Перед бурей

Настолько, что путники часто сходили с фургонов и шерстили окрестные рощи, охотились в полях на куропаток и зайцев. Еды было довольно, но одно и то же уже приелось, и каждый пользовался случаем разнообразить содержимое котлов.

Посреди дня не останавливались, жевали то, что было приготовлено утром. Когда солнце начинало клониться к закату, Гарий и Мона начинали спорить о том, кто отправится на Пегасе вперёд, чтобы подыскать подходящее для стоянки место. Там разбивали лагерь, готовили еду, ухаживали за быками и единственным конём в караване. Слушали байки войев и охотников — иногда до глубокой ночи.

На пятый день заведённый порядок был нарушен. Путешественники сидели в фургонах или шли рядом, разминаясь, но почему-то никто не исчезал в лесу, прихватив лук и стрелы. Гарий выбрался наверх и принялся за чтение, но потом забеспокоился, — Мона против обыкновения не явилась нарушить его покой.

Он слез и направился в хвост каравана. В проёме двери фургона сидела Линда, мотала на пальцы цветные нитки. Троллик поздоровался, мать Моны ласково ему улыбнулась, подхватилась, оставя своё рукоделие, и пригласила внутрь. Как-то странно добра она в последнее время, и посматривает этак оценивающе, и постоянно норовит угостить чем-нибудь…

— Спасибо, — он вежливо взял одно печенье. Несладкое. — А где?..

Что-то стукнуло наверху, по крыше пробежали лёгкие шаги. Гарий едва не подавился, когда с крыши фургона в дверной проём свесилась рыжая грива.

— Здесь я. Что, не можешь без меня ни дня прожить?

Гарий всё-таки поперхнулся, Линда одарила его хлопком по спине, а дочь укоризненным взглядом.

— Мона! Ну что такое ты говоришь?

— А чего? — невинно спросила Мона, прищурила глаз и высунула язык. Деревянная вазочка на столе подпрыгнула, из неё выпорхнуло печенье и медленно полетело в сторону девочки.

Фургон слегка тряхнуло, Мона ослабила сосредоточенность, и печение упало бы на пол, но Гарий шагнул и подхватил в ладонь. Линда покачала головой, но дочка проигнорировала её недовольство, фыркнула и исчезла.

Гарий торопливо выбрался из-за стола, поблагодарил и присоединился к девочке, без труда поднявшись наверх прямо из фургона.

— Что-то случилось? — протянул ей спасённое печенье, девочка изучила подозрительно, всё-таки взяла и принялась рассеянно жевать.

— С чего ты взял?

— Тебя не было.

— А я что, должна каждый раз бежать…

— Я просто так спросил, — поторопился сказать Гарий, чувствуя, что его вызывают на ссору.

— Лучше бы ты просто так молчал!.. — сердито сказала Мона.

— А ты… — он замолчал, не находя слов от возмущения. — При матери!.. Такое ляпнуть! "Ни дня прожить", это ж надо!

— А что, скажешь, не так?

— Не так, не так!

— Тогда чего припёрся?

— Как припёрся, так и упрусь!

— Вот и упирайся! — Мона отвернулась, тихо ругаясь под нос. Гарий вскочил и едва не махнул с крыши.

— Гарий, — остановил голос Линды изнутри повозки. — Зайди.

Мона смотрела в сторону. Парень уцепился за край двери, свесился вниз, перевернулся и оказался на пороге.

— Извини её, — тихо сказала Линда. Гарий закрыл рот.

— Я не понимаю…

— Просто у неё сегодня плохое настроение, — сказала Линда. — Тренируйся один. И не тревожь…

Такая причина, как плохое настроение, показалось Гарию недостаточно веской, чтобы прерывать тренировки, о чём он и сказал, дрожа от гнева и мало выбирая выражения.

— Видишь ли, милый мальчик, — Линда улыбнулась, заметив, как его передёрнуло от этакого обращения. — Иногда плохое настроение, которое длится несколько дней, как раз может обесценить все тренировки…

Гарий захлопнул рот и покраснел удушливо. Он понял.

— Ты понял, — Линда кивнула. — И знаешь, конечно, что сказанное ей сейчас не стоит воспринимать всерьёз…

— Я… ну… извинюсь перед ней, — пролепетал Гарий, пряча глаза и пылая ушами.

— А вот это как раз не обязательно, — твёрдо сказала Линда. — Какое бы плохое настроение у неё не было, вот так срываться на друзей недопустимо.

— Угу… — Гарий подумал. — Я… наверное, я могу… ну, как-то помочь?..

Повисла тишина. Гарий поднял глаза, женщина смотрела на него с удивлением и интересом.

— Гарий. Ты будешь великим целителем.

— Прям уж, — бормотнул мальчишка. И с чего она сделала такой вывод?

— Поверь. Но, мне кажется, моя дочь пока не способна оценить твоё искреннее предложение помощи. Сейчас — не стоит.

— Ладно, — сказал Гарий. — Тогда я… пойду?

Линда кивнула, улыбаясь.

— И помни, мы всегда рады тебя видеть — я, Норик… и Мона тоже, хотя ни за что не признается… Печенье возьми.

Гарий набрал полные горсти, попрощался и отправился к себе, едва не споткнувшись на выходе из фургона. Линда проводила его улыбкой. Смешной мальчишка.

— Юная барышня, — перестав улыбаться, она запрокинула голову к потолку и позвала негромко — если бы воспользовалась только голосом, дочь нипочём бы не услышала. — Извольте спуститься сюда.

Александр развалился на облучке, сдвинув на лицо соломенную шляпу. Поводья были намотаны на деревянную загогулину под рукой, Беломордый со товарищи шагали медленно и неутомимо.

Гарий вскарабкался наверх и сел рядом, хрупал печеньем, протянул и Алеку. Тот, благодарно качнув шляпой, взял и сунул под соломенные поля, захрустел.

И выпрямился.

— Вот те раз! Несладкое! — сказал удивлённо.

— Ну… да. А что? — удивился Гарий. — Мне нравится и такое.

Алек, не отвечая, встал, нахлобучил шляпу на голову Гария — села по самые уши, — и ушёл в фургон.

Вернулся с книгой в деревянном переплёте.

— Гляди сюда… — открыл на карте и принялся водить пальцем по изгибам дорог и рек. — Точно.

— Что? — Гарий послушно глядел, но мало что понял в пересечении линий и мелких завитушек надписей.

— Знаешь, где мы? — Алек указал. — У Трёх Братьев.

Гарий припомнил, что так называли место, обильное ручьями и небольшими болотцами.

— Кажется, есть какая-то легенда… — он по-прежнему не понимал, какая связь между картой и печевом Линды.

— Есть. Но дело не в этом, — Алек вздохнул. — Там стоят похоронные корабли.

— О! — произнёс Гарий. Ну конечно же, будет печенье несладким, когда мы собираемся проезжать мимо некрополиса!.. или не мимо, заедем?