Пересмешник. Всегда такой был

Тихо. Всё, что нужно — просто уснуть.

Тихо. Завтра — будет новый день.

Стук железной калитки не вывел из оцепенения Али, как и лай соседкой собаки. Как и шаги по дому, как раз в комнату Али.

— Рыбка?

Вадька. Оставил пересмешки в машине.

— Ты не закрываешься?..

— Там не работает… какая-то железка.

— Железка… хорошо, потом с железкой.

— Зачем ты тут? Ты ухал в другую область…

— Не уехал, как видишь. И не уеду.

Видимо, что-то это должно значить. Сердце, которое стучало сейчас в груди Али, отдаваясь болью в висках — било тревогу, её разум был просто не в состоянии воспринять, что это — Вадька. Её Вадька. В её комнате… Спину царапал ковёр на стене… странная любовь жителей городка к коврам на стенах…

Той ночью Лешка отдавала себя не один раз, и не два. Но она не могла сказать, что была проигравшей стороной… получала она больше. Иногда казалось, что её сердце разорвётся от силы той любви, что вспыхивала искрами, кружилась пересмешками, купалась в поцелуях и ласках, о которых Лешка только слышала от своих более опытных подруг… но теперь и она познала их — это было больше, чем проявление любви. Алёшка не сомневалась, что это и есть сама любовь. Их сильная, всепоглощающая любовь.

Проснувшись рано, когда первые лучи только-только били в окно, проспав от силы час, Лёшка вглядывалась в лицо спящего рядом мужчины и понимала только одно — она не сможет больше без него жить, не сможет просыпаться без него, засыпать…

И она силилась понять, для чего же они не вместе? Отчего так жестока разница в их возрасте? Почему она всего лишь первокурсница, а он уже давно отучился и живёт самостоятельно, он взрослый, почти тридцатилетний…

Алёшку охватил страх. Что, если одной любви мало? Что, если время разлучит их? Или кто-то другой? Ведь у Вадьки есть своя жизнь… которую почти не знает Лёшка… Она сидела, уткнув голову в коленки, стараясь не всхлипывать громко, чувствуя, что от беззвучного крика сводит скулы, по которым катятся горькие, как полынь, слезы. Голой спиной она упиралась в стену, и ковёр царапал нежную, слегка обгоревшую под южным солнцем, кожу.

— Эй, ты чего?

— Я… я не знаю, — Лёшка пыталась справиться со слезами, словами, но комок в горле не давал дышать, думать, он просто сдавливал, удушал, и Лёшка захлёбывалась…

— Ну что ты? Где болит?

Руки перебирали волосы, проверяли каждый сантиметр кожи на предмет болезненных ощущений, пока плавные поглаживания не успокоили, и комок не исчез, оставляя после себя шлейф вопросов.

— Я не хочу уезжать…

— Ты только приехала, — грустные пересмешки.

— Но ведь всё равно уеду… скажи мне… зачем? Зачем мне учиться так далеко от тебя?.. Я даже не уверена, что я вообще хочу учиться… и кем я в итоге буду?.. Для чего мне жить в огромном городе одной, если всё что я хочу… это быть с тобой?! Это ерунда какая-то.

— Не ерунда… образование нужно, ты сама это знаешь, ведь знаешь, рыбка?

— Знаю… Но… я и тут могу получить образование… какая разница… я просто не хочу уезжать.

— У тебя редкая специализация, тут такой нет, Лина, я узнавал… — очень тихо.

— Другая?

— Эй, брось, мне нужна образованная жена… Осталось четыре года всего, — пересмешки, кажется, резвятся.

— Четыре? Всего! Четыре!

— Я тебя больше ждал… так что да, всего четыре, и потом, у тебя будут каникулы, я могу приезжать… время быстро пробежит. Ты совсем недавно за билетики из листьев сирени меня во двор пускала, а теперь смотри… ты рядом, красивая, взрослая, привлекательная…

— Привлекательная… Я рыжая.

— Я люблю рыжих и, особенно, тебя.

— А ты не боишься… что… ну… кто-то ещё найдёт меня привлекательной?

Чем-то блеснули усмешки в глазах.

— Уверен, что найдёт, но ещё я уверен в тебе…

— Почему?

— Потому что я уверен в себе.

— А я вот не очень, — скорее коленкам.

— Иди-ка сюда, — присаживаясь спиной к тому же ковру, сажая на колени Лёшку. — Почему ты не уверена?

— Ты же парень!

— В общем да, если прямо сейчас ты опустишь руку вниз, ты в этом убедишься.

— Я уже убедилась, — упираясь бедром в очевидное доказательство его гендерной принадлежности, — ты парень… а парни только об этом и думают!

— Не могу спорить, когда ты сидишь вот так… я не могу думать ни о чем другом… но вообще… кто тебе это сказал? Есть о чем подумать парням.

— О чем?

— Футбол, дождь, плитка тротуарная… знаешь, сколько я думаю о ней? Огороды бабушкам перекопать, у меня их две… о сестрице своей, бестолковой, думаю…

— Ты заговариваешь мне зубы, ты ведь знаешь, что я имею в виду… — в коленки, от стыда.

— Знаю. Пожалуйста, я не могу говорить с тобой, когда ты говоришь с коленками… Смотри на меня, хорошо?

— Хорошо… — всхлипывая.

— Ты моя единственная женщина, я даже не думал никогда, что мне придётся тебе это говорить… но это так. Пока тебя нет, у меня нет никаких связей, постоянных или случайных… Я понимаю, что есть основания не верить, я понимаю, что это звучит странно, я сам себе порой не верю… Но для меня это важно, важно быть, в физическом плане, только с тобой. Я так долго ждал тебя, так боюсь потерять, что эти четыре года ничто… они просто пройдут. Потом мы поженимся, ты же выйдешь за меня замуж?

Вадька никогда не говорил о женитьбе, но Лёшка всегда знала, что это неминуемый итог их любви, что это когда-нибудь случится… обязательно.

— Конечно.

— А пока просто не думай об этом… не думай об обстоятельствах, над которыми ты не властна. Просто верь мне. Я же тебе верю. Безоговорочно.

Больше Лёшка не думала….

Через полгода Вадька женился на другой…

Сейчас Вадька сидел в её комнате и так же убедительно говорил: «Останься». И предлагал поверить. Безоговорочно. Только Али теперь умела думать, анализировать и просчитывать. Просчитывать, с точностью до минуты, наступление боли.

— Уйди, — в подушку.

— Боюсь, что нет, я не уйду… Ты же осталась там, со мной… почему сейчас ты не хочешь даже подумать?

— Это нерационально!

— Рационально… Боюсь, рыбка, рациональность и я не очень дружим, если речь о тебе.

— Пфф… — глядя в глаза без пересмешек. Так странно.

— Я тебя обманывал. И обманываю.

Всё встало на свои места. Всё так, как и должно было быть, группировалось в сознании, выстраивалось линией обороны.

— Я обманываю тебя, я вовсе не собираюсь принимать любое твоё решение… и не приму. Единственное решение, которое я приму — это ты, здесь, со мной. Ты не понимаешь, в каком я отчаянии сейчас. Я всерьёз рассматривал вариант просто не выпускать тебя из своего дома… ты одна, рыбка, кто бы тебя стал искать?.. Я потерял тебя один раз, по собственной глупости, малодушию, и не позволю этому случиться второй раз… ни при каких обстоятельствах.

— Ты… не понимаешь, всё изменилось.

— Прекрасно понимаю, ты изменилась, я вижу… Я изменился, мир, чёрт возьми, изменился, моя любовь к тебе не изменилась, и я просто не позволю себе просрать этот второй шанс, даже если ты его не видишь.

— Я не одна! С чего ты взял? У меня есть… — Али замирает. А кто он ей, такой же разносторонне развитый, спокойный, без вспышек пересмешек, со встречами два раза в неделю, планируемыми и удобными? — Партнёр, бой-френд, парень, мужчина…

— Да хоть Папа Римский у тебя есть! Мне плевать! Я сделаю всё, чтобы ты осталась тут, со мной.