Перевод по Фрейду

Сериал шел на испанском (который Занзас знал постольку-поскольку), с японскими субтитрами. Актриса симпатичная, куча шуток «пра секс» (восемь лет назад такого не снимали)… в общем, несмотря на крайне бабский характер, смотреть это аргентинское «мыло» было можно.

Пицца, кстати, была вполне сносная, хотя, конечно, с итальянской и рядом не стояла.

У мелкого мусора после двух бокалов вина развязался язык: менее отвратительным ее итальянский не стал, зато она почти перестала сбиваться на английские слова. Она даже смогла выдать пару крайне забавных пошлых шуточек.

Вечер выдался спокойный и в должной степени веселый, уже заканчивалась вторая бутылка, Цуна пьяненько прижалась щекой к плечу Занзаса…

Внезапно она почувствовала, как ее одной рукой обнимают за плечи, а затем… Цуна с легким недоумением посмотрела на смуглую ладонь, опустившуюся ей на грудь. А осознав, что это может значить, уже с несколько большим недоумением перевела взгляд на Занзаса. Тот безмятежно допивал вино прямо из горлышка и смотрел в экран ноутбука с легкой самодовольной улыбочкой на губах.

Цуна моргнула пару раз, а потом, склонив голову на бок, решила уточнить:

— Ты что, не голубой?

Занзас руку не убрал. Он вообще с места не сдвинулся. Но Цуна сквозь ткань кофты и лифа почувствовала, как ладонь резко нагрелась.

— Что, блядь? — с обманчивым спокойствием переспросил Босс Варии.

Если бы не выпитое (а красное вино быстро ударяло ей в голову, при ее-то мизерной массе тела), Цуна бы уже побледнела, забилась под диван и тряслась, как мышь. А в тумане легкого опьянения ситуация даже показалась ей забавной.

— То есть, ты думал, что я тебя к себе зову… типа как «пойдем ко мне, кино посмотрим»? — проговорила Цуна по-японски себе под нос, вспоминая, как странно ухмылялся варийский мечник, когда они уходили и, обвиняющее глядя в бокал, вынесла приговор: — Вот суки. Они все поняли и ничего нам не сказали. — Она одним глотком допила вино и снова подняла взгляд на Занзаса, переходя на свой маленький корявый итальянский. — Их нужно убить. Я возьму на себя Гокудеру.

Занзас плавно убрал руку, слегка отодвинулся и зловеще посмотрел на Цуну. Как на надоедливое насекомое, которое надо бы раздавить.

— Какого хуя, мусор?

Тощая, практически безгрудая японская школьница патетичными жестами указала на его форменные черные штаны, дернула за вплетенные в волосы перья и провела пальцами по бритым вискам — последнее у нее получилось как-то волнующе интимно, аж мурашки по позвоночнику пробежали. А затем она, за неимением собственного, более цензурного словарного запаса, процитировала любимую присказку Реборна.

— Что за ебаная пидарасня?

— Сука, — сквозь зубы выдохнул Занзас и грубо привлек раздражающую вонгольскую мелочь к себе за шею.

Только затем, чтобы заткнуть. Ну и доказать, что она в корне неправа, естественно.

Ровно через пять минут Занзас вылетел из проклятого дома злой, как три тысячи чертей, а Цуна с пришибленно-мечтательной улыбочкой пыталась «оценить ущерб».

И надеялась, что папочка, и тем более Гокудера, не увидят оставленных «в порыве страсти» синяков на ее бедрах и плечах, которые уже начинали проявляться.

Цуна лежала в своей постели, счастливо глядя в потолок и прижимая пальцы к истерзанным жарким, грубым поцелуем губам. Коленки сводило от волнения, сердце билось где-то в горле; девочку немилосердно лихорадило.

Ей не слишком часто перепадало внимание со стороны противоположного пола… внимание такого плана. Что Хранители, что Дино никакого интереса к ней как к девушке не проявляли. Весь романтический опыт Цуны исчерпывался невинным поцелуем в щечку от одноклассника в день рождения, а потом Гокудера позаботился, чтобы бедный мальчик и думать забыл о том, чтобы приближаться к «Десятой».

И тут такой горячий юноша. Цуна счастливо пискнула и натянула на голову одеяло, вспоминая ощущение обжигающих ладоней на своих бедрах. Подумаешь, облапал всю попу под юбкой на первом же свидании (Цуна уже почти считала тихий вечер с вином и пиццей свиданием), зато как целуется!

Что ж, когда (не если, а когда!) этот чудесный итальянец предложит ей встречаться, она определенно согласится.

— Му-усоррр…

— И тебе не хворать, Босс. — Сквало ехидно скалился во всю акулью пасть. — Как твое свидание?

Занзас был готов прибить своего стратегического капитана прямо сейчас, не дожидаясь боя Дождя.

— Ты знал, — «что эта мелкая приняла меня за пидора» у него выговорить язык не поворачивался.

— А ты вылакал половину моего марочного виски.

— Потому что ты убрал мой холодильник с пивом!

Восемь лет назад в кабинете Босса Варии стоял мини-холодильник с лучшим темным пивом, какое только можно было найти на Сицилии. А временно оккупировавший кабинет Сквало около пяти лет назад заменил холодильник морозильной камерой для льда и переоборудовал одну из полок в мини-бар для своей коллекции виски и текилы.

Коллекция Занзасу пришлась по вкусу.

— Так как? Я надеюсь, она не делала при тебе эпиляцию и эти мерзкие зеленые маски на лицо?

Занзас раздраженно подумал, что надо бы подкинуть Червелло идею, чтобы на арене боя Дождя плавала науськанная на патлатый мусор акула-людоедка.

— Нет.

Сквало прищурился, внимательно оглядывая Босса.

— Ты ее трахнул? Когда недоразумение раскрылось.

— Нет.

— Значит, в десны долбились, — высказал догадку мечник.

Занзас припомнил, как девчонка выгибалась у него на коленях под совсем не нежными прикосновениями и довольно стонала ему в рот. И хмыкнул самодовольно:

— Было дело.

— Гокудера-кун…

— Простите меня, Десятая, простите, прост… — Динамитный мальчик тут же начал отбивать лбом пол, но был сразу же остановлен.

Цуна сияла, как будто над ней висел нимб. И улыбалась так, что Бельфегор рядом с ней мог показаться нормальным.

— Гокудера-кун… спасибо.

Гокудера непонимающе моргнул.

— Десятая?

— Твой план удался. — Цуна обмахивалась учебником истории; щеки у нее были трогательно розовыми. — Кажется, этот отмороженный… восхитительный молодой человек уже ко мне неравнодушен.