Передача лампы

Ошо, я сделал все или у меня было в этом мире все, чего я когда-либо желал. Мне кажется, я исчерпал стремление добиваться чего-либо еще. Даже просветление кажется мне далекой и неосуществимой целью, за пределами сферы моего понимания.

Я люблю видеть тебя и быть с тобой и люблю плавать. В остальном кажется, что я просто пережидаю, отбываю предназначенное мне время. Мне больше нечего делать и некуда идти. Тем не менее, я испытываю печаль и ощущение, что еще не все сделано.

Пожалуйста, разъясни.

Это один из самых значимых моментов в жизни человека, когда он чувствует, что у него не осталось никаких устремлений, и просто ждет сам не зная чего.

Это тот момент, когда просветление ближе всего.

Просветление не цель. Оно не там, где-то далеко, и вы должны его достигнуть. Вы не можете стремиться к просветлению — это верный способ упустить его.

Просветление случается в этом промежутке, когда все ваши стремления исчерпаны: вы не знаете, что делать и куда идти. В этой тишине — потому что в ней отсутствуют смятение желаний и страсть стремлений — просветление случается само собой. Это побочное явление, а не цель.

Поэтому вы чувствуете грусть, неудовлетворенность; хотя со всеми стремлениями покончено… Почему человек чувствует неудовлетворенность? Должно быть, в жизни есть что-то, что не является частью амбициозного ума, без чего невозможно почувствовать удовлетворение. Вы можете удовлетворить все свои желания, все свои стремления, но все еще чувствовать неудовлетворенность.

И на деле вы будете чувствовать неудовлетворенность больше, чем те, кто все еще гонится за своими желаниями, потому что у них хотя бы есть надежда, что завтра они достигнут цели. Сегодня может ничего не быть, но иллюзия, наваждение завтрашнего дня скрывает от них сегодня. Но у вас больше нет ничего, что могло бы скрыть от вас реальность.

Вы не удовлетворены.

Но ясен один основополагающий момент: даже если удовлетворить все амбиции, человек не будет удовлетворен. Есть что-то, что не входит в круг амбиций, и пока вы не достигнете этого — но это не достижение, — пока это не случится с вами, неудовлетворенность будет печалить вас.

Такое случается с очень удачливыми людьми; в противном случае, все гонятся за желаниями, ведь в жизни возможно многое. Нет времени быть неудовлетворенным, нет времени грустить. Надежды, связанные с завтрашним днем, развеивают всю грусть.

Но теперь у тебя нет никакой надежды на завтра. С тобой только сегодня — и это хорошо, что ты ждешь сам не зная чего. Если ты ждешь чего-то сознательно, то это желание, значит, ум играет с тобой. Если ты просто ждешь, значит, ты подошел к концу пути. Некуда идти; что ты можешь делать, кроме как ждать? Но ждать чего?

Если ты можешь ответить: «Я жду того или этого», ты упустишь просветление. Значит, твое ожидание не чистое. Это не просто ожидание. Если ты уверен в том, что это чистое ожидание, которое ни на что не направлено, ни на один из объектов, то это та самая ситуация, в которой случается просветление.

Ты, не осознавая того, находишься в прекрасном состоянии, потому что чистое ожидание и грусть… человек не находит в этом ничего прекрасного. Только пробужденные способны увидеть в этом красоту. Это та ситуация, в которой в качестве побочного эффекта ты пробуждаешься. Иначе жизнь так и остается духовным сном. Все желания и притязания не что иное, как грезы во сне.

У Чжуан-цзы, одного из самых парадоксальных, но и самых сильных мистиков, есть замечательная притча. Однажды утром он проснулся очень грустным. Ученики спросили его, что случилось. Он ответил: «Кое-что произошло, но я не думаю, что кто-нибудь из вас сможет мне помочь — но все же я расскажу вам; вы можете попробовать.

Ночью мне приснился сон, что я стал бабочкой». Все рассмеялись и сказали: «Не беспокойся. Это был лишь сон».

Чжуан-цзы сказал: «Сначала дослушайте до конца, это только половина. Сейчас я проснулся и хочу знать: может, это бабочка заснула и видит сон, что она Чжуан-цзы. Проблема в том, что я не знаю, я Чжуан-цзы, которому приснилось, что он бабочка, или бабочка, которой снится, что она Чжуан-цзы».

Все застыли в молчании. Логика подсказывала, что выхода нет. Первый ученик Чжуан-цзы, Ли-цзы, отсутствовал. Когда он пришел, все сидели в печали, и мастер сидел в печали. Он узнал у одного из учеников: «В чем дело? Что случилось?» Ученик рассказал ему все по порядку. Ли-цзы сказал: «Не волнуйтесь, я помогу ему».

Он подошел к Чжуан-цзы и выплеснул ему в глаза целое ведро холодной воды. И Чжуан-цзы сказал: «Совершенно верно, вот ответ. Но если бы тебя здесь не было… сегодня я потерялся. Теперь я знаю, что я Чжуан-цзы; не нужно приносить еще одно ведро, вода слишком холодная».

Ли-цзы сказал: «Когда меня нет, ты не должен ничего такого делать. Эти люди не понимают тебя. Они все растерялись, они все опечалились, потому что их мастер в печали, а все, что нужно, — это холодная вода, чтобы ты проснулся, кем бы ты ни был — бабочкой или Чжуан-цзы, неважно — очнись! От чего угодно: или от жизни бабочки, или от жизни Чжуан-цзы. Все, что нужно, — это очнуться! Кого заботит, кто ты? Нас заботит… твое бодрствование — вот что нас волнует».

Печаль, глубокая неудовлетворенность обычно не кажутся чем-то выдающимся, чем можно гордиться, но я говорю тебе, что этим можно гордиться. Оставайся в своей печали. Не пытайся сделать ее чем-то другим. Оставайся в своем ожидании — не пытайся предоставить ему объект.

Чистое ожидание притягивает предельное переживание, которое мы называем просветлением. Человек не должен идти к просветлению, как к цели.

Просветление приходит, когда ты становишься зрелым, это та зрелость, которая необходима.

На Западе это происходит со многими людьми, но они не знают этого, потому что Ли-цзы еще не добрался до Запада. Они в печали, в глубоком страдании; они ищут спасения в алкоголе, в наркотиках, в сексуальных извращениях — во всем этом они пытаются забыть о своей грусти. Они пытаются обозначить объект своего ожидания.

Возможно, они могут стать религиозными, могут начать поиски Бога; но помните: все, кто ожидает Бога, на самом деле ожидают Годо.

Я думал, что Годо должно быть немецким словом — оно звучит по-немецки. Оно бьет, как немецкое слово. Я думал, что оно должно быть немецким словом, означающим «Бог», и именно такой была основная идея пьесы «В ожидании Годо». Никто не видел Годо, никто не знает его. Двое ждут, но ждать непонятно чего — самая сложная вещь в мире.

Они все это выдумали сами… и помогали друг другу. Один говорит другому: «Я думаю, он уже на подходе».

Второй отвечает: «Я тоже так думаю. Уже поздно». И никто из них не знает, о ком они говорят, но никто не хочет спросить: «О ком ты говоришь?» — потому что оба боятся, что если поднять вопрос, то обнажится их ущербность — есть только ожидание, но ожидать некого, поэтому очень грустно.

Поэтому так лучше. И они продолжают разговаривать…

«Это неправильно, это невежливо — пообещать, а потом не прийти».