Пережитое и передуманное

8 июня, утро. 1924

Париж, Булонский лес

Мне кажется, не только я — но мы вообще не очень себе представляем психологию прошлого.

Чувство неустойчивости существующего, столь сильное и в Екатерине, и у Николая I, Пушкина, исчезло у Николая II и особенно его жены — и, может быть, благодаря этому произошло крушение Романовых.

9 июня, вечер. 1924

Париж

Вчера кончил биографию Кюри, написанную его женой. Большое впечатление (произвела) вся эта жизнь (нрзб), простая и в то же время вся идейная.

Среди выдающихся французских ученых мы имеем ряд таких праведников.

Я помню Кюри очень мимоходом и не вспоминал бы о нем, если бы не открытие радия. Но его имя было для меня большим, много раньше открытия радия: его теория роста кристаллов и теория симметрии вошли в мое научное мировоззрение с молодости, и я передал их значение ученикам.

Кюри в теории симметрии чувствовал ее философское значение, которое не высказал — не успел — в своих работах. И после него никто не охватил этот принцип в равной с ним мере.

3 августа 1924

Paris V, 7 Rue Toullier

Я встретил известие о войне в Чите, куда вернулся из поездки к забайкальским казакам. Сперва не поверили и говорили — боялся народ — о войне с Китаем. Уже тогда меня поразили разговоры свободные и недовольство на тяжесть жизни. Я помню, что несколько раз я чувствовал недоуменную жуть… И рядом — безграмотный народ — мальчики 8—10 лет, только грамотные в богатых больших селах.

Это население не выходило из тягот войны. Теперешний развал имеет глубокие корни в недовольстве народных масс той жизнью, какая была создана царским строем…

Молодым я временами любил в такие памятные дни уходить все дальше вглубь как в свою, так и в семейную (жизнь).

Что было.

1924. Париж — старость. Может быть, опять поворотный пункт? Если останусь жив: куда? Америка? Чехия? Опять с украинцами? Или же эмиграция?

Блеск открытий новых элементов? Утверждение учения о живом веществе или непонимание, и лишь через долгое время вспомнятся мои искания?

Как сложится Ниночкина жизнь: для нее будет Росков переломом? Образуется с Николаем Петровичем (Толлем) семья, или наш род кончится без потомства? Георгий пойдет ли дальше, сделает ли, что может сделать, или, по несчастию, которое выпало ему в браке — не могущая иметь детей жена — самка, наложит свой обесцвечивающий свет на всю его жизнь?..

1914. Еще была жива Оля (О. И.Алексеева (Вернадская)) и была жива и не больна Нюта… Как я мечтал для нее о другом ее будущем!

Война. Я тогда думал о долголетней — но не такой.

Верил в мощь России, не представлял возможности такого развала.

Общественная жизнь казалась сложнее, чем она оказалась в действительности.

1904. Жива была и Катя (Е. И.Короленко (Вернадская)).

Университетская борьба за академическую свободу. Казалось, что она шла в одном направлении с ходом освободительного движения.

И хотя тогда было ясно, что идеи свободы личности, свободы научного искания, столь дорогие мне, не отвечали идеологии людей, с которыми мы шли как будто вместе (налево — не враги!) — на это закрывались глаза. Враг «налево» был страшнее для будущего свободного человечества, чем тот направо, с которым боролись.

В это время моя научная мысль шла сама собою. Я жил в науке и научной работе, как в своей среде.

Еще живо «братство».

1894. В Москве — молодой профессор. Уже в кристаллографии — новатор в Москве. Но уже начал переходить в минералогию.

Интенсивная жизнь в Москве. Дорогая среда Полтавы — Старицких.

Большая работа мысли. Дружеская среда. Земская деятельность.

1884. Петербург. Конец студенческой университетской жизни. Дружеское братство.

Еще жива мать. Но ни с ней, ни с сестрами нет настоящей близости.

В это время еще были живы мои мечты об эмиграции — хотелось в другую, тропическую природу. Еще думалось уйти в область исторических, философских исканий.

1874. Еще жив отец. И я его в это время стал больше сознавать. Осенью умер брат Коля. Я — маленький гимназист с очень своей, скрытой от всех жизнью.

Смерть Коли при моей нервности — вызвала самозащиту: я старался забыть его и этим не допустить «нервных» проявлений и «потустороннего».

Здесь начало того заглушения во мне отзвуков к чему-то необычному, которое во мне было — во мне, наследственном лунатике.

«Взял ли себя в руки» и жил нормально или же заглушил в себе способность понимать и чувствовать реальное, но не входящее в обыденную жизнь?

Жизнь в Харькове. Помню ярко и наш дом на площади против церкви, и все внутренние комнаты, и большую интенсивную свою жизнь мальчика.

Жив Евграф Максимович Короленко и его открытие мне мира природы.

1864. Мне год. Отец в Петербурге — в той жизни умеренного либерального профессора, блестящего оратора и жившего в общественной среде — каким я его не знал.

Он, мне кажется, не дал того, что он мог дать.

1854. Отец профессором в Москве. Пробивающийся талантливый украинец — честолюбивый, блестящий. Широкое образование. Уже женат на Марии Николаевне Шигаевой, которая внесла в его жизнь культурные навыки очень зажиточной или богатой русской семьи.

Коле три года — болезненный ребенок.

1844. Отец — молодой, недавно окончивший блестяще Киевский университет. Где он в этот год? В Каменец — Подольском (Виннице — зачеркнуто) учителем русского языка или уже за границей? Но это время, когда он сделал ошибочный шаг — перешел от славистики к истории, к занятию политической экономией, чтобы иметь возможность уехать за границу и пробиться в Университет. Еще жива бабушка — вдова в Киеве, почти без средств. Но в среде культурной — может быть, старые масонские следы деда, который умер уже. Друг деда и семьи — доктор Бунге в Киеве.

Мать в это время — маленькая девочка в Войтовцах, Пиря- тинского (?) уезда Полтавской (губернии) семьи (так!) — в зажиточной семье помещика, николаевского военного служаки. Связи помещичьи из старой среды казацкой старшины.

У отца — большие и яркие украинские симпатии.

1834. Дед в отставке — старый доктор — должно быть, в Чернигове? Или в Киеве. Масон из кружка Пилецкого. Гуманная, мягкая натура. По словам отца, удивительно похож на распространенный тогда портрет Вашингтона. Бабушка — Короленко, из большой, полной интеллигентских интересов семьи — как и наша — не из казацкой старшины, а служивого дворянства?