Перезагрузка

И теперь он выполнял еще одно задание. Убрать кузину Дарка. Круз хотел, чтобы она умерла. Сказал, что не хотел, чтобы девушка опознала Калаку, но у одноглазого мужчины были свои подозрения. Из-за Дарка отец Круза умер. Убийство кузины Зака не отомстит за эту смерть полностью, но хотя бы отчасти…

Но устранить ее оказалось труднее, чем он предполагал. Хорошо, что он решил совершить это убийство сам, вместо того, чтобы поручать его менее опытным людям.

Калака был опытным убийцей. Было сложно найти кого-то лучшее. Вот почему он злился на то, что ему не удалось просто убить маленькую девочку. Должно быть, ей помогали. Он вспомнил старика, который называл себя мистером Бартоломью. Калака не знал, кто он, но был уверен, что он имел к этому какое-то отношение.

Наушники внезапно ожили. Голос. Девушка. Калака улыбнулся. Подслушивающее устройство, которое он спрятал в ее спальне, отлично справлялось со своей задачей.

— Привет? Это ты?

Ее голос был тихим. Будто она нервничала, кто-то мог услышать, как она с кем-то разговаривает сейчас, рано утром. Калака внимательно слушал.

Девушка захихикала, и Калака гадал, что сказал человек, с которым она разговаривала.

— Сюда прийти нельзя. Родители не пустят. Честно говоря, они бы… не знаю, мой отец преследовал бы тебя по улице с ружьем или чем-то в этом роде…

Помехи. Треск в наушниках Калаки. Он нахмурился и поправил ручку на приемнике на полу фургона. Помехи исчезли. Девушка снова хихикала.

— Хорошо, — сказала она. — Встретимся. Но не здесь. В субботу вечером. Хэмпстед-Хит. Ты знаешь озеро, я буду там в восемь часов. Но не опаздывай. Если я не вернусь домой к девяти тридцати, меня запрут на неделю…

По лицу Калаки медленно расплылась улыбка. Хэмпстед-Хит. Восемь часов. На берегу озера. Как удобно, подумал он про себя, что его жертва сама выбирала время и место своей казни. Он мог подождать ради такого удобного места до субботы.

Телефонный разговор продолжался, но Калака перестал слушать. Ему не нужно было слушать девичью болтовню с ее парнем. У него была вся информация, необходимая для устранения Элли Льюис. И когда он это сделает, он первым рейсом вылетит из Лондона. Вернется в Мехико.

Вернется туда, где было его место.

* * *

Если бы Зак мог, он рыдал бы от агонии и страха. Он визжал бы. Он умолял бы всех, кто слышал, снять наволочку, убрать веревки и вернуть его внутрь. Он бы раскрыл любой секрет. Признался в чем угодно. Сказал бы Антонио Акоста, Карловичу — кому угодно — об Агенте 21 и его миссии.

Но у него не было шанса.

Наволочка осталась. Как и веревки. Корабль продолжал раскачиваться, и волны обрушивались на его голову. Влажная ткань прилипала к его лицу каждый раз, когда ударяла вода, и казалось, что она отделялась от его кожи только тогда, когда его легкие кричали о кислороде. Он задыхался, пытаясь втянуть в свое тело как можно больше воздуха, прежде чем снова испытать ужасное ощущение утопления.

Каждый дюйм его тела был избит волнами. Он знал, что никогда больше не будет думать о воде как о мягкой. Каждый раз, когда били волны, он будто врезался в лист железа. Через некоторое время он уже не чувствовал боли. Просто ледяное онемение.

Он не знал, как долго это длилось. Время ничего не значило в темноте. Однако постепенно он осознал, что волны, возможно, стали немного меньше, их разделяло больше времени. Они по-прежнему заставляли его задыхаться и хватать ртом воздух, но моменты облегчения были дольше, чем моменты агонии. Сквозь промокшую ткань наволочки он чувствовал, как все вокруг становилось светлее.

Приближалось утро. Шторм утихал.

Все внезапно остановилось, будто кто-то щелкнул переключателем, чтобы изменить погоду. «Меркантиль» больше не раскачивался. Рев волн и ветер больше не выли в ушах. Зак почувствовал на себе солнечный свет, затем наволочка высохла и стала горячей. Кожа на его руках и ногах потрескивала от соли. Кожа начала гореть. Он обнаружил, что был почти рад быть привязанным к кораблю. Если бы не это, он рухнул бы.

Свет солнца стал сильнее, и Зак начал потеть. Во рту пересохло, и у него кружилась голова. Всю ночь он желал — молился — чтобы вода прекратилась. Теперь он мог думать только о том, чтобы утолить жажду. Убраться с солнца.

Его голова опустилась.

Шли часы, и он почти терял сознание…

Голоса, когда он их услышал, не имели смысла. Они говорили на языке, который Зак не понимал, или он был не в состоянии понимать? Они подошли, и он почувствовал, как они развязывают веревки на его теле, их разговор все еще оставался непонятным. Как только он был освобожден, он рухнул на палубу, его мускулы не могли удержать его в вертикальном положении. Он лежал, его голова все еще была прикрыта, и у него даже не было сил, чтобы застонать, когда он почувствовал удар ногой по животу.

— Вставай.

У Зака так кружилась голова, что он не мог понять, откуда звучал голос; и он был настолько слаб, что знал, что не мог послушаться.

— Вставай!

Еще один резкий удар чуть ниже его ребер. Он хватал ртом воздух, но все еще не двигался. Не мог. И он почувствовал, как его тащат за ноги по металлической палубе обратно внутрь корабля. Он пытался отслеживать, куда они шли, но был слишком дезориентирован для этого. Он знал лишь то, что они перетащили его через порог двух дверных проемов, каждый переход был болью, пока, наконец, они не остановились.

— Снимите наволочку.

Зак узнал голос Акосты. Грубые руки сняли ткань, и он увидел стоящего над ним капитана «Меркантиля», прежде чем снова закрыть глаза от непривычной для него яркости.

— На кого ты работаешь?

Зак не смог бы ответить, даже если бы хотел. Его горло было похоже на гранит. У него не было энергии. Когда шкипер ударил его ногой, он целился не в ребра, а ударил его по лицу.

— Кто ты?

Лицо Зака жгло. Он ощущал, как рана от кольца Акосты открылась, кровь потекла по его щеке. Но почему-то это выглядело не так уж плохо. Он заставил себя открыть глаза и посмотрел вверх. Шкипер все еще стоял над ним, и, несмотря на затуманенность и боль, Зак что-то увидел на его лице. Не панику, а беспокойство. Сомнения. Зак понял, что капитан бросил в пленника все, что у него было. Он полностью ожидал, что Зак к этому моменту будет говорить. Что сказал Карлович? Если его злить, он будет умолять о смерти…

Только Зак не умолял о смерти. И что бы Акоста ни делал сейчас, это не могло быть хуже, чем то, что он только что перенес. Верно?

— КТО ТЫ? — прорычал шкипер.

— Джейсон Коул, — прошептал он.

Он не видел ярости на лице el capit'an. Но он это чувствовал. Шкипер ударил его по лицу вдвое сильнее.

Зак даже не находился в сознании достаточно долго, чтобы почувствовать боль. Тьма окружила его, он потерял сознание на полу моста.

16

СИГНАЛ БЕДСТВИЯ

Суббота, 02.20 по западноафриканскому времени

Дальше Зак помнил, как проснулся, уставший, и снова потерял сознание. И снова. Часы для восстановления тела от пыток. И когда он проснулся и понял, что было вокруг, было темно. Он лежал на спине на твердом полу. Он сонно вытянул правую руку. Его пальцы задели основание койки. Он полминуты понимал, что вернулся в маленькую каюту. Как давно он был тут?