Перегрин
Шрифт:
К Карталону подошли красноносый мужчина лет тридцати с небольшим, бедный, судя по залатанным коротким штанам и рубахе с короткими рукавами и без какого-либо узора, и девушка лет четырнадцати, довольно смазливая.
— Возьмешь в жены мою дочь? — спросил мужчина карфагенянина.
— Сколько ты хочешь за нее? — поинтересовался тот.
— Три больших кувшина вина, — ответил отец.
Большим кувшином аборигены называют стандартную греческую амфору.
— Это много, — начал торг Карталон. — Она стоит половину большого кувшина. В прошлом году я за столько купил
— Ты
— Покупаешь, как жену, а в Кадисе перепродаешь в рабство? — задал я вопрос, решив, что разгадал маленький бизнес карфагенянина.
— Нет, покупаешь ее якобы на год, как у них принято, но пользоваться можешь только здесь, к нам не отпускают, — объяснил Карталон и добавил шутливо: — Иначе бы всех девок вывезли!
— И через год опять покупаешь? — спросил я.
— Да. Эту или другую. Отец или брат могут двадцать один раз продавать девку в жены на год или больший срок. В первый раз деньги идут отцу, а начиная со второго, часть получает дочь, с каждым разом все больше. Если продает брат, то ему идет половина доли отца, а остальное ей, — рассказал карфагенянин.
Надо же, как интересно придумали: и деньги за секс получают, и проституции нет!
Меня такой вариант женитьбы устраивал, поэтому окликнул думнона:
— Эй, дам за твою дочь целый большой кувшин вина!
На этот раз он решил поторговаться:
— Два больших кувшина.
— Договорились! — произнес я, хотя, как догадываюсь, можно было бы настоять на своей цене, и приказал Карталону: — Выдай ему две амфоры вина, а девицу переправь на шхуну, пусть ждет в моей каюте.
— Нет, она должна остаться на берегу! — потребовал отец.
— Мне что, еще и жилье для нее снять?! — возмутился я. — Не бойся, не увезу ее с собой. Меня дома две жены ждут. Они твою дочку вмиг угрохают.
— Пусть остается на берегу, — менее настойчиво повторил думнон.
— Тогда сделка отменяется, — решительно молвил я. — За два больших кувшина вина найду более сговорчивого отца.
— Ладно, пусть плывет к тебе, — сломался нерадивый папаша, — только поклянись, что не увезешь ее.
— Клянусь всеми богами, которых только знаю! — насмешливо выпалил я.
На этом сделку и закрыли. Со шхуны привезли две амфоры вина, которое думнон перелил в бурдюки и отнес домой, а его дочь обратной ходкой отвезли на шхуну.
Смотреть в Тамарисе было, в общем-то, нечего. За полчаса я обошел его весь, отвечая на приветствия жителей. Привычка здороваться с незнакомыми людьми доживет в этих краях до двадцать первого века.
Свою новую жену застал за уборкой каюты — у нее сработал инстинкт гнездования. Девушка как раз собиралась передвинуть сундук, но силенок не хватало. Я жестом показал, чтобы оставила его в покое, и села за стол, потому что по пути в каюту приказал коку принести обед на двоих. Наверняка отец-пьяница держит детей впроголодь.
— Как тебя зовут? — медленно произнося слова на галльском диалекте, спросил я.
— Шайла (Добрая волшебница,
фея), — ответила девушка.Я назвал свое имя и первым делом потребовал, чтобы больше ничего не передвигала в каюте. Терпеть не могу, когда вещи лежат не там, где привык их находить. После чего поговорил с ней «за жизнь». Оказывается, я не первый муж, в прошлом году ее уже отдавали замуж за какого-то купца-карфагенянина. Полученное вино отец пропивает за несколько дней, после чего возвращается к обычным делам. По профессии он столяр, так что, если мне надо изготовить новый сундук, поменьше и не такой тяжелый, то после выхода из запоя отец Шайлы с радостью изготовит за умеренную цену, можно рассчитаться вином.
84
Вечером третьего дня прибыли оптовики — шестеро мужчин в возрасте под сорок, причем у всех явно были среди предков южане, скорее всего, карфагеняне. Наверное, матери была женами на год у карфагенских купцов, и сыновья пошли по стопам отцов. Если розничные покупатели расплачивались с нами выделанными шкурами, в основном овчинами, а богатые — серебром в слитках, то с оптовиками разговор шел только об олове. Они делали вид, что каждый сам по себе, но я сразу понял, что сговорились.
— Давайте не будем устраивать шумный базар. Пусть останется один, который самый хитрый из вас, с ним и проведу переговоры, а остальные посидят на палубе, выпьют вина, мой слуга сейчас подаст его, — предложил я.
Оптовики не стали продолжать театрализованное представление, улыбнулись дружно, после чего без обсуждения пятеро покинули каюту. Остался, к моему удивлению, самый молодой из них по имени Анион (Наковальня). Видимо, дед по матери был кузнецом. Ковал деньги Анион отменно. Давно я не сталкивался с таким ловким переговорщиком. Уверен, что в этом плане он превосходил всех своих предков по отцовской линии. Пару раз я пытался вышвырнуть его из каюты, но, в конце концов, мы нашли цену на мои товары и на их олово, которая устроила обе стороны.
На следующее утро начало прибывать олово в слитках, напоминающих толстую коровью лепешку темно-серебряного цвета. Взвесив несколько штук, я убедился, что вес у них примерно одинаков, поэтому дальше принимали по количеству. На каждую партию олова я отгружал партию своих товаров, которые отвозились куда-то за город, на север, наверное, к месту добычи металла, чтобы расплатиться с поставщиками. Уверен, что купцы сами не занимались добычей олова, зарабатывали на перепродаже.
После окончания погрузки я предупредил Аниона, что вернусь, самое большее, через месяц, чтобы приготовил еще одну партию олова.
— Через месяц?! — удивился он.
— Может быть, раньше, как погода будет, — сказал я.
Шайле тоже пришлось повторять дважды, чтобы наконец-то до нее дошло, что в этом году выполнять обязанности жены ей придется дольше, чем в прошлом. Карфагенские купцы приплывали сюда всего один раз в году. Они ведь шли вдоль берега и на ночь останавливались. Впрочем, Шайла не огорчилась. Мы с ней довольно интересно проводили время в постели. Вот если бы ее отец знал, что я вернусь в этом году и не раз, наверное, заломил бы тройную цену.