Перевоплощение

Солнечные лучи на мгновение прорезали облачную занавесь и заискрились на поверхности озера. Рыбки ожили, дружно взмахнули хвостами и как по команде покинули корни водяного растения, ринулись ближе к поверхности, словно решили погреться на солнышке.

«Так-то лучше, – подумал Дэниел. – Теперь можно и прыгать».

Дэниел поджал лапы, взгляд его пробил толщу воды и гарпуном впился в тельце одной из рыбок, самой большой из всех. Воды у берега было немного, поэтому Дэниел не боялся утонуть. К тому же он хорошо плавал. В детстве он часто проводил выходные на берегах Форта. Его даже не отпугивало от задуманного то, что тело у него не человеческое, а кошачье, как и то, что кошки ненавидят воду и всячески ее избегают. Так или иначе, но Дэниел был необычным котом. Ему были неведомы кошачьи страхи, только человеческие, и в эти минуты наблюдения за рыбками его сознание было спокойно и не видело опасности в том, чтобы попытаться поймать плавающий ужин. Несколько десятков сантиметров глубины для человеческого сознания – это была не глубина.

Откуда-то сверху пришел крик вороны, пронесся над озером и сгинул. Коротко крикнула чомга и умолкла, будто испугавшись, что своим криком потревожила покой старого Лох Ломонда. Ветер зашелестел верхушками ив, росших на берегу, взъерошил шерсть на затылке Дэниела и снова пробежался по воде, заставляя ее дрожать. Дэниел подождал, пока пройдет рябь, затем приготовился и прыгнул. Уже в полете пришла мысль, а как, собственно, он собирается схватить рыбу, лапами или зубами? Но тогда придется погружаться под воду с головой. Страх проник в сознание и заставил его заволноваться. Но что-либо менять было уже поздно. Дэниел пулей вошел в воду, передние лапы вытянуты вперед, задние – назад. Именно так он нырял, когда был мальчишкой. Руки вперед, за ними голова и тело.

Голова Дэниела устремилась за передними лапами, навстречу стайке рыб, греющихся в лучах теплого июньского солнца. Рот открылся, острые кошачьи зубы обнажились, готовые схватить беззащитное чешуйчатое тельце рыбки. Но не тут-то было. Едва кошачье тело оказалось в воде, рыбки бросились врассыпную, и спустя мгновение на том месте, где совсем недавно была целая стая, не оказалось ни одной рыбки. Зубы Дэниела схватили пустоту, рот мгновенно наполнился водой, а тело сковал холод.

Дэниел отчаянно заработал лапами, пытаясь как можно быстрее оказаться на поверхности. Ужас смерчем ворвался в сознание. Не хватало еще утонуть, отправиться в прямом смысле на корм рыбам, возможно, тем самым, которых совсем недавно он выбрал в качестве своих жертв.

Кошачье тело торпедой вылетело из воды, рот принялся выплевывать воду и судорожно хватать воздух, глаза принялись искать спасительный берег. Вот он! В каком-то полуметре от Дэниела. Фыркая и интенсивно работая лапами, Дэниел поплыл к берегу, желая только одного, как можно скорее выбраться на берег и не испытывать больше того ужасного холода, что пробрал его до самых костей.

Старым тюленем Дэниел вполз на травяной берег. Грудь его тяжело поднималась и опускалась. Вода бежала из носа, изо рта, и даже из ушей. Мышцы ныли, судорога одна за другой хватала то за одну лапу, то за другую. Некогда прекрасная шерсть обвисла, измазалась береговой грязью и превратилась в жилище для всяких там травинок, веточек и водяных жуков.

Очутившись на берегу, Дэниел замер. Глаза его закрылись, а тело обмякло. Некогда красивый пушистый хвост, гордость любого кота, потемнел, покрылся грязью и теперь больше походил на крысиный, а не кошачий.

«Наловил рыбки, – тихий вздох вырвался из полуоткрытого рта Дэниела. – Гори оно все синим пламенем. Ни ногой больше в Лох Ломонд. Даже если вся рыба всплывет вверх брюхом, и тогда не полезу в воду. Едва спасся. А говорят, коты не плавают. Еще как плавают, особенно когда вопрос касается жизни и смерти. Что же делать-то? Чем набить этот ненасытный желудок?»

Дэниел лежал на берегу озера, слушал недовольное ворчание желудка, крики чаек, кружившие в небе, будто падальщики в ожидании скорой смерти умирающего путника, голоса людей с проплывающего недалеко от берега парома, и думал, а не послать ли Лох Ломонд к чертям и не вернуться ли к старикам Колнерам. У них, по крайней мере, не надо было заботиться о пропитании.

«У Колнеров сыр вкусный и молоко то что надо – теплое, свежее, – еще один вздох вырвался из груди Дэниела. Дэниел открыл глаза и уставился взглядом в полосу леса перед собой. – Если бы они жили поближе, можно было бы вернуться. Но далеко до Колнеров, да и слишком людно там. А еще конкуренция большая, – Дэниел вспомнил семейство кошачьих, жившее у стариков Колнеров. – Нет, про Колнеров можно и даже нужно забыть. Надо искать иной выход», – взгляд Дэниела поднялся выше, оставил внизу верхушки деревьев и коснулся гор за лесом. Высокие, местами покрытые деревьями, словно волосами, похожие на зубы неведомого гиганта, они тянулись дальше на север.

«Грампианские горы. Am Monadh, – Дэниел вспомнил гэльское название Грампианских гор. – Может, и правда, двинуть на север. Людей там мало. Можно прибиться к какому-то пастуху, пожить у него какое-то время. Здесь-то мне ловить точно нечего. Только с голоду помру», – крик какой-то птицы привлек внимание Дэниела. Он навострил уши. Приподнялся на передних лапах и оглянулся. Осознание змейкой скользнуло в сознание. –

«Эх, чего же до меня раньше не дошло! Тогда бы и не пришлось лезть в Лох Ломонд. Я же могу птиц ловить. Ближе к горам, да и в самих горах дичи всякой хватает. Куропатки, перепела, тетерева, фазаны, зайцы и кролики. Ешь – не хочу. А еще же есть и птичьи яйца. Да я на одних яйцах жить смогу! За яйцами-то в воду прыгать не надо», – Дэниел встал на все четыре лапы, оглянулся и посмотрел на Лох Ломонд. Взгляд его пробежался по зеркальной озерной поверхности, задержался на корме уплывающего вдаль парома, на парочке шумных корабликов с туристами, плывущих на юг. Решение созрело быстро. Сомнений больше не было.

«Прощай Лох Ломонд. Рядом с тобой хорошо, но там, – взгляд Дэниела устремился в сторону Грампианских гор, – должно быть лучше».

«Завтра, как только солнце взойдет на небосклоне, отправлюсь к Грампианским горам, – думал Дэниел, разглядывая верхушки далеких гор. – А сейчас надо отдохнуть и набраться сил перед дальней дорогой. А еще подумать, чем же все-таки набить желудок. Хотя, после того как нахлебался воды в озере, кушать не так уж и хочется. Но это сейчас, а через какое-то время опять захочется», – Дэниел отошел от берега и лег под высокой сосной.

Начал накрапывать дождик. Ветер утих. Солнце снова спряталось за облаками. На горизонте плотность облаков была ниже, чем над Лох Ломондом, и Дэниел мог видеть желтые островки света, отсветы солнечных лучей с обратной стороны облаков.

Дождь зашелестел среди ветвей, тихо зашлепал по поверхности озера. Дэниелу стало холодно, и он свернулся клубком, надеясь на то, что так будет теплее. Но мокрая шерсть не грела и сейчас казалась совершенно бесполезной.

Озеро притихло. Ничто и никто не осмеливался нарушить воцарившееся над ним безмолвие. Прогулочные кораблики, лодки, паромы – все куда-то пропало, исчезло, будто смытое первым летним дождем.

С ветки скатилась капля и упала Дениэлу на голову. Еще одна шлепнулась на нос, заставив Дэниела поморщиться. Дэниел решил найти место посуше, но взгляд зацепился за измазанные грязью грудь, лапы. В голову пришла безумная идея. Дэниел пробежался глазами по берегу озера в поисках места не посуше, а почище. Приметил такое метрах в пяти от сосны, под которой прятался от дождя, и направился к нему. Едва Дэниел вышел из-под дерева, дождь застучал по голове, по спине с такой силой, будто хотел, чтобы Дэниел вернулся назад, под широкую крону сосны. Но Дэниел этому только обрадовался. Он улегся на спину на траве в приглянувшемся месте и раскинул лапы в стороны. Дождь захлестал по морде, по животу, Дэниел же повернул голову набок, чтобы вода не попала в нос, и мысленно улыбался. Несмотря на хмурое небо над головой, несмотря на голод, Дэниелу было весело. Почему? Он и сам вряд ли ответил бы на этот вопрос. Лежа под импровизированным душем, Дэниел чувствовал странное и непонятное чувство – некую смесь радости с безразличием. С одной стороны это чувство заставляло его улыбаться и радоваться дождю, словно маленький ребенок радуется новой игрушке, с другой – оно делало его безразличным к тому, что его шерсть вконец вымокла, тело продрогло, и он замерз.

Дав возможность дождю смыть с себя грязь, Дениэл поднялся с земли и принялся носиться по берегу, пытаясь согреться. Веселое настроение все никак не желало его покидать. Наматывая очередной круг по берегу, Дэниел подскочил в воздух, замер на мгновение, взмахнул лапами, будто крыльями, и побежал дальше, то подражая бегу лошади, то барашка, при этом оглашая округу кошачьим мяуканьем. Если бы кто-нибудь увидел его в эти минуты, минуты непонятного счастья, то подумал бы, что кот сошел с ума. И в какой-то мере был бы прав, ведь кот не был котом. Имея человеческое сознание, он и вел себя как человек, человек, который будет счастлив даже тогда, когда тучи навсегда затянут небо, а дождь будет лить вечно.