Переворот

— То есть, прямых подтверждений у тебя нет?

— Есть. Но показать тебе их я не смогу. Да если и покажу, можно ли назвать это прямым подтверждением? Ты можешь подумать, что я просто внушаю тебе картинки. Или что даже через меня тебе их внушает кто-то более могущественный.

— Поняла. Я ещё не утомила тебя?

— Всё хорошо, — целует.

— А ты могла бы посмотреть или как-то узнать, где сейчас Крис и что с ним, с его душой?

— В теории. Но как я сказала, по сути это ничего не даст.

— А если связаться с ним?

— Эля, дорогая. Я же только что привела пример с более могущественными существами. Они могут просто притвориться тем, кого мы ищем.

— То есть, нам остаётся только надеяться и во что-то верить?

— Да. И продолжать жить своей жизнью.

— Но учитывая всё сказанное тобой, получается, что даже после смерти есть вероятность того, что нас будут просто вести за нос, подсовывая нам якобы истинную картину мира.

— Всё так.

Девушка недоумевала, почему её подруга так легко о таком говорит.

— Но почему ты тогда так спокойна? Тебя разве не волнует, что вся наша жизнь может оказаться одной сплошной и при этом даже бесконечной манипуляцией?

— А что нам остаётся? В конечном счёте, важно лишь то, насколько нас удовлетворила эта жизнь. Насколько мы остались в ладах со своими взглядами на неё, со своей совестью и с ощущением радости от этой самой жизни.

— Сложно всё это.

— И да, и нет. Нам стоит просто искать способ быть радостными. Даже в такие моменты.

— Ну да, тебе…

— Мне легко говорить?

— Извини, я не хотела…

— Всё хорошо. Ты отчасти права. Сейчас я никого не потеряла. Но люди почти всегда забывают кое-что очень важное — не учитывают вероятность того, что умершему намного лучше сейчас, чем при жизни. Но люди все равно испытывают боль. Свою, от утраты.

— А как же миры с выживанием, о котором ты говорила? А как же ад? А вдруг Крис туда попал?

— Но теперь мы никогда не узнаем правду. Есть, конечно, вероятность, что всё же узнаем. Но вероятность эта крайне мала. Да и какой смысл думать о том, что после смерти? Все эти раздумья ничего нам не дадут, кроме дополнительного беспокойства и нервозности.

— Как это не дадут? Если бы я точно знала ответ, я была бы спокойна хотя бы.

— У любого разумного существа есть особая способность — сомневаться в реальности происходящего. И сомнение это будет проявляться вне зависимости от точности сведений, предоставленных тебе. Чтобы быть уверенной, что с Крисом всё хорошо, в это нужно просто верить.

— Ну да, верить, как же. Точно так же, как мы верим в Систему? А что в итоге.

— У вас, людей, есть отличная поговорка на этот счёт — пути господни неисповедимы.

— Ненавижу её.

— Почему?

— Так говорил мой отец, оправдывающий свои бесконечные пьянки.

— Но это ведь не значит, что он не прав.

Эльза задумалась.

— Да, но… не нравится мне все равно эта поговорка.

— Хах, хорошо, не буду её упоминать.

Девушке по-прежнему не спалось. Её мучали вопросы о том, как жить дальше, и что же на самом деле теперь с её любимым. За что ему всё это. За что это всё ей. Эльза возвратилась мыслями к словам Джаари о собственной боли, испытываемой от потери. О том, что отчасти эта боль не обоснована. Ведь неизвестно, что сейчас происходит с душой Криса.

К палате тихо приблизился Виктор. Джаари увидела его через стену и поприветствовала:

— Входи, чего там встал.

— Доброй ночи, — входит. Кладёт угощения на стол. Берёт стул и садится рядом с кроватью.

— Ты чего так поздно?

— Скучно стало. Подумал, что почему бы вас не навестить.

— А завтра что?

— А ничего. Ксандер сказал, что сам завтра проведёт урок. Он проспорил. Долгая история, и не особо интересная.

— Поняла.

— Эля, привет, ты уже нормально дышишь?

— Да, спасибо.

— Эм…

— Говори уже, — приказала рогатая.

— Возможно, это сейчас неуместно, но Зурис передавал тебе привет, Эльза. Мне кажется, он отчасти чувствует свою вину и переживает за тебя. По правде, не помню, чтобы он за кого-то переживал до этого.

Девушка опешила от такой новости и не знала, что ответить. Джаари решила вмешаться:

— Так ты из-за этого пришёл?

— Чего? Нет, что мне, из-за одного его сообщения приходить так поздно, что ли.

— Я все равно не понимаю. А если бы мы спали? А если бы мы голыми тут были? Неприлично, знаешь ли, вот так к девушкам в палату входить посреди ночи.

— Ну, во-первых, одна из этих девушек моя жена. А во-вторых, чего я там не видел.

— В смысле???

— Ахах, да не в том смысле, что у Эльзы, а вообще.

— Ну-ну.

Пациентка тем временем улыбалась:

— Ребят, спасибо, что вы рядом. Мне не хватало этих ваших театральных разборок.

— Да не вопрос. Кстати про "рядом". Переезжай к нам. А то в этих стенах с ума, наверное, сходишь уже.

— О, а мы с Джаари только недавно говорили об этом. Да, мне идея нравится. Но я…

— Никаких "но". Если ты думаешь, что мы это делаем только из жалости, то ты ошибаешься. Мы с Джаари обсуждали этот вопрос, и мы оба за то, чтобы ты жила у нас.

— А если у меня новый мужчина появится? Этого не произойдёт с вероятностью в сто процентов…, ладно в девяносто девять, но всё же. Что тогда?

— Вот тогда и поговорим.

— Ладно. Так и что, прям сейчас предлагаешь отправиться?

— Да хоть сейчас, в чём проблема. Как тебе удобно. Можем и здесь устроить ночные посиделки, я вон вкусняшки всякие принёс как раз.

Девушка начала плакать. Виктор берёт её за руку:

— Э-эй, ну ты чего? Я что-то не то сказал?

— Да как раз наоборот. Вы такие хорошие. А я тут…

— Так, — улыбнулась демонесса и обняла подругу. — Ну-ка давай отгоняй эти неправильные мысли. Ты у нас чудо, прелесть, замечательный друг и красавица.

Пациентка начала одновременно смеяться и плакать.

— Ты ж моя хоро-ошая, — продолжала сыпать комплименты рогатая.

— А ещё топовый работник. Говорят, без тебя в офисе полный хаос. Учитывая, что… ну, ты поняла.