Перестраховка

— Знаешь, на кого похожа? На Снежную Королеву, которая немного оттаяла. И даже загорела.

— Лакомый кусочек, да?

— Не в моем вкусе.

— Елки-палки, — обиделась я за жену будущего клиента и отобрала досье.

Так, посмотрим, что там у нас… Четыре фотографии — в рост, профиль, фас три четверти. Снимки не студийные, но сделаны мастерски и хорошей камерой. Везде она смотрит как бы мимо объектива, хотя точно знает, что ее фотографируют. Иногда улыбается, но не фотографу, а сама себе. Не позирует, а просто смотрит. Красота у нее — как у актрисы Вивьен Ли. Геометрически правильная. Идеальный овал лица, атласная кожа, правильные черты. Макияж точно просчитан. Именно просчитан, а не «взвешен», как у некоторых женщин. Красивая красавица. Наверно, она из тех дамочек, которые, как говаривал мой бывший спутник, «потеют и то розовой водой». Мальта. Фигуру аппетитной не назовешь. Никаких там супергиперболоидных изгибов. Бедра узкие, ноги длинные, стройные. Вот, пожалуй, и все достоинства. Но и это немало. У некоторых и того нету. Что там дальше? Двадцать девять лет. Оно, ровесница. Психолог, работает в лицее. Значит, трудится полдня. В браке почти пять лет. Детей нет. Родственников в этом городе нет. Адреса, телефоны (рабочий и домашний). Все. Итак: красивая, богатая, свободная. Счастливая? Любимая?

— Понятно, — размышляла я вслух, — не особо горбатится, детей нет, нервы в порядке, энергия не растрачена. Дамочке наскучили эти Мальты-Валлетты, а там еще на их нравы насмотрелась. И захотелось ей не просто на белом песочке нежиться, а еще и чей-нибудь заветный вензель на нем чертить. Кандидатура мужа для высоких эмпиреев не подходит.

— «Ей нужен английский денди, а я руками поднимаю «МАЗ», — прохрипел блатную песенку Иван.

— Точно. Ну, «МАЗы», допустим, Олег Петрович ворочает не вручную, а с помощью подчиненных. Судя по визитке, он возглавляет компанию по поставкам стройматериалов. Перемещает по стране не какую-то европейскую декоративную шелуху — обои, панели, а вечное, русское — кирпич, дерево, цемент. Оборотистый мужик, зажиточный. Но, видать, жену чем-то не устраивает. Или она — его. Сочетаются они — как шампанское с холодцом. Она, разумеется, в роли шампанского.

— И не с такими живут, — заметил коллега.

— Короче, заскучала наша Королева и решила сходить налево.

— Или муж поддался новым веяниям. У богатых сейчас поветрие — следить за своими женами.

Я взяла фото, поднесла к глазам, потом отодвинула подальше. Иван, заметив мои упражнения, спросил:

— Пытаешься определить на глаз моральную устойчивость? Кстати, как ее зовут?

— Имя у нее какое-то собачье — Берта.

Зазвонил телефон. Трубка голосом Примака провозгласила:

— Троян, с завтрашнего дня приступаешь к заданию.

— Есть, — с готовностью подчинилась я.

Значит, преодолев кое-какие разногласия, мужики ударили по рукам. Значит, будут моему сыну новые кроссовки.

Зовут моего сына Сашкой. Но во дворе, школе и велотреке, где он без устали гоняет дотемна, его кличут Троянским Конем. Ничего общего с этой вероломной скотиной ребенок не имеет. Просто у нас фамилия — Троян. И кроме того, он быстрее всех носится на велосипеде. И если бы не падал, то первое место на городских соревнованиях ему было бы обеспечено. Бывший муж называл наследника Братцем Лисом, потому что Сашка рыжий, как лисий хвост, и очень умный, вернее, находчивый парень. Он мастер нетривиального хода. Может быть, из него получился бы отличный шахматист. Но Сашка юркий, неусидчивый. Не хватает ему мужской руки. А как зовут обладателя этой руки, в которой Сашка испытывает потребность и которая когда-то вкупе с сердцем официально принадлежала мне — неважно, не о нем речь.

Моя работа — это моя работа, и Сашка о ней знает немного. Но в этот раз мне пришла идея воспользоваться сыном именно как Троянским Конем. А именно: с его помощью проникнуть в лицей, мимо вахтерско-милицейского кордона.

Легенда такова: Сашка — лицеист, а я его мама (тут уж мне притворяться не надо). Надев на лица выражение уверенности, мы проскочили мимо вахты. Кабинет психолога на первом этаже, в самом конце коридора. Мы битых полчаса толклись около него, пока проходящая дежурная учительница не пояснила, что на этой неделе Берта Станиславовна работает во вторую смену. То есть с двенадцати до пяти. Сейчас девять. Ждать три часа — непродуктивно, и мы отправились к ее дому. У меня есть достаточно времени, чтобы обозреть окрестности, приискать пост наблюдения, послушать сплетни.

Раз моей подопечной нет на работе, значит, она или дома, или где-нибудь еще. А если дома, то одна или с кем-нибудь. Забираться на крышу противоположного здания с подзорной трубой и наблюдать оттуда — хлопотно (да и трубы при себе нет). Поэтому я решила просто позвонить. Говорить будет Сашка. Он как будто ошибется, а я буду слушать, прижавшись ухом к трубке, и угадывать — одна Берта или нет. С ребенком это так же просто, как узнать английский фильм по автомобилю с правосторонним рулем, индийский по музыке, русский — по умным лицам милиционеров.

— Алло! А Толика можно? — наивно поинтересовался Сашка.

— У нас нет Толика, — спокойно ответила Берта.

— А кто у вас есть?

— Никого.

— Совсем-совсем никого?

— Никого, кроме меня.

Вот так это делается!

— Вам, наверное, скучно одной? — продолжал разведку Сашка.

Там ненадолго задумались.

— Уже нет — я разговариваю с тобой.

— А вам редко звонят?

Берта опять задумалась.

— Да, редко.

— А вы звоните сами кому-нибудь? Я считаю, женщин хлебом не корми дай поболтать по телефону. Вот моя мама…

Я сделала предупредительный толчок в сыновний бок.

— Мне почти некому звонить.

— «Почти» не считается. Звоните мне. Или я вам позвоню, — вдруг заявил Сашка.

— Ты?!

— Да. А что? Думаете, если я маленький, то со мной поговорить не о чем?

— Ну что ты, я не имела этого в виду. Конечно, звони, я буду рада.

— Ладно. Только не сегодня. Сегодня мы уже поговорили. Я завтра позвоню, а то меня Толик ждет. О’кей? У вас очень красивый голос. До завтра, бай-бай.

— Бай, — растерянно отозвалась Берта и повесила трубку.

Сашка тоже основательно пристроил трубку на рычаг и серьезно сказал:

— По-моему, она ничего, нормальная. Зря ее муж обижает.

Хочешь узнать правду — спроси ребенка. Мой ребенок считает, что Олег Петрович возводит на жену напраслину. Что ж, один обидел, второй пожалел — вот тебе и классический треугольник. Имеется ли этот третий угол, мне и предстоит выяснить. И не только узнать, но еще и доказать, что он существует не только в моем возбужденном тридцатипроцентным авансом воображении.

Итак, веду наблюдение. Объект в половине двенадцатого двинулся к месту работы. Я — следом. Времени по дороге напрасно не теряю. По походке, одежде пытаюсь определить характер и образ жизни моей подопечной. Первым бросилось в глаза — это свой стиль. Из моды она не выбивалась, но и представить ее на рыночной толкучке нельзя. Просто, строго, дорого. Длинная юбка, пиджак цвета хаки, узкий ремень, тонкий каблук, под воротником блузки — мужской галстук. Волосы — без прически. Густая каштановая грива — лучшее творение. Иногда она откидывает волосы от лица, как будто их роскошь ей докучна. Вместо дамской сумочки — деловая папка из крокодилова брюха. По сторонам не оглядывается, на свист, комплименты и автомобильные гудки не реагирует. Что из этого следует? Дама себе цену знает. К такой запросто не подойдешь и не спросишь: «Закурить не найдется?» Вряд ли она имеет кучу подруг. Трудно назвать ее поклонницей слезных сериалов. С сачком для бабочек она тоже плохо сочетается. Она не играет в «Лотто Миллион» и не печет ватрушек с яблочным повидлом, у нее нет татуировок. Муж вряд ли называет ее «малыш». Если ей не понравится фильм или книга, она вряд ли об этом скажет. Впрочем, если понравится — тоже едва ли поделится. Про таких говорят: «Вещь в себе». Но все это не очень вяжется с грустным голосом по телефону. Может, она с Сашкой от скуки разговаривала? А может, это профессиональная привычка? Стоп! О чем это я? Что за таракашки в голове? Я наблюдаю за объектом. Причем здесь бабочки, ватрушки и привычки?

Вот и лицей. Преодолеть блокпосты теперь труда не представляет. В знакомом образе матери, обеспокоенной переходным возрастом сына, я легко проникла в заведение. И с 12 до 17 честно отдежурила в окрестностях кабинета Берты. Ничего подозрительного не произошло. Ни физрук, ни военрук, ни завхоз, ни завуч, ни сторож, ни охранник, ни слесарь — никто из мужского персонала кабинет психолога не посещал. Лицеисты тоже не особо нуждались в помощи психолога, даже старшеклассники. Никто из них не открыл дверь под номером пять. И только молоденькая библиотекарша заскочила к Берте на 3 минуты 17 секунд. Но не думаю, что эта библиофилка играет роль посредника между Бертой и «третьим углом». Со времен Дубровского напридумывали кучу видов связи более современных, чем горничная и дупло. Сама же Берта лишь раз покидала свое рабочее место. Ходила в столовую. Купила там два шоколадных кекса с изюмом по 4 рубля 60 копеек, но есть их в столовой не стала, а вернулась к себе в кабинет. Она шествовала по многолюдной столовой и, не поворачивая головы, отвечала на редкие «здрасьте» лицеистов. Коллеги, обедавшие в конце зала, в поле зрения Берты как бы не попали. Она их присутствие тоже никак не обозначила. Дамы старательно делали вид, что не замечают психологиню. Однако одна из мэтресс наклонилась к соседке и что-то шепнула той на ухо, та перестала жевать и моргать. Из чего я сделала вывод, что коллеги Берту не жалуют. Но, кажется, Берту это мало волнует. И все же — почему? Педагогическая ревность? Не думаю, что Берта пользуется бешеной популярностью у ребятни. Зависть к достатку? Как я успела заметить, ни на одной из них нет затрапезного наряда. Протекция свыше? Но многие из них работают здесь по мановению лохматой руки. Скорее всего, холодность со стороны коллег объясняется ее независимым нравом, нежеланием влезать в интриги, поддерживать сплетни. Она держит их на расстоянии двух вытянутых рук, и непреодолимость этой дистанции бабенок раздражает.