Перикл

— Твой друг, который так щедро угощает нас, очень богат? — спросила Сократа Аспасия.

— Критон? У него есть земля, скот — овцы, козы и коровы, — а ещё обширные виноградники. Он весьма состоятельный человек.

— Поэтому ты выбрал его себе в друзья?

— Стыдно задавать такие вопросы человеку бедному.

— Ты беден?

— У меня нет доходного дома, мастерских, скота и виноградников, — ответил Сократ, — но у меня много друзей, среди них есть и богатые, как Критон, но славятся они прежде всего тем, что они умные и добрые люди, чем в первую очередь и дороги мне.

— Кажется, об этом же говорил и Анаксимен, когда посещал моего отца.

— Неудивительно, потому что такое убеждение — первая основа всякой мудрости: человек славен не своим богатством, а умом и добрым сердцем. Бедный, но верный друг хоть и не накормит, но во всём прочем окажет помощь, а богатый, но неверный накормит, да предаст.

— Гетеру предать нельзя, её все предают, а накормит только богатый, — сказала Аспасия.

— Не становись гетерой, и тогда ты узнаешь, что такое настоящая любовь — одна на всю жизнь — и что такое настоящая дружба — тоже одна на всю жизнь. Настоящая любовь и настоящая дружба дороже любого богатства. Поразмысли об этом.

— Когда ты живёшь в доме гетеры, чтобы постичь её искусство, стоит ли думать об этом, Сократ?

— Наивысшая цель такого искусства, думаю, не богатство, а власть над мужчиной, обладающим властью. Власть над властелином — в этом могут преуспеть только женщины. Но тут одного искусства любви, умения разжигать любовную страсть в мужчине, недостаточно. Нужно овладеть не только его страстью, но и умом. Вот полная власть. По-настоящему властвовать над миром могут только женщины, как Гера, царица богов, которая понукает своим мужем, властелином мира Зевсом. Разве это не пример, достойный подражания?

— Это пример, — согласилась Аспасия. — Но где красивая и юная гетера добудет ум?

— Там же, где и богатство, — у мужчин. Ты знала Анаксимена, ты слышала о Зеноне, теперь ты познакомилась со мной... — Сократ многозначительно замолчал.

— С тобой? Разве ты мудрец?

— Я не мудрец, но у меня есть уже ученики.

— Сколько же тебе лет?

— Девятнадцать.

— Разве в этом возрасте можно стать мудрецом? — не поверила Сократу Аспасия.

— Мудрыми людей делают не годы, а знания. Старик поэтому может остаться глупцом, а юноша стать соперником Фалеса и Пифагора.

— Ты сказал: юноша. А девушка? Как быть девушке? А гречанки сидят запертыми в гинекее всю жизнь.

— Но ты уже не заперта. Первый шаг к мудрости ты уже сделала.

— Став гетерой?

— Став свободной. Теперь тебе надо найти учителя и наставника.

— Не хочешь ли ты сказать, что готов стать моим учителем и наставником? — засмеялась Аспасия, представив в роли своего наставника и учителя этого некрасивого и бедного молодого человека.

— Тебя что-то смущает? Моя уродливость и бедность? — догадался Сократ. — Но в богатого и красивого ты влюбилась бы, меня же станешь только слушать.

— Сократ, перестань сучить ногами, — сказал лежавший на соседнем ложе Полигнот. — Ты раскачиваешь моё ложе и расплёскиваешь моё вино. Чем ты там занимаешься? — спросил он, обернувшись.

— Не тем, чем ты думаешь, — ответил Сократ, — хотя другие, кажется, уже подают тебе пример, старый сладострастник.

Сгущались вечерние сумерки, но светильники в зал не приносили. Наоборот, как только кто-то вспомнил о светильниках, со всех сторон послышались возмущённые мужские голоса. Общий смысл возражений состоял в том, что мужчинам и без света хорошо: всё же они смущались друг друга, лаская доставшихся им «бабочек».

— Выйдем в сад? — спросил Аспасию Сократ.

— Выйдем, — согласилась Аспасия.

— Не забудь, о чём я тебя предупредила, — напомнила Сократу Феодота, освобождаясь от объятий Полигнота.

— Не забуду, — пообещал Сократ.

Они вышли на балкон, спустились по лестнице во внутренний двор дома, в перистиль, и через одну из дверей вышли в сад. Птицы ещё шуршали в древесных кронах — устраивались на ночлег, за высокой садовой оградой громыхали по каменным мостовым колеса телег, где-то лаяли собаки и мычали в стойлах коровы, в небе сквозь вечернюю мглу там и сям уже просвечивали звёздочки, из-под кустов уже тянуло лёгкой вечерней прохладой, из соседних дворов пахло печным дымом и горячим оливковым маслом. Дромос наполнялся стуком копыт и голосами людей, возвращающихся в город с соседних полей.

— Кем же мне надо овладеть, чтобы овладеть всеми Афинами? — спросила Аспасия, когда они присели на скамью у садовой дорожки, ведущей к строению, где обитали девушки Феодоты.

— Периклом, — ответил Сократ.

— Вашим стратегом?

— Да. Но он тебе не по зубам, — сказал Сократ. — Он слишком скромен, его не затащишь в дом Феодоты, он женат, и, главное, он умён. Ты можешь, конечно, привлечь его своей красотой, но умом — никогда.

— Ум — не красота, которая даётся от природы, ум можно приобрести. Ты сам говорил об этом. У кого приобрёл ум Перикл?

— Он благородного происхождения, арете, добродетели ему достались от родителей. К тому же у него знатный учитель — Анаксагор из Клазомен, мудрец, которому равных нет среди нас, человек столь же благородный и богатый, как Перикл.

— Сведи меня с Анаксагором, — сказала Аспасия.

— Перикл старше меня на двадцать пять лет, Анаксагор же старше Перикла — ему уже шестьдесят. Боюсь, что юные девушки давно выпали из круга его забав.

— Полиглот пришёл к Феодоте, которая старше меня, почему бы и Анаксагору не прийти ко мне, он, кажется, ровесник Полигноту. Клазомены, откуда родом Анаксагор, это на азийском берегу, там мужчины сохраняют страсть к женщинам до гробовой доски. Мой отец зачал меня, когда ему было шестьдесят. Где я могу увидеть и услышать Анаксагора?

— Нигде, — ответил Сократ. — Анаксагор живёт в доме Перикла.

— Какими ещё мудрецами славятся нынче Афины? — спросила Аспасия.

— Софокл великий, Геродот из Галикарнаса, историк и друг Перикла, Протагор из Абдеры, софист и тоже друг Перикла, великий поэт Эврипид, Горгий из Леонтин, оратор, ещё скульптор Фидий, друг Перикла, архитектор Калликтрат, друг Перикла...

— А ты? Ты не друг Перикла? — перебила Сократа Аспасия.

— Тебе хотелось бы, чтобы и я был другом Перикла?

— Конечно. Я собрала бы на пир всех друзей Перикла и тогда ко мне пришёл бы и сам Перикл.

— Боюсь, что из всех друзей Перикла ты сможешь пригласить только меня. Все другие — очень важные люди: и Софокл, и Геродот, и Протагор, и Анаксагор, и Эврипид, и Горгий, и Фидий, и Калликтрат. К тому же я ещё не всех назвал — у Перикла много друзей, потому что он мудрый и справедливый человек. И мужественный. И непримиримый к фальши и злу.

— А хорош ли собой? — спросила Аспасия. — Не похож ли он на тебя, Сократ? — хихикнула она.