Пересечения

– Мне непонятен предмет разговора... Не имею чести знать вашего имени и отчества...

– Капитан Друзов, Роберт Дмитриевич, уголовный розыск...

– Мне предмет разговора непонятен, Роберт Дмитриевич.

– Объясню... Ваша жена сейчас отдыхает с детьми в Гагре, да?

– Верно.

– Так вот, вчера неизвестный мужчина - на жаргоне говорят "фармазон" забрал у Дины Гавриловой бриллиантовое колье вашей жены, оцененное в очень большую, прямо-таки громадную сумму. Из Гагры пришло спецсообщение, мы обязаны разобраться во всем этом деле...

– Фу-ты, боже мой!

– улыбнулся Писарев.
– Слава богу, а я уж черт знает что себе нафантазировал...

Капитан Друзов посмотрел на Писарева с несколько недоверчивым недоумением:

– Неужели вас не удивляет все это дело? Подруга, которую вы не знаете; колье, которое не дарили...

– Пусть бы это было самым большим несчастьем в ее жизни...

– Вы разведены?

– Нет.

– Где вы в настоящее время проживаете?

– На квартире моего товарища, который находится за границей.

– В качестве кого?

– Нет, нет, - снова улыбнулся Писарев, - не эмигрант, упаси бог... Доктор, он работает в Африке, в нашем госпитале.

– Назовите, пожалуйста, его фамилию и адрес квартиры.

– А при чем здесь он?

– Мы будем обязаны опросить всех.

– Ну, так я съеду с его квартиры... Мне вообще этот вопрос непонятен, да и весь разговор какой-то странный.

– Я имею основание задавать вам любые вопросы, Александр Игоревич, так же как и вы обладаете законными гарантиями ни на один мой вопрос не отвечать.

– Это допрос?

– Пока беседа. Не захотите говорить со мною в интересах расследования дела - придется писать допрос; не станете отвечать - ваше право, будем ковыряться сами, вот и вся недолга...

– Ну, хорошо, я понимаю... Только мне все это в высшей мере, сами понимаете, неприятно; точнее говоря, горько... Лида - очень хороший человек, добрый, но мы... Словом, как ни клеили, не склеилось. Фактически мы не живем вместе лет уж как семь, но уехал я из своей квартиры пять лет назад... Разводиться не мог. Да и, в общем, мне это не надо, если только ей... Семьей обзаводиться я не собираюсь, у меня работа и дети да еще друзья... Младший мой, Васька, ужасно любит мать, очень болезненно переживает, что мы поврозь живем, так что приходится поддерживать ради него какую-то видимость семьи: мол, поссорились, помиримся; о разводе не может быть и речи, пока он не вырастет, грозился сбежать, если это случится...

– Сколько вы даете денег семье?

– Половину зарплаты... Половину всего, что зарабатываю: на радио, в институте - я там веду курс, - в кино... Много плачу, с избытком хватает...

– А зачем же было продавать колье?

– Откуда я знаю...

– У вашей же... у Лидии Афанасьевны есть какой-нибудь друг?

– Об этом говорить не будем.

– Но откуда же у нее это колье?

– Не знаю. И не хочу знать.

– Лидия Афанасьевна сказала, что колье ей подарил дедушка...

– Лев Дмитриевич? Наверняка. Сам академик, и отец был академиком, и дедушка... Наверняка у них есть фамильные драгоценности...

– Вы не видели?

– Я ж не на драгоценностях женился, а на Лиде... Да вы Льва Дмитриевича спросите.

– Лидия Афанасьевна не хочет, чтобы спрашивали деда, она говорит, что это может его травмировать, а он только недавно перенес третий инфаркт...

– Верно. Золотой старик. Его надо поберечь. Но если Лида говорит, что это колье - подарок деда, можете ей верить, так, значит, и есть.

– Если вы достаточно платите семье, зачем ей надо было продавать это колье? Почему именно на юге? Отчего через подругу?

– Не знаю.

– А вот она показала, что ей нечем было отдать долги...

– Это ее дело. Капитан Друзов пожал плечами, подвинул Писареву стопку бумаги:

– Напишите объяснение.

– Какое?

– По поводу этого дела.

– А что я должен писать?

– То, что сказали мне: подругу не видали, какие долги, не знаете, колье не дарили, дедушка мог... Захотите добавить, что может как-то помочь нам в поиске похищенного, - буду благодарен.:. Вы ведь тоже формально потерпевший. Прописаны в одной квартире, не разведены, муж и жена...

– ...одна сатана, - добавил Писарев, внимательно оглядев капитана, его ладно скроенную фигуру и аккуратно подогнанную форму.
– Я понимаю, как вам противно копаться во всем этом дерьме, в нашем дерьме, добавил бы я...

– Каждому свое, - вздохнул Друзов.

...Прочитав объяснение Писарева, капитан отметил пропуск и, провожая к выходу, поинтересовался:

– Над чем сейчас работаете?

– Да много всего... Театр собираемся новый открывать, сразу три представления готовим.

– Новый театр? Думаете, количество перейдет в качество?

– Изверились?

– Есть маленько. Как куда в театр ни пойдешь - всюду вливают новое вино в старые мехи. Навязывают Мольеру и Шекспиру с Чеховым проблемы, которые тем и не снились... Думают, человечество не изменилось... Уж если такое философское понятие, как скорость, вздыбили, себе подчинили, пространство преодолели, так неужто человек поры Шекспира во всем подобен нынешнему? Огораживаться в наш век глупо, если не смешно...

– Огораживаться? Это как?

– Это пытаться огородить себя от прогресса. Пусть, мол, все движется, а мы какими были, такими и останемся.

– Мы как раз об этом и хотим сделать спектакль. "Урок политеса" будет называться.

– Кто автор?

– Дмитрий Степанов.

– Любопытно. Ну, всего вам хорошего. Если что вспомните, позвоните.

– Хорошо, если вспомню - позвоню. Только вряд ли что вспомню, право.

...Подполковник Хорошилов, прочитав объяснение Писарева, поднял глаза на Друзова; тот покачал головою:

– Он действительно ничего не знает... А если б и знал, то не сказал бы...

– Повесили на нас дельце, пойди отыщи этого мошенника... А почему Писарева отдала колье Дине этой самой? Отчего в комиссионный не понесла?

– В комиссионном сказали, что слишком дорогое колье, долго будет ждать покупателя, а за хранение какие-то проценты берут... Дине отдала оттого, что носит фамилию мужа; говорит, мол, не хотела, чтоб был излишний интерес к его имени.

– Что он, Высоцкий, что ль?! Или Райкин? Диной этой самой занялись?