Перед вызовами времени. Циклы модернизации и кризисы в Аргентине

Политический реванш и экономический провал перонистов

В условиях опасного нагнетания внутренней напряженности произошло почти невероятное событие: основные политические силы страны, включая часть военного руководства, перед лицом надвигавшихся угроз пришли к согласию о необходимости восстановления демократических процедур и проведения всеобщих выборов с участием всех основных партий, включая Хустисиалистскую. В результате перонисты одержали электоральную победу, и после нескольких промежуточных маневров тактического характера Х.Д. Перон в сентябре 1973 г. выиграл новые выборы и в третий раз стал президентом Аргентины. При этом он и его вторая жена Мария Эстела Мартинес де Перон (Исабель Перон), кандидат в вице-президенты, получили 62 % голосов. Интересный исторический факт. Х.Д. Перон вернулся в Аргентину 17 ноября 1973 г. (после семнадцати лет и двух месяцев изгнания) чартерным рейсом авиакомпании «Алиталия» в сопровождении 153 видных деятелей перонистского движения, в числе которых было четыре будущих президента, включая Карлоса Менема. В столичном аэропорту «Эсейса» Х.Д. Перона встречала многотысячная восторженная толпа. По такому случаю ВКТ объявила всеобщую национальную забастовку, и военному режиму не осталось ничего другого, как объявить 17 ноября нерабочим днем82.

Триумфальное возвращение перонистского лидера говорило о многом. Во-первых, это было свидетельством поразительной живучести хустисиалистских идей, их глубокого укоренения в сознании широких слоев населения. Во-вторых, военные режимы на тот момент исчерпали свои возможности выступать в роли своего рода национального арбитра или «последней инстанции» в решении конфликтных ситуаций. И в-третьих, хотя и с трудом, но пробивала себе дорогу тенденция к конструктивному взаимодействию различных общественных сил, заинтересованных в сохранении конституционного строя. Тенденция, которая не была закреплена, не стала доминирующей и в конечном счете на длительный период оказалась похороненной в ходе яростных идеологических и политических столкновений, принявших форму квазигражданской войны.

Еще одно принципиальное замечание. Новое пришествие перонизма во власть состоялось в условиях (национальных и международных), разительно отличавшихся от условий периода 1940-х и 1950-х гг. Изменилась Аргентина, ее экономика стала более диверсифицированной, более сложной. В значительной степени были израсходованы резервы роста государственных предприятий и вычерпаны возможности финансировать развитие индустрии за счет аграрного сектора. Существенно ограничились ресурсы перераспределения национального богатства между различными категориями населения: сокращение доли доходов занятых по найму неизбежно вызывало сопротивление профсоюзов. В свою очередь, уменьшение массы прибылей предпринимателей вело к снижению капиталовложений в экономику. Заметно сужалось поле для политического маневра, и ограничивались возможности перонизма проводить значимые социально-экономические трансформации в рамках существовавшей общественной парадигмы.

Кардинальные изменения произошли на международной арене и в Латиноамериканском регионе, что также накладывало свой отпечаток на обстановку в Аргентине. Кризис Бреттон-Вудской валютной системы, либерализация обменных курсов валют ведущих индустриально развитых стран, шок взлета нефтяных цен (с 3 до 12 дол. за баррель к марту 1974 г.) в первой половине 1970-х гг. потрясли мировую экономику, оказавшуюся в глубокой рецессии, и заставили по-новому взглянуть на многие макроэкономические проблемы хозяйственного развития. В центрах капитализма (особенно в Великобритании и США) в экономической науке и практике лидирующие позиции заняли адепты неолиберализма и монетаризма, решительно потеснившие еще недавно доминировавших сторонников кейнсианской модели.

Не осталась в стороне от общемировых потрясений и Латинская Америка, по которой прокатилась волна кризисов и военных переворотов (напомним свержение Сальвадора Альенде в Чили, установление правоавторитарного режима в соседнем с Аргентиной Уругвае, жесткую диктатуру Уго Бансера в Боливии). Уровень социального и политического противостояния редко когда был столь высоким, и Аргентина в известном смысле оказалась в эпицентре быстро разворачивавшихся драматических событий. Все это означало одно: проблемы аргентинской действительности «завязались» в столь тугой узел, что не имели простых и легких решений, к которым всегда был склонен Х.Д. Перон [16] . Изменившаяся ситуация требовала нетривиальных, всесторонне проанализированных и обоснованных подходов, учитывавших весь комплекс внутренних и внешних факторов. Как выяснилось, перонизм, придя к власти со старым идейно-политическим багажом, не был к этому готов ни с точки зрения теории, ни с позиций практики.

Шагом на пути формирования нового экономического курса стало принятие Акта национального согласия (или Общественного договора ), подписанного представителями ведущих предпринимательских объединений, профсоюзов и государства. Документ предусматривал установление строгого контроля над ценами и заработной платой с целью снижения инфляции и стабилизации денежно-финансовой ситуации. Одновременно на 209 % был увеличен налог на землю, существенно повышены экспортные налоги («retenciones») на сельскохозяйственную продукцию и снижены внутренние цены на мясо. Достигнутая трехсторонняя договоренность привела к относительному росту цен на промышленные товары и крупным государственным субсидиям отдельным (наиболее капиталоемким) отраслям индустрии83. В первой половине 1974 г. (по сравнению с аналогичным периодом предыдущего года) субсидии промышленности в постоянных ценах выросли на 151 %, поглотив 52,2 % фондов, полученных за счет налогообложения сельскохозяйственного экспорта84. Подобного рода «экономический фаворитизм» индустриального сектора вызвал недовольство различных предпринимательских кругов, в первую очередь аграриев и влиятельного Аргентинского торгового союза, членов которого не устраивало повышение цен на промышленные товары.

Давая оценку программе перонистов в экономической сфере в 1970-е гг., Хулио Севарес писал, что это была «последняя попытка выстраивания националистической модели импортозамещающей индустрии, основанной на идее классового сотрудничества»85. Перонисты разработали и провели через конгресс целый пакет законов, затрагивавших практически все аспекты хозяйственной деятельности: промышленное производство, трудовые отношения, финансовую и налоговую системы, иностранный капитал, малый и средний бизнес, аграрные отношения. Эти нормы в своем большинстве не получили практического воплощения и остались на бумаге, но сама их идеология, а также отдельные «продавленные» решения (например, традиционная попытка «выжать» как можно больше налогов из аграрного сектора) сыграли негативную роль, лишив сельскохозяйственных предпринимателей стимулов к расширению производства и усугубив раскол в местном бизнес-сообществе. Другим результатом хозяйственной политики перонистов явилось также характерное для них расширение госсектора: число занятых на его предприятиях выросло с 310 тыс. человек в 1970 г. до 433 тыс. в 1976 г., т. е. практически на 40 %. Одновременно неоправданно увеличивалось количество государственных служащих всех уровней – в общей сложности почти на 28 %, что неизбежно влекло за собой ощутимый рост бюджетных расходов86.

В целом финансовая и бюджетно-налоговая политика правительства И. Перон имела катастрофические итоги. Если в 1970 г. собираемые налоги покрывали свыше 80 % расходной части бюджета, то в 1975 г. этот показатель снизился до 25 %, а в первом квартале 1976 г. – до рекордно низкого уровня в 20 %87. Как следствие – стремительный рост суверенной внешней задолженности с целью «залатать» возникшую в бюджете огромную брешь. Именно в середине 1970-х гг. долг иностранным кредиторам вновь приобретает угрожающе большие масштабы (см. табл. 2.1) и превращается в один из наиболее болезненных и конфликтогенных вопросов экономического развития.

Таблица 2.1 Динамика макроэкономических показателей в 1974–1976 гг. (млн дол.)

Составлено по: Dos siglos de economía argentina (1810–2004). P. 173, 450, 527, 528, 546, 592, 593.

Столкнувшись с нарастающим валом социально-экономических проблем, правительство И. Перон начало лихорадочно изыскивать новые формулы стабилизации хозяйственного положения, все дальше отдаляясь от базовых идеологических и политических принципов перонизма. Причем принимаемые властью решения нередко находились за гранью политических (и экономических) реальностей и хозяйственной целесообразности.

Страница истории

«Родригасо», или «План, который потряс страну» Так в аргентинской печати окрестили программу Селестино Родриго, который за 49 дней пребывания на посту министра экономики предпринял попытку с помощью «шоковой терапии» сдержать инфляцию и оздоровить финансовую ситуацию в стране. Вступив на должность 2 июня 1975 г., С. Родриго уже 4-го числа того же месяца издает декрет о девальвации песо на 61,5 %, повышении цены на бензин на 172 % и тарифов на электричество и газ в среднем на 60 %. Одновременно проводится полная либерализация ставок банковского процента и снимаются все ограничения на деятельность иностранного капитала. В обстановке всеобщей паники начинаются долгие и крайне тяжелые переговоры правительства с профсоюзами. В качестве компенсации им предлагается повышение заработной платы на 38 %, что, разумеется, и отдаленно не устраивает руководство ВКТ, которое отвергает план «затягивания поясов» и объявляет 48-часовую всеобщую забастовку. Прямые угрозы делаются в адрес И. Перон. Она не выдерживает давления перонистской «профсоюзной гвардии», и Розовый дом «дает задний ход»: заработная плата повышается на 130 %. План «Родригасо» рухнул, а сам министр 21 июля подал в отставку. Первая в истории Аргентины попытка решить структурные проблемы национальной экономики монетарными методами была «отбита» организованным рабочим движением, продемонстрировавшим свою силу. Но реальные вопросы хозяйственной модернизации страны остались без ответа.

Провал плана «шоковой терапии» еще больше раскрутил спираль инфляции. Данные в табл. 2.1 показывают, как с 1975 г. годовой индекс роста цен в Аргентине стал выражаться трехзначной цифрой. На практике это означало обесценение денег и снижение уровня жизни большинства населения. В 1975 г. реальная заработная плата (несмотря на вырванное профсоюзами повышение) снизилась на 5 %, а уже в следующем году «обрушилась» почти на 35 %88. Ситуация усугублялась и крайне запутанным валютным регулированием, наличием параллельных обменных курсов песо – официального и свободного, а также контрпродуктивной практикой произвольного определения властями размеров банковского процента, существованием «черного рынка» определенных видов потребительских товаров и расцветом финансовых махинаций. «Экономика, – констатировал А. Феррер, – погрузилась в спекулятивное болото…»89 Аргентина перестала быть моделью роста и обретала все признаки модели хозяйственного упадка. Таким образом, бесславно завершался сложный и неоднозначный период политики активного государственного регулирования экономики. На ее завершающем этапе высшая власть в лице перонистского руководства не смогла адекватно оценить происшедшие в мире и стране перемены и выработать эффективные методы и механизмы управления, отвечавшие целям модернизации и требованиям нового исторического момента. Очередная попытка механически заменить «невидимую руку рынка» видимой рукой государства не принесла желаемых результатов. Более того, не сумев остановить волну террора и насилия (между 25 мая 1973 г. и 23 марта 1976 г. различные подрывные организации провели 6500 насильственных акций, в которых погибло 1358 человек)90, перонистская верхушка сама встала на путь репрессий, создав в недрах властных структур нелегальную террористическую группу ультраправого толка «Аргентинский Антикоммунистический Альянс» (Трише А). Эти факты окончательно дезавуировали кабинет Исабель Перон в глазах аргентинского общества. 24 марта 1976 г. в результате военного переворота ее правительство было свергнуто.