Перед концом света. Синдром восьмидесятника

– Прочь! Прочь с глаз моих!

Перекошенное от злобы лицо начальницы выражало крайнюю степень негодования. Копившийся несколько дней страх от растерянности и незнания, как правильно поступить в сложившейся ситуации, наконец-то выплеснулся наружу. И наиболее слабым звеном в этой цепочке, естественно, оказался Петрович.

Минут через сорок в кабинет к нему вошёл Владимир.

– Алексей Петрович, шеф приказала отвезти вас в салон «Эльвира».

После подъёма по ступенькам и быстрой ходьбы по длинному коридору водитель говорил прерывисто, жадно захватывая ртом воздух. Его грузное тело распирало, как разогретый самовар, то ли от важности порученного задания, то ли от боязни не справиться с ним в срок. Хорошо изучивший нюансы настроения начальницы Владимир меньше всего хотел очутиться под горячими потоками её брани, поэтому и постарался как можно скорее выполнить распоряжение.

Петрович с трудом представлял, о чём можно договориться с хозяйкой салона, но не ехать было нельзя. Ясно одно: начальница бросала его на раскалённую сковородку, лишь бы самой остаться в шоколаде.

Зная, что она любит ездить на заднем сиденье, Петрович не стал занимать её место. «Чур меня!» – тихо проговорил он и сел рядом с водителем, после чего постарался переключиться и задумался, как построить разговор с Эльвирой. Однако попытки выработать какую-либо линию поведения оказались тщетными. Мысли плавились на стадии формирования. Дорога заняла около десяти минут, и за это время ничего интересного в голову так и не пришло.

Мужчины подъехали к салону, когда Эльвира, спустившись с лестницы, направлялась к изящному ярко-синему кроссоверу. Пока Володя подруливал к дорогой машине, Петрович вспомнил, как во время их размолвки в кабинете солнечные лучи высветили из-под шарфа красавицы такого же цвета кулон с лазуритом.

«Да, системная женщина – всё у неё рассчитано», – вдруг, отвлёкшись от докучавших мыслей, подумал он и неожиданно ощутил, что поймал нужную волну. Всё гениальное решается просто: встреча на улице не требует официоза. Сообразив мгновенно, Петрович поторопился подойти к Эльвире, пока она не уехала.

– Эльвира Станиславовна, здравствуйте! Я по поручению начальника управления. Может, вам нужна какая-нибудь наша помощь при оформлении документов?

Женщина смерила его взглядом и, бросив небрежно в ответ:

– Мне от вас уже ничего не нужно, – быстро спряталась в кабине кроссовера из-за вновь начинавшегося дождя.

С гадливым чувством унижения возвращался Петрович назад. В голове роились скорбные строки: «Волна на волну набегала, волна погоняла волну; и с плачем безгласное тело спешили они унести…» Чувствуя, как его накрывает очередной шквал эмоций, он решил включить мозги и, прежде чем раздать всем сестрам по серьгам, начать с себя: «Что ж мы за люди такие? Видим тупость и нечистоплотность своих начальников, но подчиняемся и выполняем их приказы! Потом же скулим вслед, как собаки побитые. А что скулить-то! Поезд ушёл…»

Рядом за рулём кряхтел и смачно причмокивал языком Владимир, стараясь обратить на себя внимание.

– У шикарной женщины всё должно быть шикарным, – наконец, не выдержав, произнёс он. Затем, ещё раз причмокнув, с восхищением добавил: – Вы видели, какая машина! А цвет, цвет какой!

– Цвет лазурита, – скривив губы, процедил Петрович и, ухмыльнувшись, вяло объяснил. – Есть такой драгоценный камень. Но перед тобой оказалась подделка. Настоящий лазурит проявляет своё величие лишь под лучами солнца и не может подстраиваться под плохую погоду.

Володе были непонятны высшие материи, которые роились в мозгу собеседника, поэтому спорить он не стал: переключил щётки стеклоочистителей на постоянный режим, и дальше они поехали молча.

Начальница удовлетворилась сообщением Петровича о результатах поездки.

Раечка тоже была довольна, что всё так хорошо разрешилось. Но, видя, в каком мрачном настроении находится её коллега, она попыталась его подбодрить:

– Да не берите, Алексей Петрович, ничего дурного в голову! Жизнь такая. И мы с вами её никак не переделаем. Знаете, вот если бы муж не пошёл на поклон к экзекутору, тот мог бы закрыть производство на три месяца. И всё – пиши пропало. Дальше только банкротство.

С тяжёлым сердцем возвращался Петрович с работы. Подойдя к своему двору, он остановился и прислонился лбом к калитке. Было трудно дышать. Не хватало воздуха. От боли в груди сводило челюсть.

К забору подбежал Дружок и начал жалобно лаять. Он лаял и, навалившись передними лапками, царапал штакетник, словно старался зацепиться когтями и помочь хозяину поскорей войти во двор. Умный пёс чувствовал неладное. К счастью, его голос услышала Люся. Увидев понуро стоявшего у калитки Петровича, она подбежала к нему.

– Дядь Лёш! Что? Вам плохо?

– Да нет… Всё нормально, – с трудом выговорил Петрович.

– Какое там нормально! На вас лица нет! Сейчас я скорую вызову.

Петрович попытался отнекиваться. Но, не слушая его, она побежала за телефоном. Позвонила на 03 и тут же сообщила Олесе о случившемся. После чего сопроводила больного в дом, оставшись там до приезда скорой.

Неотложка, на удивление, примчалась быстро. Женщина в накинутой на белый халат коричневой куртке с порога попросила бахилы.

– Ничего страшного, проходите, проходите, у вас обувь чистая, – затараторила Люся, провожая к Петровичу.

Он лежал на стареньком диване в комнате, где обычно смотрел телевизор ещё со времён сеансов Кашпировского. Уточнив симптомы, фельдшер деловито отодвинула на журнальном столике газеты, освободила место для переносного аппарата и сняла кардиограмму. Мельком взглянув в выплывшую плёнку, достала из медицинской сумки шприц с ампулами и велела Люсе позвать водителя с носилками.

Когда Петровича вынесли во двор, Дружок, заранее прикрытый Люсей в вольере, яростно начал вырываться наружу; лая до осипи, безуспешно пытался протиснуться сквозь железные прутья арматуры. Но в этот момент его помощь была не нужна. Опытная фельдшер всё сделала грамотно и оперативно. Кроме того, сообщила в приёмный покой о предынфарктном состоянии пациента.

В больнице врач-кардиолог первым делом приказала ввести Петровичу морфин, чтобы от болевого шока не случилось инфаркта. Как погрузился в сон и сколько спал, он не помнил…

Часть вторая (Из прошлой жизни)

I. Клятва президента, или Бесплатный сыр

На краснодарский билеты закончились. Счастливые обладатели с трудом вытаскивались из толпы, осаждавшей амбразуру кассы, и торопились к уже отфыркивавшему выхлопные газы «икарусу». Ещё теплилась надежда попасть на проходящий анапский, до отправления которого оставалось с полчаса, но никто не знал, сколько там свободных мест, да и будут ли они вообще.

Очередь упорядочить не получалось. Касса была одна на все направления. Сидевшая за стеклом женщина выкрикивала название очередного маршрута, и толпа начинала совершать хаотические перемещения, напирая друг на дружку и нехотя уступая место для продвижения к вожделенной амбразуре пассажирам готового к отправке в близлежащие сёла очередного ЛАЗа.

Пока Петрович толкался возле кассы, Олеся с Люсей стояли на посадочной площадке и с любопытством наблюдали за происходившим вокруг. Это была их первая самостоятельная поездка. Девчонки убедили родителей, что сами смогут сдать документы для поступления в университет. Единственное – позволили Петровичу проводить их до автостанции, хотя вначале и по этому поводу сопротивлялись: рассветало рано, а значит, всё равно никто их – как пошутила Люся – не уворует.