Перехватчики

И все захохотали.

Команду демобилизованных возглавил Сливко. Ему поручили это дело как бы по совместительству, потому что он ехал в окружной госпиталь, тот самый госпиталь, где когда-то работала Люся и лежал Одинцов, в тот самый город, где совсем недавно стоял наш полк.

Настроение у Сливко было неважнецкое. Он, видимо, мало верил в то, что ему удастся подлечить глаза и снова вернуться на летную работу. А ехал он туда, скорее, затем, чтобы все-таки не упускать последнюю возможность. Мало ли чудес в авиации! Ведь летал же Маресьев без ног. А всемирно известный летчик-испытатель Анохин и по сей день летает без глаза.

Но так или иначе, а майор Сливко сказал кое-кому из товарищей, что, если «номер не удастся», он обратно вряд ли приедет. Он не может видеть самолеты, по не летать на них. Лучше уж будет добиваться, чтобы демобилизовали, и уедет в свой колхоз, где когда-то работал на стареньком «Универсале». Правда, теперь там тоже другие трактора, но как-нибудь прицепщиком-то его возьмут.

Говоря так, Сливко, может, немного и рисовался, но о том, что он собрался уйти в отставку, мы все догадались, как только увидели его прощание с товарищами.

Сливко обходил нас, протягивая большую волосатую руку. В свое рукопожатие он вкладывал все, что не мог и не умел сказать товарищам, с которыми жил, летал вместе.

К капитану Кобадзе он подошел в последнюю очередь. Они молча посмотрели друг другу в глаза, усмехнулись, а потом неожиданно для всех порывисто шагнули навстречу друг другу и обнялись.

— Ничего, старик, все будет хорошо, — Кобадзе похлопал майора по широкой спине. — Где наша не пропадала! — Его губы чуть-чуть подергивались, а голос, всегда такой звонкий и веселый, стал глухим и очень тихим.

Майор ничего не ответил. Мы видели, как залились краской его короткая шея и затылок. Чувствовалось, оба были сильно взволнованы, и это волнение передалось нам.

Еще бы! Прощались два старых ветерана войны. Оба они бок о бок прошли с боями от Сталинграда до Берлина, вместе делили горести поражений и радости побед, вместе ели и пили, вместе спали, вместе проводили время.

И вот настал день, когда дороги их должны были разминуться, и, вероятно, навсегда.

Послышался третий гудок. Убрали сходни. Уходившие в запас солдаты стояли у перил и махали старенькими пилотками. Сейчас их отделяла от нас только узенькая полоска воды.

— Напишите, как устроитесь, — кричал Лерман, сняв с головы новенькую фуражку.

Какая-то девушка всхлипнула вдруг и уткнулась головой в грудь подруге. Кто знал, что творилось в эту минуту у нее на душе.

— Не забывайте о нашем разговоре, — сказал Семенихин майору Сливко.

— Ладно, — он последним перемахнул через перила, посмотрел на капитана парохода, и тот что-то сказал в переговорную трубку.

Внутри парохода загудел двигатель, но тотчас же его шум заглушил выстроившийся на корме оркестр.

Стоявшие на берегу люди пошли вслед за пароходом.

Еще не кончили играть марш, когда пароход скрылся за поворотом.

ДО КОНЦА ВЫПОЛНЕННЫЙ ДОЛГ

Мы сидели на аэродроме в дежурном домике, листали журналы, отхлебывая из стаканов горячее душистое какао.

Капитан Кобадзе вслух мечтал о будущем. В отличие от Сливко, который жил прошлым, он всегда говорил только о будущем.

— …И вот мне передает начальник аэропорта: «Вам перехватить в точке икс пассажирский лайнер и произвести высадку летящих в наш город иностранцев». Я лечу в стратосферу. Меня наводят на огромный лайнер с красными звездами на крыльях.

Уже несколько месяцев он кружит вокруг нашего шарика — Земли. Его маршрут проходит через многие аэропорты мира, но с земли воздушный корабль даже и в бинокль не увидишь — на такой он высоте. И отовсюду поднимаются специально сконструированные перехватчики, доставляют на борт лайнера и снимают с борта пассажиров, грузы, горючее. Смена экипажей происходит тоже во время полета.

— Хорошую ты работу себе придумал, — улыбнулся техник Спиридонов. — Только почему этот лайнер сам не сядет, где нужно, и не взлетит?

— А куда же тогда деваться нашему брату перехватчикам? Надо же нам дать работу по душе, — заступился за Кобадзе один из летчиков.

Но такой ответ не понравился капитану.

— Никогда я не буду себе придумывать работу. Говорю то, что будет, о чем читал. — И повернулся к Спиридонову: — Скажи-ка, дорогой, сколько раз выходил из строя твой аэроплан?

Техник пожал плечами:

— Всего лишь раза два.

— А где? В воздухе?

— На посадке. Подломились шасси. А второй раз — во время руления. Ах вот ты о чем!..

— Да и об этом, — Кобадзе поднял кверху указательный палец. — Большинство поломок и самый большой износ бывает на земле или у земли во время взлетов и посадок.

Мы говорили сейчас о твоем самолете, который — муха по сравнению с тяжелыми межконтинентальными лайнерами будущего.

Но я не только об этом.

На большой высоте блестящие условия для полета со сверхзвуковой скоростью. Двигатели там будут работать на самом экономичном режиме, при постоянной влажности воздуха. Там нет болтанок, обледенений, перепадов температуры и давления. А главное — там нет сопротивления среды.

Подумав, капитан продолжал:

— Итак, я лечу на специальном перехватчике, который может в полете цепляться к воздушному кораблю или даже залетать в специальное гнездо в нижней части фюзеляжа…

Капитан фантазировал, а в приемнике тихо играла грустная музыка.

За окном, около блестевших на солнце самолетов, медленно расхаживал часовой. Отраженные от его автомата зайчики то и дело проплывали на вставленных в рамки изображениях самолетов иностранных армий.

Иногда зайчик останавливался на каком-нибудь из них, и тогда я старался определить тип и принадлежность самолета, его летно-тактические данные, уязвимые места.

Иностранный истребитель. Американский. У него неплохая скорость — более 2200 километров в час. Практический потолок более 20 000 метров. На левом борту установлена шестиствольная пушка, самолет может носить и атомную бомбу.

…Сверхзвуковой дальний бомбардировщик. Американский. Носитель ядерного оружия и управляемых снарядов. На больших высотах может летать со скоростью 2400 километров в час.

Мне почему-то пришло на память, что только на создание этого бомбардировщика израсходовано около 100 миллионов долларов в год. Интересно, сколько бы на эти деньги можно было построить домов? Целый город.