Перекресток пяти теней
Шрифт:
Не выходило понять, сколько прошло времени: ночь ли сейчас, утро или день в самом разгаре. Когда Женьку схватили, было около пяти вечера, и он направлялся вначале домой занести покупки и переодеться, а затем — на работу. По идее, Эд должен был уже поднять тревогу. Если, конечно, не счел необходимым прикрыть напарника — с него бы сталось. В обычные времена Женька счел бы подобное отличной чертой характера, но точно не сейчас.
Впрочем, чего это он? Давно пора понять, что у сверхов свои пути. Старик наверняка пробовал с ним связаться с помощью амулета и, потерпев неудачу, насторожился. Ксения, должно быть, уже сообщила ему о случившемся. Если, конечно, ничего не напутала в деталях. Все равно шанс на спасение возрастал с течением времени, причем в геометрической
«Кстати, а зачем меня схватили и притащили сюда? — задался Женька наиболее насущным вопросом. Все равно самостоятельно освободиться и сбежать он не сумел бы. — Если бы напали с целью грабежа, оставили валяться на улице. Могли и убить, но точно не прихватили бы с собой. Значит, они рассчитывают чего-то получить либо от меня самого, либо от кого-нибудь, кому я не безразличен».
Насколько Женька знал, никаких высокопоставленных родственников у него не имелось. Может, он и не в курсе, конечно, но сказочка про неизвестного миллиардера, озабоченного судьбой пятиюродного племянника, маловероятна от слова «вообще». Похищать его ради того, чтобы отжать квартиру — глупо. Слишком уж муторное дело вытребовать недвижимость за выкуп, не говоря о множестве юридических проблем, связанным с этим действом. С самого же Женьки взять было совершенно нечего. Еще месяц назад он едва сводил концы с концами и лишь в последние дни свыкся с мыслью, что финансово встал на ноги. Оставалась личная месть, и чем дольше он думал в ее направлении, тем чаще вспоминал о вепре-Григории. Ни с кем другим Женька на новой работе и вообще не вступал в конфликты.
Самого Григория после стычки в парке увезли в неизвестном направлении рыцари, эталонно исполнившие миссию правоохранительных органов (городским полицейским бы такую прыть!). Однако у него, наверняка, остались друзья. Если они сродни метаморфу по интеллекту, то вполне могли перейти от запугивания методами сверхов к похищению.
«Ну и до какой черты, интересно, они способны дойти? — подумал Женька без малейшего энтузиазма. — Чего намерены добиваться? Моего полного раскаянья? Если так, повинюсь хоть сейчас — я не гордый! Или они решили рвать меня на куски, пока не кончусь?»
Месть метаморфов, пожалуй, худшее, что с ним могло произойти. Похитители несомненно знают и о месте его работы, и про других сверхов. А кроме этого, ни сбежать от них, ни противостоять физически не удастся — слишком неравны силы. Если только получится их обмануть, но для этого Женьке для начала следовало увидеть и пообщаться с похитителями, а тех пока не наблюдалось.
Невольно на ум пришли сказки, в которых герою именно хитростью удавалось избежать смерти или значительного физического ущерба, и Женька усмехнулся. Все давно уже было и испробовано, и придумано. Жаль, люди посчитали себя слишком умными, предков — дремучими, а описанных во многих фольклорных источниках существ — несуществующими. Венцы творения… йетить-колотить.
Он попробовал оглядеться, насколько позволяло сидячее положение и звон в ушах после удара и не обнаружил ничего нового. Еще эта вода… капающая и немало действующая на нервы. Вряд ли похитители имели понятие о пытках, практиковавшихся на древнем востоке, но случайно угадали одну из них. Монотонно повторяющийся звук выводил из себя, нервировал и ломал спокойствие посильнее непосредственного физического воздействия, а главное, не оставлял синяков и ссадин.
Комок, валявшийся в темном углу, Женька вначале принял за тряпку или сметенный горкой мусор, однако, приглядевшись внимательнее, понял, что то и есть один из похитителей и охранник по совместительству, в звериной форме свернувшийся в клубок и повернувшийся к нему спиной. Животное было не особенно большим, но наверняка опасным. Мелким хищником? Пожалуй, кем-то вроде шакала. Странно только отчего он все еще спал, ведь у зверей слух тонкий.
«Ну и чего теперь делать? — подумал Женька. — Ждать, пока выспится?»
Памятуя
о времени, которое так и так работало не на похитителей, стоило бы повременить с переговорами, но слишком уж затекли руки, да и в голову принялись лезть мысли одна другой поганей. Заснуть в таком положении точно не вышло бы.— Э…эй! — неуверенно позвал Женька и, разозлившись на собственный подрагивающий голос, свистнул.
Шакал пошевелился, перекатился на другой бок, приоткрыл глаза, смерив пленника мутным спросонья, но горящим ярко-алым огнем взглядом, и принялся подниматься: вначале животным, потом — человеком. Гоповатый недоросль. Таким принято сидеть на лавочках у подъездов и лузгать семечки, запивая их дешевым пивом — эдакая реинкарнация бабулек-сплетниц, у которых всякая девица проститутка, а парень — наркоман. Не такая языкастая, зато агрессивная. Женька на него и внимания не обратил бы, пройдя мимо.
«Может, действительно прошел и получил по макушке бутылкой, — напомнил он себе, — добро пожаловать в черт его знает куда».
— Добра-утро, — скороговоркой проговорил метаморф, посмеиваясь, и совершенно не по-шакальи хрюкнул. — Как спалось, человечек?
Женька запрокинул голову, окинул похитителя неприязненным взглядом и зевнул, решив довериться интуитивному желанию вести себя как можно высокомернее и резче с этим метаморфом. Любое проявление слабости и неуверенности скорее спустило бы его с поводка, а вот дерзость, наоборот, вызвала бы невольное уважение.
— Да, знаешь, — Женька пожал плечами, нагло усмехнувшись, — неплохо. И где мы?
— Ы… — издал метаморф и погрозил ему пальцем, — так я и сказал.
— А чего тебе надо хотя бы сообщишь? Или я сам догадаться должен? Поиграем в угадайку?
Метаморф оглядел его с ног до головы и, видимо что-то решив для себя, подошел, придвинувшись чуть ли не вплотную.
— Борзый больно, как я погляжу? — спросил он.
— Какой уж есть, — ответил Женька.
— Я же тебя порву, человечишка… — пообещал метаморф и лязгнул отнюдь не человеческими зубами возле самого горла.
Сердце пропустило удар. Женька невольно дернулся. Его бросило вначале в жар, а затем в холод, по спине пробежала струйка пота — тело реагировало на опасность предсказуемо и разума не слушалось. Да какого еще разума? Не заорать было подвигом.
— Шак! — одернули метаморфа от входа. Голос — низкий, с явно слышащимися рычащими нотами.
Алые глаза продолжали гореть, но оскаленная пасть отодвинулась и приобрела черты человеческой челюсти. В такой форме метаморф скорее напоминал крысу, а не шакала, но говорить об этом Женька не стал, решив не нарываться сильнее, чем уже умудрился. Вместо этого он перевел взгляд на двоих вошедших.
Они были выше и точно представительнее этого Шака. Один — темно-бурый, кабы не медведь, второй — неопределенно-русый, но вряд ли волк, больше производил впечатление крупного пса вроде ротвейлера. Почему ему представились именно эти животные, Женька решил не думать. Были дела поинтереснее. Пожалуй, с вошедшими говорить будет продуктивнее, нежели с гоповатым шакалом. И опаснее в разы.
— Ты чего здесь устроил?
— Погоди ты, Пес, — отмахнулся Шак, сам того не замечая раскрывая видовую принадлежность приятеля, а может, и специально отплачивая ему за собственное произнесенное во всеуслышание имя. — Нашу добычу проучить не мешает, а то еще права качать начнет, а, человечек?..
Женька предпочел промолчать. Пока напрашивался лишь сам Шак, а ему следовало смиренно сидеть на стуле и не привлекать внимания. Пожалуй, если кто-нибудь из старших подельников задаст гопнику трепку, будет только лучше.
— Он же из центра, — напомнил третий.
— Хоть из планетария, Рос! Нам-то чего?
«Значит, Шак, Пес и Рос, — подумал Женька. — Все клички от животных, в которых перекидываются. Шак — шакал, Пес — крупная собака, Рос…»
Темно-бурый метаморф мог зваться Ростиславом, но скорее являлся росомахой. Не медведь, крупная куница, но тоже ничего хорошего. В природе это были настолько свирепые звери, что даже волки обходили их стороной.