Перекресток времен. Новые россы

– Но ведь даже эту площадку люди построили, разве не так? – не сдавался Аксенов. – Не дураки ведь были. Специально сделали, чтобы вода сюда стекала и собиралась в озере…

– Вы совершенно правы, молодой человек, – поддержал его Левковский. – Используя кратер потухшего вулкана, кто-то создал здесь искусственное озеро. Его сделали для определенных целей. Возможно, для водопровода, как в Древнем Риме, возможно, для орошения полей…

– Возможно, и для гидроэлектростанции, – дополнил профессора Нечипоренко. – Я такое раньше видел.

– И это не исключено, – продолжил Левковский. – В любом случае для обслуживания данной гидросистемы необходимы вспомогательные тоннели и ходы. Вот их и надо искать.

– Могу еще одну версию подбросить. Вода из этого озера может служить для охлаждения ядерного реактора, расположенного где-то глубоко под землей, – добавил Николай.

– И это реально, – согласился Нечипоренко. – Недавний взрыв тому подтверждение.

– А ведь и эту площадку не просто так сделали. А ну-ка, хлопцы, пошукайте-ка в этих кустах, – осматриваясь кругом, задумчиво проговорил Антоненко.

Оставив профессора возле рации и вещмешков, все разошлись по периметру площадки и стали изучать скалу за каждым кустом.

– Вот он, родимый! А то под водой да под водой! – буквально через две минуты поисков радостно воскликнул Аксенов. – Даже мы с командиром свободно пройдем!

Раздвинув кусты и попутно ругнувшись матом из-за исколовших руки колючек, пограничник открыл спутникам аккуратно вырезанный, небольшой прямоугольный ход в скалу.

– Ну что, дорогие мои! Как говорит отец Михаил, с Божьей помощью пойдем, помолясь! Вперед! На поиски приключений! На свои задницы! – скомандовал Антоненко и, взяв у Нечипоренко фонарь, первым вошел в темноту.

За ним, снова выстроившись в цепочку, двинулась группа. Последним в тоннель устремился младший сержант Юрченко. Прежде чем переступить границу, разделяющую свет и тьму, он поднял голову и посмотрел на клочок голубого неба, словно старался его надолго запомнить, затем, сняв фуражку, украдкой перекрестился, поправил автомат на груди и сделал уверенный шаг вперед.

Глава 15

Максим не находил себе места. День приближался к закату. Темнело, а от группы отца не было никакой весточки.

Теперь, когда в этом мире отец для него оставался единственным родным человеком, Макс понял, что такое родная кровь. Раньше, живя там, в своем времени, об этом даже и не задумывался. Да – жили, да – общались, интересовались, кто и чем дышит, по мере возможности заботились друг о друге. Там кроме отца была мама, младшая сестренка и бабушка. Еще дядя Валентин со своей семьей. Были свои трудности, но они все решались, и больших переживаний при этом Макс не испытывал. Мама как-то в сердцах даже назвала его «солдатским чурбаном, таким же, как и отец». Но когда все, кроме отца, остались там, куда Максим, наверное, уже никогда не вернется, в его душе все перевернулось.

Макс вдруг понял, чего испугался. Нет, не мира, куда их занесло. К этому он уже начал привыкать. Он испугался другого – навсегда потерять отца, единственного родного человека. И еще… Он испугался остаться один. Нет. Он не боялся одиночества. Кругом были люди, новые друзья и знакомые. Была девушка, зацепившая его за душу. Но это все не то… С ними не будет так, как с отцом, с которым можно запросто поговорить по душам, он может выслушать и дать дельный совет, при этом не требуя ничего взамен, может и крепко выругать, а потом простить и пожалеть, всегда поможет в трудную минуту. Только с ним можно вспомнить детство и те ощущения, которые были тогда. Те мелочи, про которые знают только самые близкие люди…

Днем Максим попытался поговорить с Оксаной, но Баюлис, узнав, что на следующее утро снова предстоит длительный переход, устроил для передвижного лазарета генеральный медосмотр и операционно-перевязочный день, так что санитары и те, кто им помогал, сбились с ног, еле успевая выполнять указания грозного доктора.

В связи с изменением высоты некоторым раненым снова стало хуже, и медсестрам пришлось за ними ухаживать.

За Оксаной Баюлис закрепил раненого немца, у него поднялась температура, и он начал бредить. Кроме него под опекой девушки находились брат старшего сержанта Левченко – Степан и еще один красноармеец.

От постели командира полка Климовича не отходила медсестра из лагеря белых Екатерина Валерьевна, как уважительно называли эту молодую и красивую женщину. Своей одеждой она не отличалась от других женщин, но в ней чувствовалось благородное происхождение и воспитание, она никогда ни на кого не кричала, была со всеми вежлива, стараясь помочь чем могла, что вызывало ответную реакцию у других. Она также ухаживала и за Кожемякой.

Возле санитарных палаток на веревках и натянутом между телегами и автомобилями телефонном кабеле висели постиранные бинты и одежда.

Лагерь пришел в движение, готовясь к утреннему выходу. Немного отдохнувшие и повеселевшие, его обитатели под знакомые песни, звучащие из патефона, собирали вещи, ремонтировали машины, подводы, чинили обувь, одежду и снаряжение. Животных пока решили не беспокоить, давая им возможность набраться сил для трудной дороги. Только подоили коров и коз, отдав молоко маленьким детям и раненым.

Видя, что переговорить с Оксаной не получится, Максим решил отвлечься от грустных мыслей и занялся подготовкой уазика. Залил полный бак бензина, проверил и добавил масло, осмотрел двигатель и ходовую, затянул тент на кабине. В багажник сложил спущенную резиновую лодку с веслами.

После того как артиллеристы обслужили орудие, его снова прицепили к уазику.

– Что такой грустный, Максим? – спросил парня Григоров.

– А чему радоваться-то? Отец с утра со своей группой ушел и до сих пор на связь не выходит. Вон Синяков и ротмистр уже два раза о себе знать давали, а мой – ни одного. Да и с Оксанкой никак не могу переговорить.

– Это оттого, что ты все видишь в черном свете, – успокоил друга Андрей. – А ты посмотри на все иначе. Сам же знаешь, что в горах радиосвязь часто пропадает. Может, группа в ущелье спустилась или куда в пещеру зашла, вот и не могут на связь выйти. Да и радиостанции у нас слабенькие. Дулевич со своими связистами прямо поселились в бронетранспортере, от рации не отходят. Думаю, что все нормально будет. Мы же стрельбы не слышали, значит, опасности для них нет. А с Оксаной еще успеешь наговориться, просто занята она, завтра ведь снова в дорогу.

– Андрей, а тебя назад домой не тянет?

Григоров серьезно посмотрел на Максима:

– А как ты думаешь? Каждую ночь дом снится. У меня там вся семья осталась: мать, отец, старшая сестра и братишка. Каково им будет, когда узнают, что я погиб или без вести пропал… Лучше, конечно, когда без вести. Хоть надежда останется, что когда-нибудь да вернусь. После твоих рассказов о нашей войне у меня всю душу перевернуло. Под немцами они ведь оказались, а эти сволочи могли что угодно у меня дома натворить, – вздохнул Григоров. – Я когда узнал, куда мы попали, сначала нервничал, так же, как и ты, места себе не находил. Мои там, а я здесь… Но потом успокоился. Как наш Левченко говорит: «Жизнь как снаряд, дважды из пушки не выстрелишь. Можешь повлиять на события – действуй, а не можешь, сведи все плохое к минимуму». Вот так, Максим, держи хвост пистолетом, и все будет зер гут!