Перезагрузка или Back in the Ussr Книга 2
Шрифт:
И вот этот день настал! Я на немного дрожащих ногах вошел в аудиторию, где за длинным столом сидели Эльдар Рязанов, Константин Воинов, Никита Михалков, и возглавлявший комиссию Георгий Данелия.
– Ну вот, товарищи, тот самый Губернский. Вы все его, наверное, хорошо знаете, а у меня он так и вообще участвовал в 'Кинопанораме', - представил меня Рязанов.
– Сергей Андреевич, вы теперь решили и на режиссерское кресло замахнуться?
– спросил Данелия.
– Почему бы и нет? Хочу зарабатывать в два раза больше, не только как сценарист, но и как режиссер.
Шутка пришлась ко двору, все рассмеялись,
– Э-э, дорогой вы наш экзаменуемый, в кино идут не за деньгами, а за самореализацией. Потраченные нервы не стоят того, что вы получите в качестве гонорара.
– А вы же ведь и стихи пишете?
– снова включился Данелия.
– Не без того.
– Может быть, прочитаете что-нибудь, в лицах, так сказать? Или у вас все больше о любви?
Тут я задумался. В лицах хотят, да еще и свое... Я-то думал, дело ограничится стандартной басней Крылова. Подстава просто какая-то. А может быть, прочитать им 'Сказ про царя Ивана и заморского шарлатана'? Как-то в редкие минуты безделья мне вспомнился филатовский 'Сказ про Федота-стрельца'. Помня, что произведение будет написано где-то в середине 80-х, подумалось, не сделать ли это мне несколько раньше? Но все же отказался от подобной затеи. Во-первых, при всем желании вспомнить 'Сказ...' дословно не представлялось возможным, а во-вторых - лишать Филатова честно выстраданного произведения просто не поднималась рука. И тут же в голове сами собой родились первые строчки, которые я тут же принялся записывать в блокнот. И вот так несколько дней подряд я, сидя то дома, то за рулем, придумывал, в итоге все это вылилось в такое вот зарифмованное сочинение.
– А давайте я вам прочитаю свой 'Сказ про царя Ивана и заморского шарлатана'?
– Интересно, что это за 'Сказ...' такой, - переглянулись Данелия с Рязановым.
– Ну что ж, попробуйте, попытка не пытка.
Я откашлялся и, набрав в легкие воздуха, принялся декламировать:
Много лет тому назад
Стоял в поле стольный град
Восседал в нем царь Иван
Не дурак и не тиран.
Был из славного он роду
В общем, нравился народу.
Время, о котором сказ -
Расскажу вам без прикрас
Царь давно уж был вдовцом
Но - заботливым отцом.
Он души не чаял в дочке
В Ярославне, в ангелочке
Хороша собой девица
Знать, и добрая царица
Будет наперед она
И отличная жена.
(Все мечтал седой отец
Выдать замуж наконец
Дочь, она - уж если честно
Засиделася в невестах).
Между делом следил за реакцией экзаменаторов. Увидев, что на их лицах появилась какая-то заинтересованность, продолжил с воодушевлением:
Как-то раз - была среда
Приключилася беда.
Занедужила дивчина
Что за напасть, в чем причина?
Лекари уж сбились с ног
Но помочь никто не мог
Хуже было Ярославне
Хоть сидела она в ванне
В коей плавали пиявки
И напрасно пила травки
Ни экстракты, ни настойки
Не подняли ее с койки
Угасала с каждым днем
Изнутри горя огнем.
Царь не спал совсем ночами
Ходил с красными очами
Исхудал Иван, постился
Сутки
напролет молился.Но однажды на рассвете
Ни в носилках, ни в карете
А пешком пришел старик
То ль узбек, а то ль калмык.
'Передайте, что я лекарь
Знатный травник и аптекарь
Могу вылечить царевну
Из девицы изгнать скверну
А зовут меня Талгат
Будет царь мне только рад'.
Донесли Ивану весть
Тот велел старца привесть
Говорит: 'Мне Ярославну
Исцелить ты должен справно
Доверяю как врачу
И тебя озолочу
А не сможешь - так и знай
На себя тогда пеняй'.
Молвил седенький старец
Держа посох за конец:
'Черви выползли из почвы,
Ими накормите дочь вы,
Без гарнира и приправ,
Лишь добавьте в яство трав'.
И достал он из котомки,
Споро развязав тесемки,
Два пучка травы душистой
Протянул рукою мшистой
Удивленному царю
'Эти травы я дарю!
С вас не смею просить платы
Ни алмазов в шесть каратов
И ни злата с серебром
Подпишите лишь пером,
Вы никчемную бумажку...'
'Утомил ты, старикашка
Мне давай скорей снадобье
Уж надеюсь, не угробит
Твой загадочный рецепт
Мою дочку - ясный свет
Ярославну, чей недуг
Словно обухом нас вдруг
Оглушил и озадачил
Весь народ, меня тем паче
Все ж таки я царь, отец!
Ярославну под венец
Я еще вести мечтаю...
Дай бумажку прочитаю'.
Вперил очи в письмена...
'Разобраться без вина
В этой вязи мне непросто...
Лет почти уж девяносто
Прожил честно на планиде
А таких словес не видел.
Эй, служивый, ну-ка быстро
Позови сюда министра.
Он у нас мастак известный,
Разные читает тексты'.
Вот проходит пять минут
Берендея в зал ведут
Царь сует ему листок
Мол, прочти-ка нам, дружок.
Тот вертел и так и сяк
Тяжело вздохнул, обмяк:
'Нет, царь-батюшка, идей'
Грустно молвил Берендей.
Царь в сердцах всплеснул руками:
'Издевается над нами
Этот иноземный лекарь!
Ну-ка, говори, калека
Признавайся сей момент
Что за странный документ?'...
Я прервал свое выступление, потому что Рязанов уже махал руками, давясь от смеха:
– Уф, достаточно, Сергей Андреевич! Надо же, Пушкин вы наш, повеселили.
– И ведь в лицах как изобразил, царя-то как, а! А Берендей!
– присоединился Михалков.
Еще бы, вещать голосом Эраста Гарина - мой фирменный конек со студенческих лет, когда при встрече с сокурсниками, чьи помятые лица говорили о бурно проведенном накануне вечере, я брезгливо морщился: 'Какая отвратительная рожа'. А берендеевскую строчку я и вовсе прочел голосом 'нашего дорогого и любимого' Леонида Ильича.
– Мне кажется, товарищ Губернский доказал, что достоин учиться в стенах этого учреждения, - подытожил Данелия.
– Вы как думаете, коллеги? Ну что ж, Сергей Андреевич, поздравляю, вы приняты на курс к Эльдару Александровичу. Вы уже знаете, наверное, что занятия начинаются 1 декабря? Сейчас подпишем ваш экзаменационный лист, и можете быть свободны.