Перед закатом Земли (Мир-оранжерея)

Наконец, задыхаясь от борьбы, девушки снова обернулись к Грину, все еще без движения лежащему под ветвями клетки.

– Вы можете вытащить меня? – спросил он, беспомощно глядя на них снизу вверх.

– Я вождь. Конечно, я тебя вытащу, – ответила Той. Применив свой опыт, полученный во время добычи аллигатора, она проговорила: – Эта клетка – часть дерева. Мы заставим ее отпустить тебя, и ты освободишься.

Опустившись на колени возле Грина, она принялась резать прутья клетки ножом.

В Лесу, где всем правил Великий Баньян, покрывший все и вся слоями своей зелени, главной проблемой для младших разновидностей было высеять и вырастить свое потомство. Растениями вроде чертополоха-свистуна, имеющих для этой цели наивных глупышей, или огнелинза, превратившего свои семенные коробочки в линзы, эта проблема решалась с гениальной легкостью.

Не менее остроумными были и способы, выбранные флорой Безлюдья в решении многих насущных проблем; но здесь главной была отнюдь не задача размножения, а выживания; этим объяснялись многие различия разновидностей прибрежной полосы от их лесных двоюродных братьев.

Некоторые деревья, подобно манграм, спускались с суши в море и вылавливали оттуда смертоносные водоросли для пропитания. Другие, подобно ивам-убийцам, перенимали обычаи и повадки животных, выбираясь на охоту под видом хищников, и находили питательные вещества для своего тела из соков разлагающихся трупов своих жертв. Другие деревья, дубы, в течение миллионов лет нескончаемой усиливающейся солнечной активности, изменили некоторые свои ветви, превратив их в ветви-клетки, и научились ловить животных живьем, чтобы впитывать потом выделения их тел своими искривленными голодными корнями. После того, как животные в их клетках погибали от голода, продукты разложения тоже употреблялись в пищу.

Ничего этого Той не знала. Единственное, что она понимала, это что клетку Грина необходимо заставить подняться с места, точно так же, как недавно это удалось сделать с той, что удерживала в себе аллигатора. С мрачным упорством, вместе с Поили она продолжала резать и рубить ветви клетки. Сменяя друг друга, они резали по очереди все двадцать ветвей клетки. Возможно, что на определенном этапе дуб понял, что урон, который ему причиняют, становится с каждым мгновением все сильнее и сильнее; внезапно клетка оторвалась от земли и поднялась в воздух, сжалась и в таком виде втянулась в листву над их головами.

Забыв о табу, девушки подхватили Грина под руки и поддерживая его, втроем бросились к дожидающемуся их племени.

Все вместе, они уничтожили остатки мяса аллигатора, не прекращая поочередно оглядываться по сторонам, высматривая опасность.

Не без хвастовства Грин рассказал им о том, как ему удалось проникнуть в гнездо термитов. Его рассказ показался всем невероятным.

– У термитов не хватит ума устроить все это под землей, – заявил Вэгги.

– Но вы все видели, какую гору они воздвигли на полуострове.

– В Лесу термиты не такие умные, – подала голос Мэй, как всегда принимая сторону Вэгги.

– Но здесь не Лес, – возразил Грин. – Здесь жизнь идет по-другому. Мы уже увидели тут много удивительного и странного. Мы увидели много ужасных вещей.

– Все это случилось в твоей голове, – издевательски продолжила Мэй. – Ты придумал эти чудеса и рассказал нам их только для того, чтобы мы забыли о том, что ты не захотел слушаться Той. Под землей не может быть окон, чтобы сквозь них смотреть под воду.

– Я рассказал вам только то, что видел своими глазами, – упрямо повторил Грин. В душе у него поднималась ярость. – В Безлюдье жизнь течет по-другому. Таков путь. У многих термитов на голове были странные наросты, которых я никогда раньше нигде не видел. Но здесь, в Безлюдье, такие наросты встречаются часто. Выйдя из горы термитов, я видел наросты еще несколько раз. Их вид был неприятен мне.

– И где ты их видел? – спросила Шрии.

Грин подбросил в воздух и снова поймал в ладонь странного вида кусочек стекла, возможно для того, чтобы сделать паузу, а может быть потому, что был слишком хитер, чтобы сразу же говорить о своем недавнем испуге.

– Когда хватун-дерево поймало меня, – заговорил он, – я взглянул вверх на его сучья. И там, среди листвы, я снова увидел этот странный нарост. Я заметил его, но долго не мог точно понять что это, пока листья не зашевелились под ветром. Тогда я увидел на стволе дерева точно такой же нарост, как на головах у термитов, растущий прямо среди коры и блестящий на солнце.

– Смерть таится здесь повсюду, – сказала Той. – Нам нужно вернуться поскорее в Лес, туда где мы счастливо жили. А теперь все, хватит разговоров. Поднимайтесь.

– Сейчас, только обглодаю вот эту кость, – сказала Шрии.

– Пусть Грин закончит свой рассказ, – заявил Вэгги.

– Я приказываю вам подниматься и готовиться выступать в путь. Прячьте свои души за пояса, делайте так, как я вам говорю.

Понадежней засунув свое стекло за пояс, Грин вскочил на ноги первым, чтобы продемонстрировать свою готовность повиноваться Той. Когда все уже были на ногах, с неба на них упала тень; вскинув головы, они увидели двух птицелистов, сцепившихся среди солнечного блеска в схватке не на жизнь, а на смерть.

Над полосой Безлюдья пролетало много растительных птиц, как тех, что находили себе пропитание на суше, так и тех, что кормились в море. Оказываясь над Безлюдьем, они торопились миновать его и тем более не садились на растущие тут деревья, так как хорошо знали о множестве таящихся опасностей. Тени растительных птиц обычно скользили над здешними землями быстро и без остановки.

Однако эта пара птицелистов была настоль захвачена своей схваткой, что забыла о том, где они летят. Сцепившись, птицы с треском обрушились среди ветвей дерева, стоящего неподалеку от группы людей.

Мгновенно Безлюдье ожило.

Дерево, сучья которого оказались столь грубо потревожены, в ярости зашевелилось. Рядом распрямились зубастые шиповники. Гигантские жигуны затрясли своими увешанными колючими плодами головами. Путешествующие кактусы двинулись на шум, приготовляя в нападению свои колючки. Вьюны развернули липкие щупальца. Кошачьего вида создания, вроде тех, которых Грин уже видел в гнезде термитов, прыжками взлетели по ветвям деревьев, торопясь урвать свою часть добычи и поучаствовать в сражении. Все, что обладало способностью двигаться, пришло в движение, понукаемое голодом. В единое мгновение Безлюдье обратилось в боевую машину смерти.