Перед лицом любви

– И твоя мама позволяла это?

– Я же говорил, она уставала от нас. Буквально.

– А твой отец? Он-то, наверное…

– Очень занятой нейрохирург. Тоже редко был с нами, но если был, то потворствовал братьям в том, чтобы они муштровали меня.

– Почему?

– Потому что я был классическим лодырем. Не оправдывал ожиданий.

Дэни повернулась лицом к двери, даже приложила ладонь к дереву, будто так могла прикоснуться к нему.

– Но ты ведь пилот? Руководишь частной авиакомпанией. Можешь летать на всех типах самолетов, доставлять самых разных людей в самые разные точки планеты.

– Я водитель дорогого такси.

– Шейн…

– Не пойми меня неправильно, я люблю то, чем занимаюсь. Я был рожден для того, чтобы делать это. Когда я в полете, это… переполняет душу. Я же говорю о том, что думают люди.

И Дэни знала, что его задевало то, что люди так думали. Она прекрасно знала, какие это может доставлять мучения. Это и побудило ее открыть дверь.

Шейн стоял, подпирая стену, в самой непринужденной позе со скрещенными руками и ногами. Да, этакий беззаботный тип.

– Наконец-то появилась. – Шейн оценивающе взглянул на застегнутый свитер с капюшоном и длинную юбку, полностью, от подбородка до пят, скрывавшие ее тело. – В полном комплекте доспехов.

Избегая его взгляда, потому что он смущал ее, Дэни принужденно улыбнулась.

– Подумала, что мне это может понадобиться. – Она остановила взгляд на своей кровати. «Противные глаза. Нашли куда смотреть». – Так ты… всегда хотел быть пилотом?

Шейн улыбнулся. Он не купился на отвлекающий маневр.

– Как только впервые увидел самолет. На что ты смотришь?

– А я всегда хотела работать с животными, – быстро сказала Дэни, отводя взгляд. – Меня и маленькую влекло к животным. – Она тараторила, как всегда, когда нервничала. Сочетание нервозности и возбуждения плохо действовало на нее. – Когда я получила работу в зоосаде, мать приехала, туда в первый же день. А я как раз ставила клизму жирафу, у которого был запор.

– Дай-ка, я отгадаю. С тех пор она считает, что ты только этим и занимаешься весь день – убираешь дерьмо.

Неожиданно для себя Дэни рассмеялась. Как ему удалось рассмешить ее?

– Так же, как и ты возишь людей на такси, да?

Он тоже улыбался. Они обменялись улыбками, отметив, таким образом, ту общность, что неожиданно возникла между ними.

– Тебе повезло с твоей работой, – пробормотала Дэни.

– Очень.

– Мне тоже.

– Мне и в жизни повезло, – сказал Шейн. Правильно, нужно запомнить это, он счастлив в одиночестве.

– Однако все усложнилось, – тихо добавил он. – Я испытываю больше радости от жизни теперь, когда встретил тебя.

Не успела она решить, как отнестись к этому его заявлению, как он перевел взгляд на ее губы.

– Намного больше радости. – Зажав ее свежевымытое лицо между ладонями, он наклонился, и на этот раз их губы соприкоснулись. Этот поцелуй отличался от их последнего неистового поцелуя в кладовой и от поцелуев, которыми они обменивались у него дома.

Этот поцелуй был неторопливым и сладким, а также таким прочувствованным, что у нее запершило в горле. Потом, все еще сжимая в ладонях ее лицо, Шейн отвел губы от ее рта ровно настолько, чтобы можно было заглянуть ей в глаза, и пробормотал:

– А что касается того твоего вопроса, то я не только беспокоился о тебе, но и хотел снова увидеть тебя. Хотел повторить. Если вчера ты говорила всерьез, что тебе ничего не нужно, то повтори это сейчас. Глядя мне в глаза, скажи, что не испытываешь ко мне никаких чувств, что не хочешь знать, куда это приведет.

«О Господи, не делай этого! Не будь таким великолепным, да еще и сердечным при этом. Не будь таким идеальным».

– Ты… хотел повторить.

Шейн озадаченно улыбнулся:

– Надо же, да?

Это было нехорошо. Он стоял такой молодой и сексуальный, но и жутко уязвимый, а в сочетании это было уже чересчур.

Она могла влюбиться в него.

Сильно.

И вот она, увлекшись, зашла туда, где не проходят детские игры и нет никакой подстраховки. Нехорошо, совсем нехорошо. Дэни высвободила лицо из его ладоней и пошла назад по коридору.

Он хотел повторить. Как она могла устоять перед этим? Ответ – она не могла, никак не могла.

– Куда ты направилась?

– Мне потребуется мороженое.

– Для чего? Дэни уселась на диван в прежней позе, с коробкой и ложкой в руках, подумав, что в данном случае мороженого может оказаться маловато.

Шейн сел вплотную к ней, касаясь бедром ее бедра.

– У тебя есть еще ложка?

– Полагаю, могу поделиться с тобой.

Глава 15

– Ты как луковица.

Луковица? Шейн озадаченно посмотрел на Дэни:

– Что?

Ее глаза излучали тепло, лицо порозовело то ли от того, что она отдирала маску, то ли от того, что он сидел рядом. Для Шейна, естественно, второй вариант был гораздо предпочтительнее.

– В тебе много разных слоев. – Дэни погрузила ложку в мороженое. – Когда я увидела тебя на приеме матери, я подумала: «Вот, кто по-настоящему опасен». – Она дернула плечом. – В сексуальном плане, конечно. Но ты был такой беззаботный, невозмутимый. Выглядел слишком состоятельным, слишком привлекательным, знаешь? Такие, всю жизнь палец о палец не ударят.

Трудно обижаться, если это в той или иной степени имело место в тот или иной период жизни.

– А я подумал было, что ты отметила только мой острый ум и интеллигентность.

– Нет, ты выглядел законченным плейбоем. – Дэни явно не подозревала, что ее откровения глубоко ранят Шейна. Отправив в рот очередную ложку мороженого, она продолжила: – Но дело в том, что верхние слои начали почти сразу спадать. – Она снова поднесла деревянную ложку ко рту и аккуратно облизала ее. Все ее движения были очень эротичными.

– Дэни.

Она еще раз лизнула ложку. Шейн бессознательно подвинул ее поближе, а потом и вовсе посадил себе на колени.

– Шейн…

Он скользнул ладонью вверх по ее спине, и она выгнула спину под его прикосновением, хотя не забыла поправить юбку, чтобы не обнажить колени. Противоречие между этим ее действием и затвердевшими сосками, выпиравшими под свитером, сверх меры будоражило чувства.