Перебежчики. Заочно расстреляны

Очень большую ценность для японской разведки имели также переданные Люшковым данные о боеготовности и планах Особой Дальневосточной Армии, об экономическом положении дальневосточных районов, мерах по охране государственной границы и сведения о советской агентурной сети в Маньчжурии. Правда, Люшкову не были известны руководители агентуры, так как резиденты подчинялись непосредственно Москве. В Хабаровске, куда поступали их радиограммы, знали только псевдонимы — Као и Лео. Као (по предположению Люшкова, женщина) связан с Компартией Китая и координировал борьбу против Японии в Маньчжурии. Лео передавал в Центр информацию о нахождении в Маньчжурии русских эмигрантов.

Однако никто из допрошенных в 1945 году свидетелей из числа сотрудников японских спецслужб, в разной мере посвященных в судьбу Люшкова после его бегства в Маньчжурию, не говорил, что он доставил из СССР какие-либо оперативно-значимые документы, кроме своих личных. Несмотря на предательство Люшкова, не была поколеблена уверенность японской разведки в преданности ей Старика и Большого корреспондента — агентов, которых в начале тридцатых годов подставили японским спецслужбам сотрудники НКВД. Но нельзя забывать, что Люшков бежал накануне хасанских событий. Недаром в эмигрантской прессе указывалось, что Люшков — большая находка для Японии. Лояльно настроенные к СССР эмигранты говорили о нем, как о предателе, равного которому нет в СССР.

Люшкова допрашивали в разведотделе штаба Квантунской армии в течение трех недель, после чего он был тайно вывезен в Японию. В связи с поднятым японской прессой возмущением по поводу скрываемых Военным министерством подробностей побега Люшкова был распущен слух, будто он уехал в Европу, поскольку утратил ценность в глазах японской разведки. Вскоре после этого газеты перестали интересоваться судьбой беглеца.

Слух об отъезде Люшкова в Европу был распущен 5-м отделом 2-го управления японского Генштаба с целью скрыть приготовления к небывалой по своей дерзости операции — убийству Сталина. Целесообразность данной операции в японском Генштабе никогда не ставилась под сомнение. Дело в том, что в это время японские военные круги активно готовились к агрессии против СССР. Но проведение операции по ликвидации Сталина было возможно только при наличии реального плана и готовых пожертвовать собой исполнителей. Бегство Люшкова, испытывавшего к Сталину враждебные чувства из-за краха карьеры, вынужденного изгнания и смерти близких (в расстреле своей семьи Люшков не сомневался) делало операцию вполне реальной. Поэтому на совещании во 2-м управлении под председательством начальника Генштаба такая операция, получившая название «Медведь», была утверждена. В помощь Люшкову была сформирована группа из шести человек — членов «Союза русских патриотов» в Маньчжурии. Подготовкой операции занимались полковник Утагава и некий Хасэбэ, впоследствии сопровождавший группу в Стамбул. В состав группы вошли Борис Безыменский, переводчик в правительстве Маньчжоу-Го, работавший на разведотдел Квантунской армии; Николай Лебеденко, председатель харбинского «Союза русских патриотов»; Леонид Малхак, заместитель председателя Союза; Смирнов, Сурков и Зеленин. Люшкову были выданы документы на имя Алексея Барского, служащего Харбинской торговой палаты. По плану Люшкова и начальника 5-го отдела 2-го управления полковника Кавамото совершить убийство предполагалось в Сочи.

Дело в том, что Сталин любил бывать в Мацесте. Иногда он принимал лечебные ванны. Бывало, он проводил в Мацесте по пять часов кряду. Сталин никогда не оставался обнаженным при посторонних. Поэтому в ванной комнате он всегда пребывал в одиночестве. Люшков же, будучи в свое время начальником Азово-Черноморского управления НКВД, сумел найти в охране Сталина слабое звено.

По рисункам Люшкова в лагере в Чанчуне соорудили макет ванного корпуса в натуральную величину, где группа отрабатывала слаженность своих действий. Во время тренировок в девяти случаях из десяти «охранники» опаздывали с контрмерами. В результате офицеры из 5-го отдела Генштаба и из разведуправления Квантунской армии, проверявшие готовность группы, пришли к заключению, что операция «Медведь» должна завершиться успешно.

В начале января 1939 года группа Люшкова в сопровождении Хасэбэ прибыла в Дайрен, чтобы оттуда отправиться на пароходе в Европу. В Дайрене для группы и сопровождающего ее Хасэбэ сняли номер в гостинице «Ямато». Сам Люшков поселился на вилле президента фирмы «Дайрен консу» Харуёси Санады, работавшего на разведотдел Квантунской армии. Но во время ожидания пароходного рейса в Неаполь возникло непредвиденное обстоятельство. В отеле задержали китайца, у которого была обнаружена записка: «Следите за нами. Leo». Попытка установить личность Лео не увенчалась успехом, так как китаец при попытке задержать его связника бежал. Тем не менее, несмотря на это происшествие, группа, соблюдая все меры предосторожности, отбыла в Неаполь на японском пароходе «Азия-мару».

Семнадцатого января 1939 года в Неаполе группу встретил майор Хироити Такэнака, помощник военного атташе японского посольства в Берлине. Он оформил въездные визы в Турцию и препроводил группу на пароход «Таллес», следовавший по маршруту Неаполь — Стамбул. Девятнадцатого января в часа 30 минут японский военный атташе в Стамбуле Митио Арикура встретил пароход на катере в море. Люшков с группой и Хасэбэ пересели в катер, который доставил их в малолюдный уголок порта. Оттуда на трех машинах группа отправилась во второразрядную гостиницу.

В соответствии с планом группа должна была перейти советско-турецкую границу у селения Борчка, где на восточном берегу речки Моруха в глубь советской территории уходила расселина, мало кому известная и не охраняемая пограничниками. Опробовав снаряжение и купленное Арикурой через германское представительство фирмы Круппа оружие, группа направилась к советско-турецкой границе и прибыла в Борчку 24 января. Авангард из трех человек вышел из Борчки в семь часов вечера, а через час вслед за ними отправились остальные четверо. Перед границей группе предстояло соединиться. Арикура и Хасэбэ должны были вернуться в Стамбул на следующее утро.

Группа без каких-либо осложнений добралась до границы и гуськом двинулась по восточному скалистому берегу Моруха. Но когда группа вошла в расселину, то из глубины ее и с западного берега на группу обрушился огонь из пулеметов и винтовок. Шедшие впереди Лебеденко, Малхак и Сурков были сражены наповал. Остальным удалось бежать. Стало ясно, что советские пограничники были предупреждены и что операция «Медведь» провалилась. Поэтому Арикура, Хасэбэ и остатки группы срочно покинули Борчку. В порту Хопа, перед посадкой на пароход, следующий в Стамбул, Арикура отправил в Берлин военному атташе генерал-майору Окабэ телеграмму: «Сакура опала». (Если бы операция закончилась успешно, Арикура послал бы другую телеграмму: «Хризантема расцвела».)

Двадцать восьмого января группа прибыла в Стамбул. В предвидении протеста советского правительства правительству Турции по поводу провокации на границе группа выехала в Германию, и там ее след затерялся. Хасэбэ осенью 1939 года видели в Харбине, после чего он исчез, а Арикура в марте 1939 года получил назначение в Мадрид.

По поводу случившегося на границе английская газета «Ньюс кроникл» от 29 января 1939 года писала:

«Как сообщило агентство ТАСС, 25 января погранвойска Грузинской ССР уничтожили трех человек, пытавшихся перейти границу со стороны Турции. Эти трое — троцкисты, пользующиеся поддержкой фашистов. У убитых найдены пистолеты, ручные гранаты и подробные карты местности. Целью преступной группы было убийство Иосифа Виссарионовича Сталина, находившегося в Сочи. Однако пограничники заблаговременно узнали о преступном плане и истребили злоумышленников. Нарком иностранных дел Литвинов выразил решительный протест в связи с тем, что Турция сделалась базой антисоветских провокаций».

А вот выдержки из материалов служебного расследования провала операции «Медведь»:

«…B записке, которую китаец взял в мусорной корзине в отеле «Ямато», было сказано: «Следи за нами». Значит, Лео находился в числе семерых русских. В противном случае фраза звучала бы иначе: «Следи за ними»…

…На пароходе «Азия-мару» никто в контакт с русскими не вступал. Телеграмм они не посылали и не получали…

…В Неаполе, в Стамбуле, по пути в Хопу, в селении Борчка контактов с кем-либо из посторонних у русских не было. Они не звонили по телефону и не отправляли телеграмм…

…Почему написанная по-русски записка в отеле «Ямато» имела подпись, сделанную латинскими буквами: «Leo»? Лео — сокращение от имен Леопольд или Леонгард. Но группа состояла из русских. Ни один из них не жил в Европе или Америке, кроме Бориса Безыменского. Безыменский ездил ненадолго в Германию. Лео могло быть дружеской кличкой, полученной среди иностранцев…

…После инцидента в отеле «Ямато» всю группу заново проверили, особенно Леонида Малхака. Безрезультатно…

…Советская разведка могла узнать об отплытии группы в Неаполь в билетной кассе порта Дайрен. В Неаполе советские разведчики могли группу встретить и выяснить, что она направляется в Стамбул. Однако в Стамбуле Митио Арикура принял действенные меры, чтобы избавиться от возможной слежки…

…На пароходе по пути в Хопу на палубе был замечен некто, по виду англичанин. Он постоянно фотографировал. Таро Хасэбэ обратил на него внимание Люшкова. Люшков пришел к заключению, что это действительно англичанин. У англичанина был чемодан с рекламной наклейкой туристской фирмы — головы льва. Англичанин в контакт с группой не входил…

…На пароходе плыл турок. Он расстелил на палубе шкуру льва и, разложив на ней безделушки, торговал ими. В контакт с группой не входил…

…В Стамбуле, когда группа размещалась в гостинице, к портье подошел мальчик с игрушечным львом в руках…

…В Стамбуле, когда Митио Арикура направлялся в гостиницу, чтобы оттуда доставить группу в порт, он увидел рядом с гостиницей флаг с изображением морды льва…

…В досье, составленном тайной политической полицией, отмечается, что на правой руке Бориса Безыменского сделана наколка в виде льва.

…В этом же досье в разделе «привычки» сказано, что Борис Безыменский курит только самодельные папиросы. После двух-трех затяжек самокрутку выкидывает и готовит другую…

…Если Лео — это Безыменский, то он мог оставлять связникам информацию в окурках, которые разбрасывал везде, где находился».

После провала операции «Медведь» Люшков через Европу возвратился в Японию и в дальнейшем работал в «Бюро по изучению Восточной Азии», находившемся в ведении 2-го управления японского Генштаба. Там Люшков, известный под псевдонимом МАРАТОВ, готовил по материалам советской прессы и радиопередач сводки об экономическом положении и внешней политике СССР. Выступал Люшков и в роли советника разведотдела Квантунской армии. Так, с целью разработки подрывных акций против СССР он в сентябре — октябре 1944 года находился в Харбине, проживая в гостинице «Нью-Харбин» под видом японского служащего Като Тадаси.