Передача лампы

Религии медитации ничего подобного не делали, в этом колоссальная разница.

Молитвенные религии порождали религиозные войны, крестовые походы, джихады. Их история полна крови. Они не сделали человека лучше, они сделали его хуже.

У религий медитации не было ни одной войны. Они даже не пытались никого обратить по той простой причине, что нет смысла; другой человек так же божествен, как и они, он просто спит, и это его право спать столько, сколько он хочет. Когда он захочет проснуться, он проснется.

Будучи пробужденными, они обнаружили невероятные сокровища блаженства, восторга. Они хотели бы поделиться ими, и они продолжают делиться ими, но это не вопрос обращения.

Джайнизм, буддизм, даосизм, эти три религии — религии медитации. Их история чиста, некровопролитна.

Иудаизм, христианство, ислам — религии молитвы. Вся их история полна крови и настолько отвратительна, что называть их религиозными и называть этих людей религиозными кажется издевательством.

Осталась только одна религия, индуизм. Индуизм — совершенно необъяснимое явление, отличное от обоих видов религий, которые я описал. Индуизм — это совокупность множества религий, это не одна религия. Поэтому невозможно сравнивать индуизм с другими религиями, в основе которых стоит определенная личность. Индуизм — это хаос. Под крышей индуизма существуют сотни религий, отличных друг от друга. Даже слово индуизм было дано не самими индуистами.

В Индии названия не было. Люди были свободны следовать тому, чему они хотели следовать. Вот почему появились сотни малых путей, самобытных, своеобразных. Общего названия всей совокупности не было, это было столпотворение, но когда Индия была захвачена, завоеватели дали ему название. По стечению обстоятельств, когда вы пересекаете границу Индии, вам нужно миновать одну из величайших рек Индии — Синдху, а у первых захватчиков не было буквы «с», самая похожая буква была «х». Поэтому Синдху стала Хинду, и они назвали людей, которые жили за рекой Хинду, «хиндусами». Им надо было как-то их назвать — этих людей, которые жили за рекой Хинду.

Вы удивитесь, но от Хинду слово перекочевало к другим племенам, стало Инду, стала Индия; но это все та же река Синдху, от которой пошли все эти названия — Хинду, Инду, Индия.

Если бы не это, Индия была бы абсолютно свободной страной. Признавали бы всех, кто бы что ни делал и что бы делать ни хотел. Это было их право.

Но потом, постепенно, через эти две тысячи лет даже индуисты начали думать о себе как о единоверцах, но они постоянно в затруднении, потому что у них внутри противоречащие религии. Поэтому никто не может сказать, что индуизм существует; одно религиозное течение даст одно определение, другое религиозное течение — другое определение, а третье — третье. А в нем столько религиозных течений, и все они равноценны. Так что у индуизма нет определения. От безбожников до верующих — все единоверцы, под одной крышей.

Но, если рассматривать его как одно целое, долго не задумываясь о внутренних противоречиях, индуизм также будет одной из религий молитвы. Он не может быть одной из религий медитации.

Есть несколько течений в индуизме, которые медитируют, но их меньшинство. Например, йога. Основатель йоги, Патанджали, был поистине бесстрашным человеком. Пять тысяч лет назад в своих йога-сутрах он сказал то, что даже современному человеку не хватит мужества сказать. Он говорит: «Бог — это гипотеза. Он не реальность. Если вам нравится молитва, гипотеза о Боге нужна, иначе кому вы будете адресовать молитву?»

Такие люди, как Патанджали, тоже под этой крышей. Их следовало бы исключить. Фактически они относятся к даосизму, джайнизму, буддизму — к религиям медитации.

Даосизм, буддизм, джайнизм — они не верят ни в какого бога. Они не верят ни во что. Они верят только в одно, и то гипотетически. Ты знаешь, что ты есть. Ты чувствуешь, что ты есть. Ты не можешь этого отрицать, потому что даже твое отрицание докажет, что ты есть. Если ты скажешь: «Меня нет», — это будет доказательством того, что ты есть, так как кто тогда отрицает?

Это как если бы вы были дома, и кто-то постучался в дверь, а вы говорите: «Меня нет дома. Я ушел на базар. Приходи в другой раз». Вы думаете, человек вам поверит?

Он просто скажет: «Забавно. Ты дома, и ты говоришь „Я ушел на базар“. Открывай дверь».

Вы не можете отрицать себя. Это единственный неопровержимый факт в существовании — все остальное можно опровергнуть. Возможно, вы всего лишь сон. Возможно, я для вас всего лишь сон.

Это неопределенно. Но одно вы не можете отрицать: вы можете отрицать сон, но вы не можете отрицать спящего. Вы можете сказать, что это был сон, но вы не можете сказать: «Меня не было». Даже во сне ваше существование совершенно необходимо: иначе кому приснится сон?

Так что единственное, что есть в религиях медитации, это «я есть». И задача в том, чтобы выяснить, кто я есть.

Медитация — лишь методика, чтобы выяснить, кто я есть. Это просто техника.

Иисус не медитировал. Он молился, молился иудейскому Богу, который не очень хороший или приятный человек. Среди всех богов мира он худший. И дело не в том, что я это говорю, он сам это говорит. Он это говорит в Талмуде: «Помни, что я не хороший Бог; я ужасный, я очень ревнивый, я мстительный. Если ты пойдешь против меня, ты будешь брошен в ад. Я не твой дядя!» — потому что дяди хорошие люди, лучше чем отцы. Он ясно дает понять: «Ты должен бояться меня». И именно страх делает вас религиозными.

Махатма Ганди в Индии молился каждое утро и каждый вечер, и после молитвы он говорил несколько слов. Один из его сыновей был моим другом. Ганди умер; Рамдас, который заботился об ашраме, где жил Ганди, заинтересовался мною. Он был человеком проницательным. Он стал интересоваться мной, потому что я начал критиковать Ганди. И было очень странно, что все гандианцы стали моими врагами, а собственный сын Ганди стал моим другом. Он пригласил меня к себе. Он сказал мне одну вещь: «Когда я услышал о том, как ты высказался в газете, я прочитал, что после каждой своей молитвы Ганди говорил: „Я не боюсь никого, кроме Бога“, — мы слышали это с самого детства, — сказал мне Рамдас. — Но мы никогда не думали об этом. А когда ты раскритиковал, мы осознали, что бояться Бога просто значит, что твоя религиозность из страха — она не из любви».

Если бы я был на месте Махатмы Ганди, я бы сказал: «Я могу бояться кого угодно, но я не могу бояться Бога», — потому что бояться Бога значит разрушать саму основу религиозности.

Страх был основанием всех религий молитвы.

Заявление Бога в Талмуде, что «я ужасный», существует только для того, чтобы помочь вам молиться, не заблудиться, повиноваться, не быть бунтарем.

Иисус не был бунтарем, каким многие его считают. Он был рожден иудаистом, он жил как иудаист, он умер как иудаист. В сущности, он никогда не слышал слова христианин. Он никогда не думал, что он будет известен миру как Иисус Христос.

Христос из греческого языка, а он не знал даже иврита. Он пользовался только своим местным языком, арамейским. Он был необразованным. Иврит был языком образованных людей, ученых мужей — раввинов. Он пользовался только местным деревенским языком, арамейским.

Те сорок дней он молился. А для чего ты молишься? Когда ты молишься, ты всегда просишь подаяния; молитва — это, по сути, просьба о подаянии. С одной стороны, это просьба о чем-то, с другой стороны, это попытка произвести на Бога впечатление, что ты великий, что ты величайший из великих.