Переменная звезда
Шрифт:
Я увидел, что курильщик был единственным человеком в каюте. В данный момент он парил посередине помещения, показавшегося мне ужасно тесным для четверых. Но потом я кое-что уразумел, и чувство перспективы вернулось в норму. На самом деле просто-напросто этот человек был ужасно велик для каюты на четверых. Намного лучше. Я всегда смог бы его убить.
Но для этого мне бы пришлось подкрасться к нему сзади с очень большой электропилой и отпиливать по одной конечности. Он был огромен. Толстяк с внушительной седой бородой походил на вождя викингов или на старшего брата Санта-Клауса. Последнее впечатление усиливалось из-за очков. Обычно очки носят писатели или артисты:
Он лениво вращался посреди каюты. Когда он в следующий раз повернулся ко мне лицом, я увидел, что он печатает в воздухе, как на клавиатуре. Чуть поодаль от него мерцала голограмма, с которой он не спускал глаз. "Значит, писатель", – подумал я. Он вращался и вращался до тех пор, пока не повернулся так, что мог бы меня заметить, но не заметил и продолжал яростно печатать. Явно писатель. Я очень надеялся, что поэт. Если поэту пригрозить смертью – пригрозить всерьез, – он всегда заткнется. Но вот толстяк повернулся так, что голограмма стала видна мне с тыльной стороны, и мое сердце заныло от тоски. Ничего прочесть я не смог бы, даже если бы голограмма была повернута ко мне "лицом", но и с этого расстояния было видно, что это аккуратно отформатированный текст с ровными полями, не сосредоточенный ближе к середине. Слова были сформированы абзацами и начинались с красной строки. Хуже и придумать нельзя: он был прозаик.
Я тихо простонал. Толстяк покосился на меня. Голограмма исчезла. Его руки сместились к уровню пояса, но, казалось, не к невидимой клавиатуре, а к пульту управления невидимым оружием.
– Джонсон, – произнес толстяк.
Я покачал головой.
– Джонстон, – поправил я.
Он тоже покачал головой.
– Нет, – настойчиво проговорил он. – Джонсон.
– Я абсолютно уверен, – сказал я.
– И я нисколько не сомневаюсь, – сказал он.
Я закрыл глаза и снова открыл.
– В последний раз: кто на первой и что на второй, – внятно произнес я.
Он грозно нахмурил брови:
– Я тебя не понимаю.
– Взаимно. Давайте начнем осмотр с самого верха, чтобы точно понять, откуда начинается гангрена. Готовы? Ведущий спрашивает: "Кто этот красавчик, парящий в дверях?" Молодое дарование ему отвечает: "Джоэль Джонстон, младший агроном". Правда, это я.
Толстяк перестал хмуриться и опустил руки.
– Тебе дали отредактированную копию. У меня в сценарии написано иначе. Кусок дерьма спрашивает: "Скажите, чей труд я прерываю?" Большой талант ему отвечает: "Герб Джонсон, писатель". Это неправда, но это я.
Забрезжил свет. Мы говорили не об одном и том же.
– Приятно познакомиться. Ну, и кто же я?
– Второй из двух. Ты входишь или как? Я теряю дым.
Я уже собрался вплыть в каюту, но тут меня лишили возможности выбора. У меня за спиной оказались трое, они очень оживленно и быстро переговаривались. Потоком воздуха меня внесло внутрь каюты. Я ухватился за то, что попалось под руку, и это оказалось потолочным светильником, который должен был включиться, когда начнется ускорение.
Громче других звучал голос человека, определенно, излагавшего историю Англии – вот только я не понял, какого периода.
– …очень мало людей осознает тот факт, что герцоги во время атаки использовали до трехсот боевых лошадей.
– Значит, это не было полное поражение, –
отозвался один из его спутников.– Вот именно. А кого же это я вижу перед собой?
– Джонстон, – представился я.
Он покачал головой.
– Похоже. Джонсон. А ты кто?
Мы с Гербом переглянулись.
– Меня зовут Джоэль Джонстон, – отчетливо выговорил я.
– Он тот новый парнишка, про которого мы слышали, – пояснил Герб.
– А-а-а, – протянул третий член компании. – Джонстон. Значит, ты – это он самый, только плюс "т".
– Именно так, – подтвердил Герб. – Он – это я – минус кофе [19] . – Он повернулся ко мне. – Нам предстоят очень долгие двадцать лет. Позаботиться об этом поручено мне.
– Добро пожаловать в "Жнепстое", Джоэль, – сказал мне второй из вновь прибывших. – В обитель Заблудших Парней. Я – Пэт Вильямсон, один из твоих товарищей по каюте.
19
Английская буква "t" звучит так же, как слово "tea" – "чай".
Мы обменялись рукопожатием, принятым в невесомости – приблизились, быстро пожали обе руки друг другу и отпустили.
– Привет, Пэт. Почему вы называете каюту "Жнепстое"?
Специалист в области истории фыркнул:
– Потому что он балбес и тугодум.
– Ты же видел табличку на двери, – сказал Пэт. – "Жилая, непрофессионалы, 100-Е".
– А-а-а. – Больше я ничего не смог из себя выдавить.
– Вон твоя койка. Ты должен мне все рассказать о себе.
– Думаю, у нас будет уйма времени для разговоров, – вежливо заметил я.
– Нет, я хочу сказать, что тебе действительно придется выложить всю свою подноготную.
– Профессор Пэт – корабельный историк, – объяснил третий из вошедших в каюту после меня. – Он думает, будто это означает, что он вдобавок – биограф. Я ему говорю: это опасно, не трожь чужие спальные мешки. Но он жуть какой храбрый. Ну, здорово, Джоэль. Добро, так сказать, пожаловать на борт "Шеффилда". – Название корабля он произнес как "шушера". – Я – Бальвовац, с Луны. Я горняк.
– Выглядит взрослым, – заметил большой специалист по герцогам. – На Луне быстро старятся.
– Дай мне сказать, – сердито зыркнул на него Бальвовац и вернулся взглядом ко мне. – Бальвовац горняк. Горные разработки. У тебя есть камень – я тебе из него сделаю руду. Усекаешь?
Я затравленно кивнул.
– Ну так вот: когда "Шушера" дочапает до Иммеги-714, я там буду первым человеком. А щас я – словно у мужика сиськи: толку от меня, считай, столько же, сколько от историка или писаки. Вот почему меня кинули в эту парашу с неумехами, забулдыгами злостными.
– Бедолагами злосчастными, – мягко поправил его Вильямсон.
Я не мог не восхититься его сдержанностью. И отвагой, если на то пошло.
– Кажется, я кое-что понимаю, – сказал я. – Картина начинает вырисовываться. А как насчет вас? – спросил я у главного эксперта в области герцогов. – Какая у вас специальность? Сборщик сплетен? Метеоролог?
Трудно ухмыляться безобидно, но ему все же удалось.
– Я релятивист, – сказал он. – Меня зовут Соломон Шорт.
Рот у меня сам собой захлопнулся. Я всего два часа пробыл на борту, а уже успел встретить второго из главных людей на корабле. Причем об этом человеке я действительно слышал. Может быть, и вы слышали. Помните ту историю насчет ареста?