Пепельный блондин

– Я не знаю, – сказала я, вставая.

– Чего ты не знаешь? – нахмурился Владимир.

Я сделала несколько шагов к кухонной стойке. Достала стакан из шкафчика – кроме пары стаканов и пары тарелок, там тоже ничего не было. Все фальшивое, все – декорация. Теперь я лучше понимала, почему этот дом всегда казался таким странно пустым, лишенным собственного лица. Я поднесла стакан к крану и налила воды. Нервы были напряжены. Интересно будет посмотреть… Спектакль, который я имела возможность наблюдать, покажут только один раз? Что станет с его лицом, когда он поймет, что я знаю? Что там, за этим хорошо отрепетированным фасадом? Есть ли там живой человек? Любил ли он кого-то в своей жизни? Предавали ли его? Тяжело ли жить с постоянной маской на лице, изображать из себя совершенно другого человека?

– Я не уверена, что могу кому-либо теперь верить. Я так запуталась. Я даже не уверена, что могу верить тебе.

– Ты можешь верить мне. Всегда! – ответил он, вставая.

– Подожди! – Я вытянула вперед руку, как бы пытаясь остановить его движение. Было важно, чтобы он оставался на диване. – Пообещай мне ответить честно на один мой вопрос, ладно?

– Конечно! Что угодно. – Он опустился обратно на диван, словно послушался моей руки. Времени оставалось совсем немного.

– Один вопрос. Скажи, а как ты узнал, что у нас украли синичек? – спросила я у него.

В первые несколько секунд, могу поклясться, он не смог даже понять, что именно я сказала и что мой вопрос означает лично для него. Потом он попытался взять себя в руки. Пауза длилась дольше, чем нужно. Владимир запустил руки в свои волосы, посмотрел на меня в нерешительности.

– Ты мне сказала.

– Нет. Я не говорила с тобой об этом. Я вообще не говорила об этом, мне это было неприятно, и я все хотела забыть. И ведь ты ни разу не был у нас дома с тех пор.

– Тогда как же я узнал? Откуда-то же мне это известно? Возможно, кто-то другой сказал… – Владимир говорил медленно, словно сапер, обезвреживающий опасный снаряд.

– Никто не мог тебе сказать. Ты никого из наших друзей не знаешь. Ты даже следователя нашего не знаешь. И потом, мы не заявляли о синичках, они слишком дешевые, мы даже не пытались их искать.

– Оля, я не понимаю тебя. – Он заерзал на диване. – Что ты этим хочешь сказать. Черт с ними, с синичками.

– Ты… ты мог знать о синичках, только если ты сам их взял. Значит, ты был там. Значит, это был ты, – произнесла я тоном, который удивил даже меня. Я говорила спокойно, как шахматист, обдумывающий результаты старой партии, которая им уже проиграна.

– Что? – Владимир побледнел.

Несколько секунд он смотрел на меня, пытаясь разгадать меня. Как ребус. Потом вдруг лицо его поменялось совершенно – страх заставил его красивое лицо скривиться в гримасе ужаса. Он вскочил, но было уже поздно. Дверь спальни открылась, и в дверном проеме возникла темная фигура Николая с пистолетом в руке. Из другой двери, ведущей в гараж, возникли другие фигуры. Владимир побледнел и осел на диван.

– Так как ты о них узнал? – спросил Николай. – Скажешь нам?

– Что… что вы хотите? – прошептал Владимир, и взгляд его заметался в поисках выхода, которого не было.

– Тебя, – коротко ответил мой муж и подошел к нему вплотную, взяв на прицел.

Николай взвел курок. Четкий и ясный звук разорвал тишину. Владимир, словно парализованный, посмотрел на дуло пистолета. Он потерял дар речи, это было видно невооруженным взглядом, буквально не мог произнести ни звука. Владимир посмотрел на меня, просканировал на предмет сочувствия – но его не было. Только желание быстрее убежать отсюда далеко-далеко.

– Серега! – негромко скомандовал муж, и один из молодых людей в униформе отделился от остальных и приблизился к Владимиру.

– Без шуток, – добавил Николай.

Какие уж тут шутки. Владимир не мог пошевелиться. Он не двинулся с места и позволил сорвать с него рубашку и надеть на руки наручники. И только когда Серега достал из кармана холщовый мешок, он побледнел, как мертвец. Он был не из храбрецов, как оказалось на самом деле. Красивое тренированное тело не предназначалось для настоящих подвигов – только для обложек комиксов.

– Узнаешь? – хмыкнул Николай. – Это, кажется, твое?

– Ты… ты все не так понял. Я тут ни при чем. Ты ошибся. Ты ошибаешься! – закричал Владимир.

– Ш-ш-ш! А то придется еще тебе и рот заткнуть. Как ты мне заткнул. Ты же не хочешь этого? С открытым ртом куда приятнее, поверь мне. Я-то уж знаю. Ну? Будешь себя хорошо вести?

– Это был не я. Ты же нашел кого-то? Я был в Германии!

– Будешь вести себя ХОРОШО, тварь?! – крикнул Николай.

Серега с размаху ударил Владимира по лицу рукояткой пистолета. Тот взвизгнул, как пес, которому наступили на лапу, и я подскочила на месте и вскрикнула так, словно ударили меня.

– Буду! – Владимир почти рыдал. По его виску потекла кровь.

– Молодец. Тем более что нам есть о чем поговорить.

Николай кивнул, и Серега надел на Владимира тот самый мешок, в котором я пролежала в свое время все эти долгие часы, думая о нашей семейной жизни. Стоило ли выходить замуж за Николая? Можно ли было прожить эти годы как-то иначе? Ушла бы я от Николая, если бы этого всего не было? Осталась бы я с ним или все равно нашла бы кого-то еще? Столько вопросов «если бы?», на которые никто и никогда не даст ответа.

– Оля, тебе лучше уйти, – прорычал Николай. – Сейчас тебе лучше уйти.

– Что ты сделаешь с ним? – спросила я.

– Тебе его жаль? – Муж посмотрел на меня пристально, и в глазах его заплескалась ярость.

– Мне жаль тебя. И себя. И всех нас. Что ты сделаешь с ним?

– Уходи, – только и сказал он.

Он приказал ребятам «проводить» меня. Я вышла из комнаты в сопровождении высокого круглолицего парня, который старался на меня не смотреть. Он довел меня до дома и остановился на пороге в нерешительности, не зная, что делать дальше – оставаться со мной или уходить. Недостаточно четкая команда привела к небольшому системному сбою. Трудное это дело – принимать решения.

– Ну что, чайку попьешь? – спросила я паренька с горькой улыбкой.

– Извините. Я просто посижу, – ответил он.

Я вздохнула. Что ж, я не свободна. А я когда-нибудь вообще была свободна?

– Сиди! – Я пожала плечами и прошла внутрь. Это было восхитительно – оказаться в собственном доме, в собственной ванной комнате, под струями обжигающе горячей воды. Я подумала, что, пожалуй, как ни странно, хочу и дальше жить именно здесь. Мне больше не хотелось бежать от своего прошлого. Я намылила мочалку и долго терла плечи и руки, стараясь не думать о том, что происходит сейчас там, всего в нескольких десятках метров от меня. Закрыла глаза и почувствовала, как же невыносимо у меня болит голова и все тело. Я больна, мне нужно время, я хочу отдохнуть – ни о чем не думать, ничего не делать. Но для начала мне нужно решить проблему, которая сидела за моей дверью. Я посмотрела на свое обнаженное тело, отраженное в запотевшем зеркале ванной комнаты. Я все еще ничего, да? Пожала плечами и вышла из ванной как есть, в чем мать родила.