Передозировка

Лучше не стоит. Я поднимаю его. В дыре на шее набухают кровавые пузыри. Его глаза широко открыты в немом вопросе: «За что?», но я не отвечаю. Он уже мертв. Ему теперь все равно, разве не так? Мертвецам ни до чего нет дела. Я тащу его в машину. Тяжелый. Заталкиваю внутрь и сгибаю ему колени, чтобы закрыть дверцу. Потом захлопываю ее движением бедра. Его найдут, но не скоро. Может, через несколько дней, когда сообразят, что это его машина. Густой и мягкий белый снег продолжает валить, накрывая кровь, машину, ставшую ему гробом, меня. Его кровь, залившая меня с ног до головы, остыла. Я хватаю его — теперь мою — сумку и ухожу медленным шагом. Шагов через десять приходит мысль: надо было поискать бумажник. Хотя он может быть и в сумке. Нельзя возвращаться. Или… Нет. Возвращаться нельзя. Я медленно иду, насвистывая под нос We Are the Champions. В темноте я один. Дело сделано. Его больше нет.

Мы справились.

ГЛАВА 13

Эмма проверила телефон, очки, удостоверение. Все на месте. В сумке не было ничего, кроме вещей, которые обитали в ней постоянно: скальпель, фонарик, перчатки, жгут, стетоскоп. Обед она не взяла — не было времени.

Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда она помогала дочери собирать вещи. Как обычно, Тейлор с ней не разговаривала. Эмма была этому только рада. Единственное, что хотелось бы ей сказать: «Пожалуйста, не становись похожей на свою бабку». Да и то не могу.

Примерно в восемь лет Эмма поняла, что ненавидит мать. Та была душевнобольной, злобной и склонной к садизму. Мать — Эмма никогда не называла ее мамой — целые месяцы проводила в больницах. То она страдала депрессией, то тревожностью, то запорами. Ее мучила бессонница. У нее вечно что-то болело. Она требовала постоянного внимания, любви и утешения. Ей нужно было больше, чем могла дать восьмилетняя Эмма. Не получая желаемого, сначала мать стыдила девочку: «Однажды я покончу с собой, и ты об этом пожалеешь. Ты поймешь, что значит жить без меня». Побои начались уже позднее и были планомерными и методичными. Мать раздевала ее догола и била палкой, стараясь не попадать по рукам и лицу, пока девочка не бросалась на колени, умоляя о пощаде, или не начинала писаться со страха. А желательно — и то, и другое. Неудивительно, что я такая паршивая мать. Другого примера у меня не было. Тейлор совсем как она. Капризный эгоцентричный манипулятор. Вылитая моя мать, только в юном теле. Матери должны любить своих детей безоговорочно. И я люблю Тейлор. У меня нет выбора. Но нравится ли она мне?..

Зазвонил телефон. Ее вызывал главный администратор.

— Немедленно.

— Немедленно?

— Да, немедленно.

Это не к добру. Эмма почистила зубы, натянула чистую униформу и схватила рабочую сумку. Потом попрощалась с Тейлор и попыталась обнять ее, но та лишь окинула ее холодным взглядом.

Спустя полчаса Эмма вошла в кабинет для совещаний, все еще теряясь в догадках. Что за чертовщина тут происходит? Жалоба от пациента? Такими делами занимается Кен. Юридические проблемы? Сообщение о заложенной бомбе? Меня увольняют? В любом случае могли бы подождать и до трех, до начала моей смены. Я бы хоть пообедать успела. На пустой желудок день получится чертовски длинным. Если только меня не уволят. Тогда хоть нормально поесть смогу. Она вошла в кабинет. Он был набит битком.

Во главе длинного овального стола сидел мистер Локхарт, директор больницы. Этот лысый человек с жестким неулыбчивым лицом в свете люминесцентных ламп напоминал манекен в магазине. На другом конце стола с пришибленным видом сидел Курт. Его щегольской костюм казался помятым, да и лицо выглядело не лучше. Он покосился на Эмму налитыми кровью глазами, потом снова уставился на собственные руки. Между Куртом и Эммой сидели юрист больницы, менеджер по управлению рисками и пара незнакомцев в костюмах. Атмосфера в кабинете была напряженная — хоть ножом режь.

Эмма нашла пустой стул и уселась.

— Спасибо, что присоединились к нам, доктор Стил. Мы вас ждали.

Она услышала скрытый упрек и едва не извинилась. Едва.

Говнюк. Я все бросила и доехала меньше чем за полчаса. Я оставила Тейлор одну. Снова. Если ты недоволен, то подавись.

— Боюсь, у меня для вас плохие новости, — сказал мистер Локхарт.

Да неужели?! А я-то думала, меня вызвали, чтобы поблагодарить за отличную работу. Что я буду делать, если меня и в самом деле уволят? Во-первых, как следует пообедаю. Потом подумаю, где бы мне хотелось жить. Врачу из неотложки найдется работа где угодно, от Колорадо до Аляски. Или в Австралии. Или на Гуаме. Кстати, как у нас с погодой на Гуаме? И с едой? Надеюсь, специй там не жалеют.

— Прошлым вечером умер доктор Лип.

— Что?!

— Доктор Лип. Кен. Он умер прошлым вечером.

Кен умер… Ее друг. Ее наставник. Ее Дамблдор.

— Как?

— Его нашли в собственной машине с перерезанным горлом. Полиция ведет расследование. Не исключают суицид.

— Самоубийство? Кен перерезал себе горло, сидя в машине? Не может быть!

— Полиция работает над делом, — пожал плечами Локхарт.

— Когда это случилось?

— Его нашли вчера. Простите, дорогая моя, я знаю, что он был вашим другом. А еще хорошим врачом и хорошим человеком. Без него наша больница уже не будет прежней.

Эмма посмотрела на Курта. Ему Кен был еще более близким другом, чем ей.

— Сочувствую, Курт.

Тот даже не поднял голову.

— Мы свяжемся с его женой и постараемся ей помочь, — продолжил мистер Локхарт. — Однако сегодня мы вызвали вас по другой, пусть и связанной с этим причине. Поскольку доктор Лип нас покинул, необходимо назначить нового заведующего отделением неотложной помощи. Организации нужен сильный руководитель. — Директор встал и принялся медленно и важно расхаживать по кабинету. — Наша общественная больница переживает не лучшие времена. У нас были финансовые сложности. Последние три года мы работаем в убыток. Одно из проблемных направлений — неотложная помощь. Я не раз обсуждал этот вопрос с доктором Липом, но, к сожалению, мы так и не смогли найти решение. Поэтому были вынуждены рассмотреть альтернативные варианты.

Эмма посмотрела на него с прищуром. Вы собирались от него избавиться, и он это понимал. Предлагая мне место заместителя, Кен уже знал, что дорабатывает последние дни. Но он собирался выйти на пенсию и наслаждаться жизнью. А теперь умер. Какая жестокая ирония!

— Поскольку выхода мы так и не нашли, было решено отдать услуги неотложной помощи на аутсорсинг. Мы обратились в АЭМП — Ассоциацию экстренной медицинской помощи. По договоренности они должны были приступить к работе с апреля, но из-за смерти доктора Липа встал вопрос об ускорении процесса. АЭМП любезно согласилась начать со следующего месяца. Представляю вам доктора Дрома из АЭМП, — сказал мистер Локхарт, указывая на худощавого человека с улыбкой голодной змеи. — Вы знакомы с АЭМП?

Эмма покачала головой.

— Мы подрядная организация, оказывающая услуги экстренной медицинской помощи, — пояснил доктор Дром, снова улыбнувшись так, будто увидел добычу, и все встало на свои места.

Нас увольняют.

Как и ее коллеги, Эмма всю жизнь проработала в больнице. Но система здравоохранения менялась. Клиники стали отдавать услуги экстренной помощи на аутсорсинг подрядчикам. Это упрощало работу и помогало сводить концы с концами. Отличное нововведение для больниц, но настоящая катастрофа для врачей неотложки. Они мгновенно оставались без работы. Не верится, что такое случается и в этой глуши, но факты налицо.

— АЭМП предлагает работу всем нашим действующим врачам. Они надеются сохранить высокий уровень обслуживания, которым мы всегда отличались, — добавил мистер Локхарт.

Курт стиснул зубы. На левом виске голубым червячком забилась жилка, словно готовясь вот-вот лопнуть.

Доктор Дром снова улыбнулся. Эмма решила, что лучше бы он оставался серьезным. Будто удав, увидевший кролика. Довольный и голодный.

— Мы рады возможности здесь работать, — сказал Дром. — Мы много хорошего слышали о том, какую помощь вы оказываете окрестным жителям. АЭМП намерена сохранить высокое качество обслуживания, но сделать его более эффективным и экономичным, и надеется положить начало успешному сотрудничеству. Совместными усилиями мы сможем добиться общих целей.