Перевал (сборник)
Шрифт:
Дик поднял вещь и сказал:
— На нее, наверно, упал камень.
— Нет, не камень. Так надо, — сказал Томас, подходя к Дику и забирая у него вещь. — Тут был наш последний привал перед долиной. Последний привал. И кто-то… Да, конечно, Вайткус! Это фляга Вайткуса. Вот он обрадуется, когда мы ему ее принесем.
— Это называется фляга? — спросила Марьяна. — Зачем она?
— Чтобы носить с собой воду.
Томас поболтал вещью в воздухе и все услышали, как внутри плещется вода.
— Удобная, — сказал Дик.
— Ее специально делали плоской, — сказал Томас, осторожно отвинчивая
— Красивая, — сказала Марьяна.
— Я буду ходить с ней на охоту, — сказал Дик. — Вайткусу она не нужна. Он все равно болеет.
Томас поднес флягу к носу и понюхал.
— Черт возьми! — сказал он. — С ума можно сойти!
— Что случилось? — спросил Олег. Ему очень хотелось подержать флягу она была символом тех прекрасных вещей, того умения, что осталось за перевалом.
— Ребята, да это же коньяк! Вы понимаете, это коньяк!
Коза отошла в сторону и удивленно заблеяла, подзывая к себе.
Олег подошел к ней. В углублении, за каменной россыпью, лежали грудой маленькие металлические кастрюльки — такого сокровища видеть ему не приходилось.
— Томас! — позвал он. — Посмотри, что вы еще забыли!
— Не забыли, — сказал Томас. — Понимаешь, мы тогда поверили, что выйдем к лесу, и в последний раз поели. Это консервные банки, понимаешь? Это ненужные консервные банки.
— Ненужные?
— Тогда они казались нам ненужными. — Томас снова поднес к носу флягу и принюхался. — Я сойду с ума. Это мне снится.
— Значит, правда, — сказал Дик, — что вы здесь шли. Я иногда думал, что вы не шли. Что поселок был всегда.
— Знаешь, я сам так иногда думал, — улыбнулся Томас.
Он отпил из фляги немного, один глоток, и зажмурился.
— Буду жить, — сказал он. Закашлялся, но не перестал улыбаться.
Марьяна собирала консервные банки и складывала их в мешок. Коза часто вздыхала, охала, ей банки не нравились. Они были чужими.
— Да не надо их тащить, — засмеялся Томас. — Не надо! Это же пустые банки. Если нужно, ты возьмешь себе тысячу. Понимаешь?
— Не знаю, — трезво сказала Марьяна. — А если не найдем ничего, они нам тоже пригодятся. Не с пустыми руками вернемся. Из этих банок отец много всего сделает.
— Тогда заберешь на обратном пути, — сказал Олег. Ему хотелось попробовать коньяк, который так обрадовал Томаса.
— А если их возьмут? — спросила Марьяна.
— Кто возьмет? — спросил Томас. — За шестнадцать лет никто не взял. Козлам банки не нужны.
Но Марьяна собрала все банки, даже дырявые.
Дик сказал:
— Дай попробовать, Томас. Из фляги.
— Тебе не понравится, — сказал Томас. — Детям и дикарям коньяк противопоказан.
Но он протянул флягу Дику. Всегда надо просить, подумал Олег. Я всегда только думаю о чем-нибудь, а Дик это уже берет.
— Только осторожно, — сказал Томас. — Один маленький глоток.
— Не бойся, — сказал Дик. — Если тебе можно, мне тем более. Я сильнее тебя.
Томас ничего не ответил. Олегу показалось, что он улыбается.
Дик запрокинул флягу и сделал большой глоток. Видно, этот коньяк был очень горьким, потому что он выронил флягу и жутко закашлялся, схватившись за горло. Томас еле успел подхватить
флягу.— Я же говорил, — сказал он укоризненно, но без всякого сочувствия.
Марьяна бросилась к покрасневшему несчастному Дику.
— Все горит! — смог наконец выговорить Дик.
— Вы зачем, зачем? — сердилась Марьяна на Томаса. Она бросилась к своему мешку, стала копаться в нем, Олег знал — искала снадобье от ожога.
— Сейчас пройдет, — сказал Томас. — Ты же дикарь, Дик. Ты должен был незнакомую жидкость принимать как яд — сначала языком…
Дик отмахнулся.
— Я поверил, — сказал он. — Понимаешь, поверил! Ты же пил!
Дик был унижен. Унижений он не выносил.
— Вот, — сказала Марьяна, — пожуй травку. Это помогает.
— Не надо, — сказал Дик.
— У него уже все прошло, — сказал Томас. — Ему теперь уже приятно.
— Нет, — сказал Дик. Но солгал. Олег видел, что Дик лжет.
— Есть еще желание обжечься? — спросил Томас. — Как, мои смелые единоплеменники? Кстати, американские индейцы называли эту штуку огненной водой.
— А потом спивались и отдавали за бесценок землю белым колонистам, вспоминал Олег урок истории. — Значит, это то самое?
— Вот именно. Только те напитки были пониже качеством. — Томас повесил флягу через плечо. Дик поглядел на нее с тоской. Он бы с удовольствием вылил оттуда проклятый коньяк и налил воды.
Они расселись по камням передохнуть. Марьяна раздала всем по горсти сушеных грибов и по ломтику вяленого мяса. Козе тоже дала грибов, Дик поглядел неодобрительно, но ничего не сказал. Коза деликатно хрупала грибами, поглядывала на Марьяну, дадут ли еще. Козе в этих местах трудно добывать пищу, коза была голодна.
— И вся ваша еда была в таких банках? — спросил Олег.
— Не только, — сказал Томас. — Еда была в ящиках, коробках, контейнерах, бутылках, тюбиках, пузырьках, мешках и много в чем еще. Еды было, скажу вам, друзья, много. И еще там были сигареты, которые мне часто снятся.
И вдруг Олег понял, что находка фляги и консервных банок подействовала не только на него или Дика. Больше всех изменился Томас. Словно до этого момента он и сам не очень верил в то, что когда-то был за перевалом, когда-то имел отношение к иному миру, где едят из блестящих банок и во флягах бывает коньяк. И этот чужой, но желанный для Олега, чужой и, в общем, ненужный для Дика мир сразу отдалил Томаса. Ведь, в самом деле, Томас был одним из тех немногих, доживающих свой век людей, для которых лес и эти снежные горы символизировали тупик и безвыходность, хотя для Олега и тем более Дика были единственным привычным местом во вселенной.
— Пошли, — сказал Томас, поднимаясь. — Теперь я почти поверил, что мы дойдем. Правда, самая трудная часть пути впереди.
Они пошли дальше, Марьяна держалась ближе к Дику, она беспокоилась, не плохо ли ему. У Марьяны есть это качество — всех жалеть. Иногда Олега оно трогало, а сейчас злило. Ведь видно же, что Дик в полном порядке, только глаза блестят и говорит он громче, чем обычно. И вдруг начинает смеяться.
— Это дверь, — сказал Томас, который шел рядом с Олегом. — Дверь, за которой начинаются мои воспоминания. Ты понимаешь?