ПЕРЕСТРОЙКА

Душанбе настороженно рассматривал нас издали, с окнами серых домов, как бы проверяя – пускать нас к себе домой или нет. При въезде в город туман пропал, как бы остерегаясь чего-то.

Даже пение проснувшихся птиц утихло где-то. Везде мёртвая тишина. В тишине нам не было спокойствия. Всюду что-то жуткое, тревожное, пугающее неизвестностью.

На улицах нет людей. Даже кошки и собаки исчезли куда-то, не перебегают привычно дорогу. Птицы весело не встречают нас своими песнями. Словно все разом вымерли по неизвестной нам причине – люди, кошки, собаки, птицы.

Город весь застыл в страхе. В ожидании какой-то неминуемой трагедии вокруг народа. Прямо перед площадью Айни на тротуаре помятый троллейбус.

Всюду разбитые стекла и масло от двигателя. Вокруг нет никого. Какая-то необычная авария?

При любой аварии в черте города. Разбитый транспорт убирают сразу, чтобы не было скопления транспорта на улицах города.

Перевернут большой троллейбус, который перекрыл проезжую и пешеходную часть городской улицы. Что-то здесь все ни так?

– Вот люди! На привязанных машинах ездить не умеют! – возмущённо, говорит водитель газика. – Таких надо к нам в горы отправлять на учёбу. У нас там, в горах по заснеженным дорогам только ассы могут ездить.

Газик объезжает разбитый троллейбус и останавливается перед площадью "Айни" на перекрёстке у потухшего светофора прямо возле "Дома книги".

Достаю из кармана пиджака свой портмоне с деньгами, чтобы рассчитаться с водителем за благополучный проезд по опасной трассе в тумане до Душанбе.

– За проезд деньги с людей не беру. – обиженно, отказался водитель от предложенных мною денег. – Ты лучше вспомни хорошим словом Джафара и его младшего братишку Сафара, у которого сегодня свадьба. На эти деньги купи больше сладостей своим детям. Дети сладкое любят. Пускай дети получат эту радость.

– Спасибо, Джафар, за дорогу! – поблагодарил, пожимая руку водителю. – Сафару скажи, что Александр поздравляет его и невесту со свадьбой. Пускай у него будет первый сын такой, как старший брат Джафар. Пускай всегда в вашем доме за столом будут хлеб, соль, много друзья и мир. Приятно было познакомиться.

– Спасибо, Александр! Спасибо! – крепко пожимая мне руку, смущённо ответил Джафар. – Ты хороший человек, это сразу видно. Даст Аллах нам такую возможность, мы когда-то встретимся. Всего тебе хорошего…

Газик Джафара одиноко поехал через пустую площадь Айни. Повернул в сторону проспект Рудаки, чтобы сесть на нужный автобус. Передо мной, вдруг, на проспекте открылась ужасная картина.

Всегда чистый, мытый проспект, выглядел так, как огромная городская свалка в Латинской Америке. Больше всего, проспект Рудаки походил на огромную съёмочную площадку американского боевика.

Где, по сюжету фильма, все в городе разбито и разграблено. Можно было подумать, что здесь снимали какой-то фильм. Несколько минут находился в шоке от увиденного.

Никак не мог сразу сообразить, что все это ни страшный сон и ни кино, а тут реальная жизнь, которая устроила нам такой огромный погром в Душанбе. Немного придя в себя, решил, что надо двигаться к университету.

Может быть, там мне все станет предельно ясно? Что же всё-таки произошло вчера в городе, после моего отъезда домой? До университета мне идти далеко.

Но, что тогда делать? Ни стоять же мне на одном месте? Надо туда добираться. На часах начало седьмого, а на улице нет ни одной души. Словно Душанбе весь разом вымер от чумы в течении одной ночи.

Иду прямо по проезжей части проспекта "Рудаки", опасаясь неизвестно чего от мрачных громад серых зданий. На фасадах зданий, крупными буквами на разных языках, цветной краской написаны ругательства и лозунги.

У некоторых деревьев поломаны ветки, срезанные пулями из автоматной очереди. Деревья, как огромные великаны, стоят с поломанными руками-ветками, с них тычет кровь-сок.

Деревья как люди страдают, но только не могут плакать голосом, лишь мучительно скрипят поломанными руками-ветками, и никто из людей не может им помочь в тягостное время, избавить их от жуткой боли.

Ведь люди сами страдают. Попрятались в домах и залечивают свои раны, полученные от ночного погрома. Дальше по проспекту Рудаки. Витрины шикарных магазинов разбиты и разграблены.

Национальный Банк Таджикистана изрешечён пулями из автоматных очередей. Решётки на окнах банка погнуты. Местами решётки вырваны и висят на косяках оконных рам.

Рядом с окнами банка и у центральных дверей огромные лужи человеческой крови. Возле входа в банк развороченные взрывом тротуар и цветочный газон.

Вокруг воронки от взрыва разбросаны окровавленные части человеческого тела. По некоторым фрагментам тела можно определить, это был мужчина. Головы, которого рядом нет. От этого вида начинает тошнить. Едва сдерживаюсь от сильной рвоты. У меня кружится голова и раскачивает в стороны. Продолжаю движение. На перекрёстке улицы Кирова и проспекта Рудаки несколько обгоревших машин, собранных в баррикаду.

Всюду много людской крови. На шесте, воткнутом в цветочную клумбу, голова мужчины с дыркой в голове от пули. Глаза, щеки и язык проколоты кусками ржавой проволоки.

Возможно, это голова того обезглавленного мужчины у здания банка? Ужасно кружится голова, мне становится настолько дурно, что начинается сильная рвота. Глазами пытаюсь найти воду, но воды тут рядом нет нигде.

– О, Боже! – переведя дыхание от сильной рвоты, стону, и, продолжаю вновь изрыгать то, что было у меня в желудке, с таким ощущением, будто скоро кишки моего живота вылезут изо рта. – У меня внутри всё болит.

Мысленно сам себе внушаю, что пора успокоиться, иначе потеряю сознание и свалюсь в собственную блевотину. В это время опять глазами ищу воду.

Близко воды нет. Надо мне как-то двигаться вперёд. Едва передвигая ногами иду в сторону площади Озоди. Там есть большой фонтан с водой.

Можно попить воды. Вот и площадь Озоди. В фонтане воды нет. Но прямо перед площадью из разорванного водопровода течёт вода. Чтобы не испачкать свой костюм, ладонью черпаю воду и часто пью.

Воду пью долго и много, пока желудок наполнился влагой. Моё состояние в голове нормализовалось. Оглядываюсь вокруг себя. Рядом с площадью Озоди, Дом правительства и почтамт, изуродованы пулями из автоматов, разрывом гранат. Кинотеатр "Айни" без единого стекла в витринах и окнах.