Пепел. Бездна. Часть 2

– И что, ты просто вот так возьмёшь и откажешься от своей мечты? Она вернула тебя в мир живых, а ты выкидываешь её?

Я молчу, мне нечего сказать, как бы я хотел стать прежним собой, вернуться в те беззаботные времена и думать только обо всём на свете, кроме учёбы, участвовать в этих детских заговорах и сплетнях, это всё так невинно, так просто и так искренне. А что теперь? Мы стоим на крыше с ней, с моим безумием. Иногда мне кажется, что она нереальна, часто так и есть, я выдумываю её, когда Энн нет рядом. Её кожа прогнила насквозь, рёбра торчат страшными осколками из груди, белая ткань в пыли и кровавых разводах, в вышивке застряли сухие травинки и крылья мотыльков, рваная пачка колышется на ветру…

– Ты не обязан делить его с ними, он только твой! Обладай им безгранично, кто сказал, что ты хуже их? Почему? Кто сказал, что он должен знать от Заке?

Я смотрю вниз на лужи, в которых отражается ночное небо с тяжёлыми тучами и редкими участками звёзд. Раскрытые зонты пробегают по тротуарам. Завтра начнётся новый день, кто-то родиться, а кто-то умрёт…

– Что мне делать?

Она обнимает меня холодом тысячи мёртвых тел. Она холодная? Нас не согреть, мы так довно сошли с ума, что я уже запутался, где Энн живая, а где истлевшая?

– Убей их!… Убей их всех!

– Что?

– Ты мой маленький падший ангел, эта ночь так же бесконечна, как и твои глаза. Мы все жили и умирали, убивали время, не понимая, что время убивает нас и… наши мечты… Они всё равно пусты, все эти шлюхи и безликие люди в его жизни… зачем они ему?

– Я так не могу…

– Тогда забудь его, вовзращайся к своему монстру и жди пока он надумает расчленить тебя, ты уверен, что ты попал назад в мир живых, а не в ад? Хочешь в компанию Зака в том мёртвом лесу? Как думаешь, он ждёт тебя? Заки-Зак в пакетах из-под мусора, одиноко ли ему в толще мха без тебя?
– она улыбается своей бездушной кукольной улыбкой, собранные в пучок волосы покрылись искристыми каплями дождя. Мы в свете фонарей так же нереальны, как и всё мимолётное здесь, как и минуты…

– Я очень хочу, чтобы он был счастлив… И я очень хочу забыть о Заке…

– И он счастлив… без тебя, мёртвого или живого, когда тебя нет в его жизни, он счастлив, не вспоминая, не посещая твою могилу, забывая тебя! Это правильно?

Эти слова причиняют мне страдания, они злят меня, я задыхаюсь.

– Я знаю! Но никто из них не прошёл через то, что прошёл я!

– Конечно, поэтому ты заслужил всё, к чему так долго стремился! А Заки заслужил быть похороненным в том лесу, - она кружится на месте, запрокинув голову. На мгновение я задумываюсь, что слушаю сейчас какого-то призрака, что она ненавидит весь мир, толкая в эту сладкую ненависть меня… Только она умеет говорить о смерти с улыбкой, умеет питаться болью, а я страдаю… Где грань?

– Ты хочешь, чтобы я натравил на них зверя?

Энн останавливается и смотрит на меня, своими глазами, полными отражений звёзд и света фонарей. Смерть в одеянии белой балерины, вынутой из гроба. Она манит меня пойти за ней, устилая мой путь окровавленными шипами роз.

– Убей их всех!

55.

Сижу перед ноутбуком и курю сигарету за сигаретой, мне нужно работать, но в голове роятся навящевые мысли. Сиена гладит меня по волосам, хоть что-то реальное и вразумительное за эти дни. Я отдаю себе отчёт в том, что запутался окончательно. Меня настораживают новые чувства, которые прокрались и скребутся стаей голодных собак у меня в душе.

– Ну, не будь таким занудой.

– Я не могу сосредоточиться, меня всё раздражает, ещё и Ники названивает каждый час.

– Что ему надо?

– Хочет поговорить, - я затягиваюсь сигаретным дымом, телефон снова звонит, - Вот, что я тебе говорил, из-за него я не могу работать!

– Возьми трубку, вдруг, он хочет сказать что-то важное?
– мурлычет Сиена мне на ухо. Она не хочет, чтобы я злился на него.

– Если это очередные сопли, я брошу трубку и больше вообще никогда не возьму! Алло?

– Джей, почему ты не отвечаешь на мои звонки?

– Потому что я занят, Ники, мне надо работать, я ещё в среду должен был сдать оба проекта, а я даже до середины не дошёл.

– Ты себя хорошо чувствуешь?

– А что, похоже, что плохо?

– Ты очень странно себя ведёшь, можно, я приеду?

Я шумно выдыхаю, опять трагедии? Опять подозрения, детская ревность?

– Ники, я работаю.

– Я не буду мешать.

– Хорошо, но я не намерен ничего выслушивать от тебя.

– Я знаю, вот увидишь, ты меня даже не заметишь.

Я кладу трубку, в голове ещё больше всё перемешалось. Мне хочется побыть одному или с кем-то, кто отлично вписывается в интерьер мебели, например, Сиена отлично подходит. Она точно знает, как не мешать мне.

– Сиена, мне надо покурить чего-нибудь другого, Ники сводит меня с ума!

– Не волнуйся, в двух кварталах у меня живёт один надёжный парень, сейчас я схожу к нему, и у нас будет отличный день, правда?

Я улыбаюсь.

– Чтобы я без тебя делал?

Она уходит, а я пялюсь в монитор. Работай, Джей, работай! А что, если он правда Эван? Тот парень. Может, такое быть, что он выжил? Но, это не он, я помню все его черты, его глаза… Какова вероятность того, что Стэнли - это Эван Брайт? Нулевая! Её нет! Но его голос, манеры, привычки, прикосновения, всё это так знакомо. Почему именно Эван? Почему он назвался Эваном? Прекрати! Ты сойдёшь с ума! Эван мёртв, это прошлое, а сейчас тебе надо работать, так работай…

56.

Я просыпаюсь от холода. Я опять ничего не ел, нет сил даже встать. В квартире чертовски зябко, окна открыты. Я не понимаю, сколько времени проспал, какой сегодня день и время суток вообще? Этот тошнотворный запах тлена заставляет сообразить, что я в квартире зверя, в этом могильнике. Почти ничего не помню, что было? Только обрывки: я и балерина, дождь, ненависть, злоба, Лиам и мои слова, где правда? Джей… ? Что из всего этого было реальным, а что моим кошмаром? Мои руки снова изрезаны, запеклись кровавой коркой, мне плохо… я хочу пить, но не могу встать. Слышу, как открывается входная дверь, это Лиам, и, судя по сдавленным стонам, он не один, приволок кого-то на съедение… Это безумие никогда не закончится. Он вырастает в дверном проёме чёрной тенью и бросает рядом со мной на кровать девушку с заклеенным ртом и связанными руками. Верёвка впилась в кожу, разодрав её до крови. Я не реагирую.

– Это она?
– задыхаясь рычит он. Я не понимаю, о чём он, не могу вспомнить, чтобы кого-то ему показывал. Я киваю головой, какая разница, кого он решил убить, я невольный участник его кровавого пира или я здесь по своей воле?

Девушка дёргается и пытается бежать, но он грозит ей ножом, веля заткнуться и вести себя тихо. Театр мёртвых актёров, все умрут… рано или поздно, в нём все умрут… И эта рыжеволосая девушка, и я…

Лиам снимает повязку с её рта.

– Как тебя зовут, шавка?
– его трясёт от возбуждения. Я не хочу смотреть на это, но мне никуда не скрыться.

– Сиена, - она рыдает, она чувствует, что оборотень сожрёт её заживо.

– Странное имя, Сиена, ты знаешь, что ты умрёшь?

– Нет, нет, пожалуйста, я сделаю, всё, что вы просите, не убивайте меня!
– она вцепилась в меня, я стараюсь не смотреть ей в глаза, это ужасно…

– Конечно, ты сделаешь всё, что я захочу, это даже не обсуждается, - он наваливается на неё всем телом, она сдавленно плачет, но не сопротивляется, у неё нет выбора. Я смотрю в потолок, ощущая эту тошноту от запаха гниющей плоти, от запаха его пота, от запаха её сладких духов, это моё безумие, такое же мандариновое, и такое же приторное…