Перемена мест

— Мистера Франкфурта нет! — с ненавистью произнесла она тоже уже на родном языке. — Мистер Франкфурт на неделю уехал в Соединенные Штаты Андестенд?

Я чувствовал, с каким удовольствием она бы просто бросила трубку, однако, видимо, опасалась, что я немедленно настучу об этом дорогому другу Эндрю.

— Э-э, минутку, радость моя, — быстро проговорил я. — Мне бы только справочку получить. Нет ли случайно в числе американских клиентов мистера Франкфурта некоего писателя по имени Стивен Макдональд?…

— Многоуважаемый мистер Штерн! — с мстительной радостью проговорила секретарша. — Довожу до вашего сведения, что вся информация о клиентуре мистера Франкфурта строго конфиденциальна и получить вы ее можете только у мистера Эндрю Франкфурта и только лишь в том случае, если мистер Эндрю Франкфурт того захочет. Потерпите всего неделю, о'кей?

— О'кей, — мрачно отозвался я.

Секретарша тут же и с удовольствием положила трубку на рычаг.

Итак, что мы имеем в активе? — подумал я, по привычке составляя мысленную смету доходов и расходов. Очень немного. Во-первых, существуют романы Стивена Макдональда, права на издание которых куплены госпожой Володиной непосредственно в США и куплены, возможно, именно у того агента, с кем не смог однажды сторговаться Пряник. Во-вторых, существует и процветает таинственное и непредсказуемое издательство «Меркурий», которое госпожу Володину беззастенчиво обворовало. Почему «Меркурий» решился издавать именно Макдональда, почему пиратским способом (хотя эта компания могла бы наверняка заплатить) и почему украдена эта несчастная дискета — неясно. Впрочем, все это именно в духе «Меркурия». Быстрота, натиск, таинственность и полная неизвестность алгоритма поведения. В-третьих, дискета, если верить госпоже Володиной, содержится в сейфе некоего особняка на Щусева. Если исходить из ужасных слухов, известных мне и раньше, и если прибавить к этим слухам сегодняшние опасения Родина и Пряника, то красть дискету — типичное самоубийство. У такого Черного Ящика, как «Меркурий», на каждом этаже должно быть по сотне охранников, которые тебя, Яков Семенович, и на пушечный выстрел не подпустят к сейфу. Я припомнил мрачное здание главного офиса «Меркурия». Потом и припомнил и все те зловещие истории, которые в разное время слышал из разных источников. Жестокость и безжалостность «Меркурия» выглядели в этих всех историях как бы сами собой разумеющимися. Минуточку, вдруг подумал я. А может быть, все эти мрачные истории специально и распространяются, чтобы никому и в голову не пришло связываться с «Меркурием»? Ведь, похоже, с «Меркурием» действительно никто уже не связывается. Что же из этого следует? — спросил я сам себя. И сам же себе ответил, что тамошняя охрана, если даже и сильна, к настоящему времени обязана уже несколько ослабить бдительность…

Чтобы не прерывать нить своих размышлений, я решил немного пройти пешком. Мысль, что черт страшен куда менее, чем его успели размалевать, дала неожиданный толчок моему воображению. Я понял, что чем мощнее противник, тем легче его взять врасплох. Могучий лев не станет ожидать подвоха от какой-то мелкой козявки. В этом смысле, сообразил я, у известной крыловской Моськи был немалый шанс благополучно атаковать слона. Тому, дубине, и в голову бы не пришло, что маленькая шавка вдруг решит цапнуть его за хвост или хобот. Дура Моська сама испортила себе боевую операцию, начав громко лаять и, таким образом, громогласно заявив о своих агрессивных намерениях. Мы же, в свою очередь, гавкать не будем, ни в коем случае. Наша Моська обязана подобраться к слону-«Меркурию» без шума и пыли. Легко-легко, в одно касание.

Я остановился прикурить и неожиданно заметил, как в полуквартале от меня какой-то тип тоже притормозил и тоже выудил сигареты. Так-так, с внутренним вздохом подумал я. Оставят меня сегодня в покое или нет? Очень не хотелось ввязываться в очередную перестрелку или как минимум потасовку. Оставалось надеяться, что на сей раз все обойдется мирным путем, а мой новый хвост не имеет намерения прикончить меня сразу. В пользу последнего предположения говорил тот факт, что теперь пас меня не какой-нибудь наглый самоуверенный Петрищев, а профессионал. Я и заметил его только потому, что сам был тоже профессионалом.

Прикурив, я двинулся дальше, украдкой успев взглянуть на часы. В мои планы на сегодня входил еще хотя бы беглый осмотр особнячка на Щусева. И, напротив, в мои планы совершенно не входило, что осмотр я буду проводить в компании соглядатая, неизвестно, кстати, кем посланного. Вопрос о том, кто именно организовал конкретно эту слежку, не слишком меня волновал. Профессионал мог быть нанят кем угодно — от господина Лебедева до директора налоговой полиции, вдруг заподозрившего частного детектива Якова Семеновича Штерна (лицензия N 105292 от 02.04.92 г.) в уклонении от уплаты налогов. Кстати, некоторые грехи перед налоговыми службами у меня и впрямь имелись: подавая ежегодную декларацию о доходах, некоторые суммы я утаивал. В основном те, которые могли возникнуть при пересчете на деньги полученных мною винно-водочных сувениров. За год, между прочим, набегала бы кругленькая сумма, ибо многие мои клиенты следовали древней российской традиции и к оговоренному в контракте гонорару присовокупляли еще и булькающий бакшиш в виде водок, коньяков и прочей жидкой российской валюты.

Примем за рабочую гипотезу, что этот джентльмен сзади — не киллер, коему господин Лебедев заплатил за мою шкуру, и не приятель господина Петрищева, выбирающий по приказу шефа наиболее удобную мишень для гранатомета. Остановимся на налоговой полиции. Версия как версия, ничем не хуже других. И даже лучше: при таком раскладе я избавлен от неприятной обязанности физически воздействовать на своего хвоста. Достаточно просто от него ускользнуть.

Неторопливо двигаясь по тротуару, я с удовольствием ощущал, как хорошо работает мой стукач. Он не сделал почти ни одной ошибки, вел меня вполне грамотно. Как ни парадоксально, оторваться от профессионала в известном смысле проще, чем от старательного любителя. Любитель всегда боится потерять из виду свой объект, поэтому движется в опасной близости, чуть ли не дышит в затылок. К тому же любитель, догадавшись о том, что он раскрыт своей жертвой, нередко становится агрессивным и вступает в драку даже в том мирном случае, когда ему поручено всего лишь отследить контакты подозреваемого. Профессионал, напротив, спокоен. Он маячит далеко позади и ориентируется не на затылок, а на цветовое пятно и пару внешних примет объекта. Как правило, профессионал чувствует некоторое превосходство над объектом — этакое чувство охотника, которому поддаваться противопоказано. Наружное наблюдение — вещь обоюдоострая, охотник легко может стать жертвой, если слишком много возомнит о себе… Хотя, повторяю, к своему хвосту я был настроен вполне миролюбиво.

Есть множество способов отрываться от преследователя. В своем районе, изученном мною до последней кочки, я мог бы элементарно ускользнуть через какой-нибудь малоизвестный проходной двор. Однако как раз этот район Москвы, в котором я находился сейчас, был мною практически не изучен. И, легкомысленно свернув в какой-нибудь незнакомый дворик-колодец, я рисковал просто не найти из него никакого выхода. Всякий экспромт, друзья мои, должен быть тщательно подготовлен.

Медленно спускаясь в ближайший подземный переход, я нащупал в кармане плаща одну свою простенькую домашнюю заготовку. Чтобы привести ее в действие, мне необходимо было три обстоятельства: небольшое затемнение, хоть секунды на две, достаточное количество разнообразного народа вокруг и теплая погода. Два последних обстоятельства уже имели место: днем здорово потеплело и многие прохожие ходили уже без плащей; вдобавок ко всему в переходе работала коммерческая винная точка, и вокруг нее сновал и кучковался необходимый мне народ. Отлично.

Таким образом, в подземный переход неторопливо вошел элегантный частный детектив Яков Семенович Штерн, без головного убора и в бежевом плаще. Вышло же из перехода типичное лицо кавказской национальности и семенящей походкой отправилось своей дорогой. Лицо имело на голове огромную и чрезвычайно уродливую кепку, а под носом — великолепные усы в пол-лица. Что касается моего еврейского шнобеля, то в сочетании с кепкой и усами он тут же приобретал сходство с носом грузинской, чеченской, армянской и прочих, так не любимых нашим мэром, национальностей. Само собой, чем сильнее не любил наш мэр эти нехорошие национальности, тем больше людей в кепках и с усами являлось на московских улицах. На Кавказе было голодно и там стреляли. В Москве стреляли не в пример меньше, да и продовольственная проблема здесь была решена. Рыба ищет, где глубже, а человек — где рыба. Закон природы. В пестрой толпе на улице стало на одну кепку больше, но я сомневался, что мой преследователь все эти кепки тщательно пересчитывал и с ходу обнаружит прибавление в их семействе. Так и вышло. Держа плащ в левой руке таким образом, что он приобретал видимость то ли рулона ткани, то ли свертка из ГУМа, я прошел еще метров пятьсот в произвольном направлении, трижды сворачивая, пока не понял, что оторвался от своего преследователя. Теперь-то можно было двигаться к улице Щусева Я доехал до Баррикадной, оттуда прошел пешком, обогнул длинный торговый ряд, продрался сквозь строй коммерческих палаток, свернул в переулок. И, в конце концов, обнаружил искомое. Домик, который в самое ближайшее время мне предстояло посетить с преступными — и в то же время благородными — целями.

Главный вход, как выяснилось, был с противоположной стороны особняка. Насвистывая мою любимую «Кумпарситу», я обогнул особнячок — и тут же остановился в полной рассеянности. Да-а, такого сюрприза я не ожидал. Я-то воображал, будто в самом худшем случае обнаружу здесь огромную железную дверь с амбарными замками и десяток мрачных головорезов, которые с автоматами на изготовку ходят по цепи кругом. Реальность оказалась несколько иной: весь прилегающий к дому дворик занимала плотная толпа, состоящая в основном из мужчин и женщин пожилого возраста. Одеты все они, как правило, были бедновато, а держались — нервно и едва ли не воинственно. Видимо, в особняке что-то давали, и этого что-то могло хватить далеко не всем.

— В очередь! В очередь! — заорал на меня какой-то противный дедок с орденскими планками, когда я попытался было протолкнуться чуть поближе к заветной двери. Толпа возмущенно взвыла, посыпались пинки и упреки, и меня благополучно выперли. Понаехали тут… Скоро житья от них совсем не будет… От них, говорят, и преступность одна… — услышал я вслед и тут только сообразил, что на мне еще карикатурная кепка-аэродром плюс усы молодого джигита Впрочем, если бы усов и кепки у меня не было, все равно шансов проникнуть в особняк на законных основаниях у меня бы не прибавилось. Стало ясно, что в охране «Меркурия» работают неглупые люди: они додумались защитить все подходы к необходимому мне сейфу на втором этаже весьма остроумным и нетрадиционным способом. Потусовавшись на окраинах толпы, я уяснил для себя, что сегодня, оказывается, день льготной продажи каких-то акций для пенсионеров и малоимущих. Очередь здесь занимали еще с ночи, и возможность проникнуть в дом под видом акционера мне определенно не светила.

Чтобы уж окончательно выяснить все подробности, я осторожно потянул за рукав ближайшего старичка, выбрав самого невоинственного.

— Э-э… отец, — спросил я осторожно, особенно не налегая на кавказский акцент. — Скажи мне, а что тут за акции продают?

Старичок невоинственного вида посмотрел на меня как на ненормального. В его глазах я прочел снисходительную жалость белого человека к дикому глупому пришельцу, только что спустившемуся с Кавказских гор.

— Э, дарагой, — сказал он, почему-то тоже с акцентом, словно боясь, что без акцента я и вовсе его не пойму. — Это акции компании «ИВА»! — И с этими словами дедуля чрезвычайно фальшиво воспроизвел мелодию из известной рекламной заставки.