозяйка борделя, чтобы убедиться, что все в порядке. И так же четко раз в день Кильчевский отдавал ей изрядную сумму денег, чтобы продлить еще немного столь приятный распад личности. Девушки регулярно менялись, он старался помочь как можно большему числу несчастных. Время проходило в полудреме и курении опиума в окружении красавиц. Сколько прошло? Два дня? Три? Неделя? Он не знал. Главное, что мысли о страшной опасности и потерянных годах жизни стали отступать на задний план.

Однажды, он заглянул в свой чудесный саквояж и увидел, что его богатств стало гораздо меньше. Осознание этого проделало долгий и сложный путь в его разуме, и пришло понимание, что надо выходить обратно в серый и печальный мир. Конечно, если бы случилось что-то важное, его бы нашел Шемаков. Это старый приятель, как он подозревал, был гораздо могущественней и опасней, чем занимаемая им скромная должность работника комендатуры. Кильчевский бы не удивился, если бы узнал, что настоящая власть в городе находится в руках Шемакова, и он позволяет военной верхушке и контрразведке упиваться своей несуществующей властью. Потом, в этот день или на следующий, а его комнате оказался сидящий на кровати Изенбеков. Он холодно и оценивающе смотрел на Кильчевского.

Глава 9.

– Ты в адекватном состоянии? Соображаешь?

Тот кивнул и выжидающе посмотрел на гостя.

–Можешь идти? У нас задание. Ты нужен свежий. Меня Шемаков послал.

Кильчевский кивнул еще раз и голый пошел в туалет. Там засунул два пальца в рот и избавился от значительной части дурмана. Потом принял другой дурман, окончательно прочистивший его разум. Он оделся и последовал за Изенбековым.

–Что случилось? Красные подходят к городу?

–Практически. Наверное, это красные были или кто-то по их приказу. Местечко одно, к северу, почти у самых наших постов. Там всех вырезали. Подчистую.

–А при чем тут городская комендатура?

Тот промолчал. Когда они дошли до улицы, Изенбеков повернулся к Кильческому.

–Я тебе говорил, что ты мне не нравишься. Я тогда солгал.

–Да? Мне очень приятно.

–Я солгал. Ты мне очень не нравишься. И твои манеры, и твой подход ко всему вокруг. Тебе на все плевать. Да, не сегодня-завтра тут все закончится, придут красные, и начнется новая власть. Но всегда нужно оставаться человеком, понимаешь?

Кильчевский ошарашенно молчал. Его рассудок не совсем избавился от дурмана и поэтому, не сразу сообразил, что это есть ответ на его вопрос.

–Какое дело городской комендатуре, спрашиваешь? Никакого. Потому, что полиции нет. Военные только в штабах наполеоновские планы строят, а по вечерам хлещут спирт. Да, а самые садисты, во всех структурах, пытают подозреваемых в симпатиях к красным, и пытают страшно. Кто защитит простых людей? Да, мы почти бессильны. Но мы должны попытаться.

Такая гневная отповедь совершенно сбила с толку Кильчевского. Он молча дошел до автомобиля и сел в салон.

Внутри уже ждал хмурый Шемаков. Он внимательно посмотрел в лицо Кильчевскому, словно пытался убедиться, что его приятель сейчас на грешной земле, а не в высших сферах. Кивнул и откинулся на спинку и прикрыл глаза. В салоне было тепло и темно, и Кильчевский немного задремал. Ему ничего не снилось, видимо, организм просто восстанавливал силы после длительных наслаждений. Хорошо выспавшись, он открыл глаза и увидел, что автомобиль до сих пор едет, но за рулем уже вместо Изенбекова сидит Шемаков. Тот сидел рядом с Кильчевским и мирно похрапывал.

–Ты же не оставишь меня на обратном пути снова на окраине, чтобы я дошел пешком?,-неудачно решил он пошутить.

–Нет, можешь не беспокоиться.

–Куда мы едем?

–Тебе же сказали. На север. Произошло массовое убийство. Нам надо посмотреть все своими глазами и возбудить дело. Потому, что больше некому.

Повисла тишина.

–Почему ты помогаешь мне,-прозвучал давно витавший в воздухе вопрос. Да, мы хорошо ладили в прошлом, но прошло много лет. Ты всем старым знакомым так помогаешь?

–Нет, не всем. Я знаю, откуда и от кого ты бежишь. Я не имею отношения, к счастью, к вашим делам, но мне тебя жаль.

–Жаль? Почему же? Если ты не в курсе всего, значит, и не можешь всего оценить.

–Мне жаль, что ты уже проиграл, только пока не понимаешь этого. Ты никуда не сможешь убежать от них.

–Ты же не знаешь, почему я бегу. Это знаю только я и те, в Москве.

–Да, я не знаю. Но должно быть, это что-то очень важное, если они тратят столько сил и ресурсов, чтобы изловить одного человека.

–Он,-Кильчевский кивнул на Изенбекова,-тоже знает?

–Он, вообще-то, и просветил меня насчет тебя. Он имеет кое-какие знания и опыт. Не в той же… организации, что и ты, конечно. Но имеет представление о предмете. Я давно уже думал, чего ты делаешь в Одессе, а потом головоломка сложилась.

–Откуда ты его знаешь? Ему можно доверять?

–Никому сейчас нельзя доверять. Я и тебе не доверяю сильно, извини уж. Ты внимание слишком могущественных сил привлек на этот несчастный город. И что еще выкинешь ты или твои преследователи – никто не знает, и это пугает. И себе я не верю. Но меньше всех я не верю ему.

–Ты познакомился с ним здесь?

–Нет. Но он мне очень дорог и не советую его огорчать.

–Приехали,-подал голос Изенбеков, который уже давно не спал и слушал их разговор. Здесь поверни направо и держись вдоль забора.

Машина остановилась, они вышли из машины и их взору открылся ужасная картина.

На большой территории типичного маленького местечка, чуть больше села, но с несколькими этажными домами, виднелись пожары и стоял сладкий удушливый запас разложения. Чуть дальше, на площади, виднелась куча какого-то тряпья, над которым возвышались какие-то строительные леса. Троица отправилась в том направлении.

Когда они подошли ближе, то поняли, что никакое это не тряпье, а трупы людей. В основном старики, женщины и дети, мужчин почти не было. И никакие это были не строительные леса. Вернее, не совсем. Это были деревянные балки, сбитые с лестницами, к которым в разных позах гвоздями были прибиты тела. Они обошли вокруг этой горы.

–Как думаешь, сколько здесь?

–Трудно сказать. Не видно, как плотно они лежат снизу. Навскидку несколько десятков, может больше.

–Позже пересчитаем. Пошли.

Они отправились дальше. Трупы были не только на площади, иногда им попадались тела внутри домов. Наверное, убийцы, кем бы они ни были, согнали всех в центре, а потом принялись прочесывать и дома.

Они втроем ходили примерно полчаса, но так и не нашли никого живого. Только на околице, возле последних домов, были замечены какие-то люди, суетившиеся возле сарая. Изенбеков уже решил открыть по ним огонь, но Шемаков движением рука остановил его.

–Оставь. Это просто мародеры из соседних сел. Они пришли поживиться тем, что осталось, но, думаю, ничего ценного здесь они уже не найдет.