Пепел звезд

– Ах, – сказал Дмитрий, усмехнувшись в лицо Нику, – Какая досада.

– Скотина, – дохнув сладковатым дымом, прошипел Ник, – Я не люблю, когда играют не по правилам. Сейчас я тебя прикончу… – Он ткнул Дмитрия пистолетом в простреленное плечо.

Не устояв, Дмитрий упал на колени, но, превозмогая боль, выпрямился и, насмешливо глядя палачу прямо в расширенные зрачки, выплюнул ему в лицо:

– Пошел ты… Урод. Торчок вонючий. Лена никогда не станет твоей. Она любит меня, а я – ее. Лучше сам застрелись.

– Все, – прохрипел Ник, – ты мне надоел… – Ледяное дуло коснулось кожи на виске Дмитрия. – Сейчас я проделаю в твоей голове маленькую дырочку. Вот здесь…

– Брось!

Оба мужчины оглянулись на окрик. Лена держала в руках ружье, нацелив на Ника.

– Перестань! – усмехнулся он. – Мы это уже проходили. Ты не выстрелишь. Ты же, кажется, даже против смертной казни, не так ли? И про заповедь «Не убий!» снова забываешь… Так нельзя. Надо или верить по-настоящему, или не верить вовсе. Вот я верю, что выстрелю, а ты – нет…

«Господи, прости,» – прошептала Лена, ловя дрожащей палочкой-мушкой ненавистное лицо. Она поняла, что сделает ЭТО. Ради Димки. Ради себя и их будущего, и будущего их неродившихся пока детей, которых непременно будет двое или трое…

Оглушительный хлопок разодрал тишину. Самый оглушительный в мире.

Ник изумленно посмотрел на девушку, а затем, нелепо взмахнув руками, опрокинулся на спину. Рука, вздрагивая в конвульсии, продолжала сжимать бесполезный уже пистолет.

Не веря глазам, Дмитрий приподнялся, заглянул в лицо недавнего противника, из которого через маленькое отверстие в виске, быстро уходила жизнь. Он бредил, называя Дмитрия: «Папа», бессвязно пытаясь что-то ему объяснить. На мгновение взгляд его стал осмысленным. Он узнал соперника.

Бескровные губы шевельнулись:

– Ты выиграл. Она – другая… – И сложились в надменную улыбку. Фиалковые глаза почернели и закатились. Навсегда.

– Это же не я… – Прошептала Лена, опустив ружье. – Я не успела…

С пригорка к ним быстро спускался Фролов.

– Ох, адвокат, – произнес он укоризненно. – Вечно ты мне мешаешь работать. – Он озабоченно нагнулся над телом, разжал коченеющие пальцы Ника, вытащил пистолет.

– Он умер? – Вытянув шею, но, не приближаясь, спросила Лена, сквозь выбиваемую зубами барабанную дробь.

– Обижаешь! Что б я с двадцати метров промахнулся! Шли бы вы оба к дому – там «Скорые» приехали.

– А старик-хозяин дачи… жив?

– Да вроде дышит. Ветераны – народ крепкий.

И впрямь, дачный поселок Переделкино наполнился оглушительным воем сирен.

– Вот и наши, – мрачно сказал Фролов. – Не прошло и года. Ща начнется…

– А чего? – закутав девушку в свое пальто, спросил Дмитрий.

– Ну что этого козла укокошил. Вам-то только лучше от этого, я таких парней знаю. Он бы все равно вас в покое не оставил. Полечат их, выпустят, а они за старое… А мне задницу намыливать. По уставу – предупредительный вверх, потом по ногам, а уж после – по рогам… Еще и пистолет не мой, табельный – друга. Если б я за своим проездил…

– Ты мне жизнь спас, – сказал Дмитрий. – Я всегда на твоей стороне.

– Отмазывать, значит, станешь? – усмехнулся Фролов.

– Если понадобится, стану.

– Не держал бы он тебя на мушке, был бы цел, – Фролов с досадой сплюнул в сугроб. – Не выношу, когда в своих целятся. Рефлекс…

Глава 2

Хмурое зимнее утро еще не потревожило больничного покоя.

Сквозь предрассветную дремоту Лена слышит, как отворяется дверь. Тихие шуршащие шаги. Силуэт мужчины. Он приближается неторопливо, вкрадчиво. Склоняется над ней…

– Не подходи! – девушка стремительно выхватила из-под подушки украденный в столовой нож, забившись в угол, ощетинилась, как еж.

– Извините, – забормотал, отпрянул молоденький студент-медик, – я вам только градусник принес. Я не хотел вас напугать…

– Простите… – бросив нож на тумбочке, Лена закрыла лицо руками. – Пожалуйста, простите меня…

– Ну вот, ребята, поработали и получили… – довольно улыбаясь, Майор Сухоруков отсчитывал сотрудникам Соломатину и Гриценке по тысяче рублей. – От признательного банкира Крылова за расследование убийства сына. И то – головами рисковали. Парень-то был форменным психом.

– А Фролову? – заикнулся сознательный Гриценко.

Соломатин бросил на него выразительный, полный товарищеской укоризны, взгляд.

– Он же – бессребренник. Обидится.

– Верно, – похвалил сотрудника майор, – всегда нужно учитывать чувства коллег. К тому же, действовал он не по уставу…

– Но адвокат за него горой, – неприязненно заметил Соломатин. – Как за кровника…

– Да Бог с ним, Фроловым, – добродушно махнул широкой ладонью майор. – Он уже одной ногой на Петровке. Прислали на него запрос.

– Взлететь решил, – съязвил Соломатин. – Больно падать будет.

– Он с мафией хочет бороться, – сказал Гриценко.

– Правильно. Пускай борется. А мы здесь будем работать. Скромно. Честно. Добросовестно, – мягко произнес майор, умильно повертев в натруженных пальцах ключи от новенькой «девятки».

В кабинете Дмитрия раздался звонок.

– Какого хрена, адвокат? Прихожу оплачивать ремонт моей тачки, а на сервисе говорят: «Не нужно. Уже внести за полный комплекс услуг.» Твои проделки?!

– Не понимаю, о чем ты, Фролов, – вложив в интонацию максимум искренности, сказал, втайне улыбаясь, Дмитрий.

– Что-то я не очень тебе верю, адвокат.

– И напрасно. Доверять людям надо, опер.

– Ладно, как подружка, не выписали?

– Пока нет, – вздохнул Дмитрий, – обморожение конечностей плюс пневмония – не шутка. Но уже лучше. И не подружка, балда, а невеста. На свадьбе ты первый гость.

– Ловлю на слове. Передавай привет и скажи, чтоб поменьше садилась в чужие машины. Особенно с посольскими номерами. Будь здоров.

– И ты не кашляй, – пожелал Дмитрий.

В трубке раздались частые гудки. И кстати. Потому что в этот момент, пыхтя и отдуваясь, вкатился колобком в кабинет сам Терехов Иван Иваныч. Ему довелось проделать длинный путь по двум этажам, что само по себе говорило о многом.

– Добрый день, Дима. Как рука?

– Спасибо, ничего, – Дмитрий легонько коснулся повязки на левом предплечье.

– Значит, все позади. Можно снова работать. К тебе уже очередь.

– Сутенера не возьму, – отрезал Дмитрий.