«Переполох» в затерянном городе

— Доброй ночи, Зверь! — произнесла эта тень глухим и хриплым голосом, обратившись к квестору по тому прозвищу, которым его называли, когда он ещё воровал в трущобах, чтобы выжить.

Глава 27.

— Смотря для кого, Голос! — спокойно и несколько даже лениво ответил квестор.

Он не просто так, даже для своей должности, спокойно ходил по улицам в любое время дня и ночи. Не боялся сам лезть в самые мрачные норы в трущобах Лоусона, куда ни за что не пустил бы ни одного из своих стражей.

Две заточки, надёжно спрятанные за пряжку ремня. Наградные значки, давно превращённые в небольшие метательные клинки. Да и бить квестор умел так, что после его ударов уже не поднимались.

— Ну, так я к тебе не по работе, Зверь. Я к тебе со словом от круга. — Тень вышла в пятно света от фонаря, превращаясь в мужчину с острым и вытянутым подбородком и носом, напоминающим клюв хищной птицы. — Твой молодняк тронули не мы. Никто из тех, кто ходит под кругом, к этому отношения не имеет.

— А кто? Не просто же так старшие озаботились тем, что аж Голоса ко мне отправили? — хмыкнул Тодеус, наблюдая, как Голос закуривает одну из своих вечных сигарет.

— Во-первых, сцепляться с тобой из-за слишком прытких сопляков никто не будет. А о том, в какое бешенство приходишь ты и твои псы в таких случаях, хорошо известно. — Длинный нос потонул в клубах вонючего дыма. — Круг помнит кровавую резню пятнадцатилетней давности, выданную вами за подавление очага сопротивления. Не больно-то вы тогда соблюдали свой закон. Гильдия до сих пор так и не оправилась, вы тогда положили лучших.

— Если бы это было так, ты бы передо мной не стоял, Кени! — квестор сложил руки на груди.

— Я не лучший, я осторожный. Знаю, когда не стоит брать заказ, а когда и вовсе лучше не высовываться. Закуришь? — протянул он квестору портсигар.

— Нет, как тебя самого-то от этой дряни не выворачивает. — Задумался квестор. — Что-то я не пойму… Раз круг заранее прислал гонца с предупреждением, значит, не просто так не хочет столкновения со стражей. Боятся оказаться между двух огней?

— Ты всегда был головастым! — сверкнул зубами Голос. — Пришлых много. Мутные они. Ни правил, ни понятий. Нанимали одиночек или тех, кто работал в паре-тройке, не больше. Наемники или исчезали, или всплывали кверху брюхом. Заказы перебивают. Схватывают то, что лучше не брать, словно специально, чтобы стражу позлить и втянуть в разборки с нами, ну или отвлечь внимание. Старшие попытались их прижать. Результатами, как понимаешь, не похвастаться. Кто и откуда непонятно, ходят в железных масках.

— Снять пробовали? — тут же спросил квестор.

— А то ж… Самому уже интересно, у них у всех бошки в кашу превращаются или где-то всё же сбоит? — хрипло рассмеялся Голос — Кени. — У вас я так понимаю, тот же результат?

— Да. То, что это чужаки, сильно путает картину. Сложно понять, откуда, кто, какие цели? — размышлял Тодеус. — Думаешь, они могли бы взять заказ Дерка, чтобы отвлечь управление от чего-то серьёзного? Поэтому решили ударить по молодняку.

— А сам-то как считаешь? Только старшим возвращение Зверя да с твоей манерой задавать вопросы ни к чему. Ты лучше скажи, молодняк и дальше на патрули будешь гонять? — задумчиво выпустил струйку дыма в небо Кени.

— Они уже и сами спокойно сидеть не будут. — Улыбнулся своим мыслям квестор.

— Хорошо. Пригляжу тогда. — Вдруг выдал Голос.

— Чего? Тебе-то это зачем? Ты же одиночка! — удивился, и очень сильно удивился Тодеус.

— Ты любишь истории, Зверь? — внимательно посмотрел на старого врага Кени. — Давай расскажу одну. Ночь ведь самое время для историй. Один совершенно мерзкий тип, у которого, как ему казалось не осталось ничего светлого и чистого в душе, да и в существовании самой этой своей души, он сильно сомневался, однажды вдруг узнал, что блошка с которой он обычно проводил время, умерла. Но оставила трёхлетнего сына, который скулил, как побитый щенок, а иногда и просто побитый пьяными клиентами борделя, возле стен того самого борделя. Он просто не знал другого дома и не понимал, почему его больше не пускают вовнутрь. Может подозрения, а может та самая чуйка, что помогала мерзавцу выживать, заставила его забрать пацанёнка к себе. Некоторое время спустя, один вампир, что был ему должен, подтвердил, что заморыш его сын. Мерзавец почему-то решил, что раз уж он подарил ребенку жизнь, то обязан и научить необходимому, чтобы выжить. Наука попала в благодатную почву. Озлобленный зверёныш уже через пару лет с одним ножом укладывал взрослых бугаёв. Ещё через пять взял первый заказ. После того, как он вернулся с уже выполненного заказа, его отец решил, что сделал для парня достаточно. Да и вообще, у парня начался тот возраст, когда уже не любят папу! Дальше он был предоставлен сам себе. Отец лишь так, присматривал краем глаза. А потом… Мелкий помогал одной женщине, та его, сироту, жалела. Подкармливала, дарила рубашки. За что нередко была бита пьяницей мужем. Наш зверёныш однажды увидел, как пьяница в очередной раз учит жену. И вступился. Вскоре, добрая женщина овдовела. И вместо мужа у неё появился сын, причем все соседи были уверены, что это её родной, просто прижитый на стороне от горе-мужа. И она начала учить пацана чему-то совсем непотребному. Ремесло он забросил, а потом и вовсе, с дур ума не иначе, решил поступать в академию Права. И поступил. Угадаешь на какой факультет? То-то, поди удивились некоторые, увидев его в форме стажёра управления. А его мерзавец-отец вдруг подумал, что это он не смог вырваться из грязных трущоб, или не захотел усложнять себе жизнь. Но вдруг парень сможет. Ты же вот смог, квестор?

— Ты мне, что сейчас хочешь сказать, что на Переполохе учится сын и воспитанник самого Кени-Голоса, наёмного убийцы и официального палача верхушки преступного мира Лоусона? — очень тихо, произнося каждое слово отдельно, спросил квестор.

— Ага, родная так сказать кровиночка! Как думаешь, старший отряда стражи Коган сильно удивится, если я приду на родительское собрание? — усмехнулся Кени.

— Да уж… Наследницы закончились, наследники пошли. — Вздохнул Тодеус. — Послушай, Кени…

Но рядом уже никого не было. И только запах вечно вонючего табака витал в воздухе.

С этого дня, словно по мановению волшебной палочки из детских сказок, патрулирование проходило на удивление спокойно. Никаких странных происшествий сверх обычного не происходило.

Только однажды, услышав возню в одной из подворотен, патрульный отряд кинулся туда, но обнаружил только три ещё теплых трупа в масках. При осмотре, при них оказалось странное оружие. С виду револьвер, но патронами для него служили иглы с полыми хвостиками, в которых находилось буквально по несколько капель какого-то странного вещества. Револьверы и эти патроны-иглы отправили в академию, в лаборатории при Переполохе.

Но самое странное открытие ждало стражей впереди. Осматривая место происшествия, стражи обнаружили, что улица здесь проходит между двух узких тупиков. Получались, этакие карманы с двух сторон от дороги, в которых было очень удобно делать засаду.

Но и там, и там обнаружили только уже трупы. Вердикт медикуса Ридла был точен и однозначно ясен. Смерть наступила мгновенно и почти одновременно. Рана нанесена одним, характерным ударом. Вот только клинки разные. Похожие, как близнецы, но разные. И рост у наносящих эти удары был разный.

Квестор, посмотрев на хорошо знакомый след от раны, шрамом от точно такой же он мог любоваться в зеркале, понял, что это Голос выполняет обещание. А вот со второй группой разобрался явно его сын. Только вот кто из парней является наследником Кени?

Парень уже сделал свой выбор, и прикрыл товарищей, но он не должен превращаться в палача с лицензией. Тодеус внимательно всматривался в парней, ища знакомые черты, те, что помнил с детства, с той поры, когда он и Кени могли драться до крови за кусок украденной булки.

Но то ли память подводила, то ли сын на папеньку был не похож. Да и по документам, среди поступивших не было никого, у кого была бы мать, узаконившая после смерти мужа прижитого ребёнка. Ни о ком таких подробностей не всплыло. А уж соседи таких вещей не забывают.

— А стоит ли выяснять? — спросила Диана во время одной из ставших регулярными прогулок. — Почти у каждого вокруг есть за плечами кусок тяжёлого прошлого. Или поступки, о которых не хочется вспоминать и напоминать о которых не стоит. Или у вас есть страх за детей?