Переиграть войну! Пенталогия

Глава 8

Деревня Загатье Кличевского района Могилевской области, БССР.

22 августа 1941 года. 11:02.

После безумной гонки последней недели двухдневная передышка воспринималась словно поездка в феврале месяце в Таиланд – тепло, приятно и безмятежно. Впрочем, с пляжами Паттаи сравнение пришло на ум только по контрасту с предыдущими суматошными днями, а так службу тащили на совесть. Но дозор у моста на дороге, ведущей в Загатье, чаще всего камуфлировался под купальщиков, вот и вылезла странная ассоциация. И «тридцатьчетвертый», скромненько так стоявший в лопухах рядом с полуголыми «пляжниками», нисколько этому ассоциативному ряду не противоречил.

Кстати, из постоянных наблюдений, которыми я в силу временной нетрудоспособности был вынужден заниматься, выяснилась одна занятная деталь – не знаю, местный староста так народ застращал или люди сами не горели желанием общаться с «освободителями от коммунистического ига», но деревенских мы видели крайне редко. В основном ту парочку, что нам обед в первый день привозила, да двух местных «дружинников». А ведь народто в селе был! Во время наших вылазок в село то в одном дворе, то в другом можно было увидеть следы присутствия людей. Вот и сейчас идем мы такие красивые с Зельцем по деревне, а на окошках занавесочки покачиваются, а в справной избе с вычурными наличниками, на которых всякие зверушки весьма умело вырезаны, дверь еще захлопнуться не успела. Явно ктото только что со двора внутрь прошмыгнул, нас завидев. С другой стороны, местных понять можно – когда практически одни бабы да девки в деревне остались, толпу солдатни следует опасаться. В лес пока никто не бежал, но и не светились особо перед нами. Казачина, как самый из нас молодой и соответственно наименее «аморально стойкий», от таких раскладов впал в уныние. Рассчитывал, безобразник, как сам вчера за ужином признался, на военнополевой роман. И даже строгий взгляд командира охальника не охладил! Не, Ванька, конечно, замялся и попытался сделать вид, что способен укротить зов плоти, но если судить по тому, как он активно сегодня с нами на «прогулку» напрашивался, скабрезных мыслей не оставил. Пришлось его аккуратненько слить, шепнув Бродяге, что неплохо бы провести инвентаризацию минновзрывных средств…

Сегодня нашей целью была разведка на станции. Понятно, что грозное предупреждение, которое мы обнаружили в кабинете бургомистра, к нам отношения не имело. А Фермер шибко интересовался станционными сооружениями и оборудованием. В конце концов, даже при отсутствии взрывчатки на железной дороге много чего испортить можно.

Погода была замечательная, и, пройдя пару сотен метров, я понял, что насвистываю какойто бодрый мотивчик, на поверку оказавшийся вольной интерпретацией аббовских «Money, money, money». Музыкальная натура сказывалась. «Надо, кстати, попробовать песни нотами записывать. Чин по чину – текст, ноты, аранжировки. Тем более что ничего сочинять не надо – только вспоминать. Вопрос в одном – чем электрогитары заменить?» Для пробы вместо «АББЫ» я принялся мычать летовскую «Все наоборот», [293] заодно мысленно раскладывая мелодию на ноты. Глупо, но идея пришла мне совсем недавно, а то бы у трошинских ребят остались не только тексты, но и ноты. Тогда, правда, мне это в голову не пришло по одной простой причине: никто из партизанских музыкантов нотной грамотой не владел.

293

Автор знает, что песня называется «Сон наоборот».

– Чего это? Я такую еще не слышал, – негромко спросил Дымов.

– Она грустная, тебе не понравится. – Отвлекаться не хотелось, вот я и попробовал соскочить.

– Да ладно тебе, Антон. Давай присядем, передохнем, и ты ее споешь.

– Лешка, ты, часом, не забыл, что я совсем не Козловский? И без гитары совершенно не то получится?

– Ой, прибедняться вам совершенно не к лицу, товарищ старший лейтенант! – В безлюдности деревни были свои преимущества – например, разговаривали порусски мы тихо, но нормальными голосами, не переходя на шепот.

– Давай мы хотя бы из деревни выйдем.

– Договорились! – улыбнулся новоявленный меломан.

– Только ты тогда слова запишешь! – Не воспользоваться своим вышестоящим положением и не припахать подчиненного было бы глупо.

Дороги здесь, как и вообще в сельской местности шли прихотливо. Понятно, их маршрут никто специально не прокладывал – просто люди ездили, как им удобнее. А как ездили – так и строили. И до станции нам удобнее было срезать, а не идти по основной трассе, проложенной задолго до того, как в этих краях завелась железная дорога. Поэтому мы нырнули в хорошо заметный (не мы одни такие умные, а русский человек горазд срезать) проезд меж двух домов. Стоило нам только выйти за околицу, как Лешка снова разнылся. Пришлось уступить. Впрочем, по большому счету, передохнуть не мешало. После ранения я еще не до конца очухался, и после часовой прогулки ноги ощутимо гудели. «Вот что нам помешало у местного начальника телегу вытребовать, а? – пришла мысль, когда мы устроились на обочине и удалось вытянуть ноги. – Ехали бы сейчас как белые люди…»

– Лех, а ты лошадью править можешь?

– А это к чему вопрос? – Совершенно естественно, что не посвященный в мои рассуждения Дымов удивился.

– Да лошадь с телегой в колхозе реквизировать забыли – вот к чему. С бензином ситуация, сам знаешь, не ахти, а так хоть какой транспорт.

– А мне кучерить зачем? Деревенских можно припахать… – Самые сочные словечки из будущего уже потихоньку входили в лексикон наших соратников.

– Ты головой иногда думай, Лешка, перед тем как ляпнуть! Или ты немецкий уже так освоил, что без проблем на любые темы сможешь со мной болтать?

– Черт! Спасибо за напоминание, Антон. Теперь песню давай!

Взгляд со стороны. Бродяга

«Что ж за напасть такая? Что в двадцать первом веке, что тут, в середине двадцатого? Только, понимаешь, чемнибудь приятственным решишь заняться, как сразу же к начальству зовут!» Недоделанный арбалет, точнее доработанная ложа от негодной винтовки, к которой в очередной раз не удалось прикрепить дугу из рессоры, лег на лавку.

– Что стряслось? – СашаФермер так закопался в бумажки, что даже головы не повернул, когда я вошел.

– Ощущения у меня нехорошие, Сергеич, – все так же, не оборачиваясь, заявил командир.

– Конкретика какая, или просто пятая точка подсказывает, что ей приключения совершенно не нужны?

– Второе. Чувствую, надо на ту сторону выбираться.

– Ты ж не хотел.

– А теперь перехотел! Про Вяземский «котел» сегодня ночью вспомнил. А так хоть шанс появится его предотвратить.

– Так можно и по радио…

– Живым людям, которые могут доказать, что знают, поверят больше.

– Это смотря к кому выйдем. Не повезет – и в лесном овраге кончат. Просто так, для профилактики. Тем более что ни одной путевой бумажки, наши личности удостоверяющей, нет.

– Затем и позвал – помозговать, как так сделать, чтобы нас к тем, кто поверит, вытащили. Судоплатову, к примеру…

– Оххохо… Вершкикорешки… – С одной стороны, не доверять такому высокоточному инструменту, как задница вояки со стажем службы в неспокойных местах длиной в четверть века, не стоит, а с другой – несколько неожиданно переменились приоритеты. Помнится, еще три дня назад время терпело. Хотя…

– Можно попробовать на последний трофей подманить… Уж егото вывезти должны в обязалово! Сам знаешь – это тушками личного состава можно рисковать направо и налево, а целая пеленгационка, две рации и шифровальные книги – таким разбрасываться не принято!

– Вот и подумай, в каких словах эту новость преподнести. В самом, понимаешь, выгодном для нас свете.

– Понял. Все оформлю в лучшем виде. Над чем, кстати, чахнешь?

– Да вот прикидываю, где бы еще немцам гадостей устроить.

– И как?

– Далековато мы от цивилизации, Сергеич, забрались. А в окрестностях фрицами и не пахнет. Тут даже совхоз не продуктовый, а лесозаготовительный. «Железка», опять же, без дела стоит. Движения никакого. Не мосты же деревенские палить? Так можно доиграться, и крестьянки вилами нас затыкают без всяких полицаев… – Саша улыбнулся: – Я Тоху туда отправил – может, хоть «ленточку» из путей совьем.

– А «партизанские клинья»?

– Готовы черт знает когда! Но я эту кустарщину не люблю, сам знаешь.