Перед рассветом

Джек обнял ее, и она, прижавшись щекой к его груди, ощутила тепло его тела через мягкую ткань рубахи.

— Вы достаточно его любили и почитали, — мягко произнес он. — Просто он в своем упрямстве не замечал этого.

Индия покачала головой. Вцепившись в его рубашку, она прислушивалась к стуку его сердца.

— Теперь все уже в прошлом. Я давно приучила себя не думать об этом.

Джек нежно провел кончиками пальцев по ее щеке.

— Тогда почему вы плачете? — спросил он, и только тут Индия почувствовала, что лицо ее совершенно мокро от слез.

Глава 29

Пату сидел на берегу, у самой кромки воды; вместо обычных полосатых брюк, сорочки и ботинок на нем было лишь ярко-красное парео, повязанное на талии. Он расположился на бревне и болтал ногами в воде.

— Вы уже знаете о выживших на Ракайа? — спросил он, завидев Джека и Индию. — О тех, что поселились на южном побережье?

— Да, Ватсоны нам все рассказали, — ответила Индия, и Джек лишь молча отвернулся и уставился на темную гладь воды перед ними.

Пату сжал кулак и опустил его на ровную, отполированную морем поверхность бревна.

— Похоже, здесь никто ничего точно не знает. Местные островитяне теперь живут оседлой жизнью и на южном побережье не были уже несколько лет. — Он деланно рассмеялся и сокрушенно покачал головой. — В море почти никто не выходит — сидят здесь как сычи, гнут спину на ванильных плантациях да едят рыбные консервы и соленое мясо.

Все трое замолчали, прислушиваясь к шуму прибоя и крикам морских птиц.

— А как твоя мама? — спросил Джек. Лицо Пату напряглось.

— Она все время плачет, — сказал он и покраснел.

— Знаешь, когда я в последний раз ездил в Квинсленд, с семьей повидаться, — задумчиво произнес Джек, — то вдруг обнаружил, что все там совсем не так, как мне представлялось. Я думаю, они тоже заметили, что я очень изменился. Так всегда бывает. Непросто возвращаться домой после долгого отсутствия: ты рвешься туда всей душой, а потом понимаешь, что это больше не твой дом.

Пату кивнул в сторону яхты, стоявшей на якоре в бухте, и почти беззаботно спросил:

— Как думаешь, скоро мы сможем починить ее и отплыть?

— Утром осмотрим повреждения, — пожал плечами Джек, — и тогда все станет ясно.

— Я здесь все равно не останусь, — вдруг резко выпалил Пату, как будто ему предлагали именно это. — Ни за что!

Джек не сводил глаз с покачивающейся на волнах яхты.

— А как же твоя матушка?

— С ней куча моих братьев и сестер, — не моргнув глазом, ответил Пату.

Вдалеке послышалось странное пение, печальное и веселое одновременно. Индия обернулась на звук и почувствовала, как легкий тропический ветерок коснулся ее волос.

— Что это? — спросила она.

— Луау, [23] — помолчав, ответил Пату. — Они празднуют мое возвращение. — Он сжал губы, подавляя приступ ярости. — Некоторые отговаривали мою семью устраивать праздник, заявляя, что преподобный Ватсон будет от всего этого не в восторге.

Индия обернулась и удивленно посмотрела на него:

— Почему?

— Вы же не видели, как это бывает, — ответил Джек, в голосе его слышались насмешливые нотки. — Зажигательная музыка, ритуальные танцы… Все это выглядит довольно шокирующе… и слегка непристойно.

23

Гавайский народный праздник.

— Как интересно! — С этими словами Индия заглянула в рюкзак проверить, не забыла ли блокнот для путевых заметок. — Я бы с удовольствием посмотрела на любые проявления языческой культуры, если только меня не заставят есть жареную свинину.

И тут впервые лицо Пату прояснилось, и он рассмеялся.

* * *

Эти звуки ей долго не забыть, подумала Индия. Мерный, возбуждающий ритм барабанов, тихие вздохи теплого ветра, шелест перистых пальм над головой и потрескивающий костер на фоне бесконечного гула серебристых волн, набегающих на чернеющий в ночи пляж, — разве это не чудесно?

Они с удовольствием поедали креветок и крабов, сырую рыбу с кокосовым молоком; таро и зеленую тыкву, а также цыплят, завернутых в листья и запеченных на горячих камнях. Факелы из длинных, связанных вместе пальмовых веток, мерцая, шипели и потрескивали, выхватывая из темноты смеющиеся лица, смуглые руки и горы манго, бананов, гуавы, апельсинов и жареных ананасов. Воздух был наполнен пряными ароматами пышно цветущей гардении, растущей у кромки темного леса, а также гибискуса и папоротника, из которых островитяне плели себе венки и юбки. Ко всему этому благоуханию примешивался солоноватый запах моря.

Индия что-то быстро записывала в блокнот, как вдруг рука Джека остановила ее.

— Отложите ваши заметки на потом, — произнес он, наклоняясь к ней. Лицо его освещали пляшущие в костре языки пламени. — Позвольте себе немного отдохнуть и повеселиться.

Индия взглянула туда, где, выстроившись в две линии, женщины в папоротниковых юбках и с венками из белых цветов на головах лихо отплясывали причудливый танец, напоминающий французский гавот. Много лет назад французские миссионеры, тщетно пытаясь приобщить местных жителей к христианской культуре, обучили их этому танцу в надежде заменить «непристойные» пляски чем-то более степенным и подобающим.

— Мне и так хорошо. Наблюдая и делая заметки, я чувствую себя вполне счастливой, — возразила она.

Тем временем мужчины в своеобразных папоротниковых манжетах, с серьезными лицами стали исполнять настоящие пируэты.

— Вряд ли вы способны писать и танцевать одновременно. — С этими словами Джек увлек Индию за собой; позабытый блокнот упал с колен и остался лежать на песке.

— Но и без блокнота я вряд ли смогу танцевать, — смеясь, сказала она.

— Сможете. — Джек потащил ее в круг танцующих.

Мужчины с серьезным видом сделали последний пируэт, поклонились друг другу и, опустившись на корточки, стали руками выбивать на вытоптанной, покрытой песком земле древний, первобытный ритм, сопровождаемый грохотом тамтамов.

— Я н-не умею, — произнесла Индия, ее охватила паника.

Джек водрузил ей на голову венок из белых цветов тиары и листьев папоротника, поцеловал в губы и уверенно сказал:

— Не бойся, у тебя все получится.

Руки танцующих задвигались, изображая морскую волну; стоящие в кругу мужчины и женщины двинулись вправо, сначала медленно, затем все быстрее и быстрее, подчиняясь ускоряющемуся ритму, который звучал все громче и напористее. «Трам-трам-там», — пели барабаны…