Период распада

— Полковник Симонов! — козырнул ему офицер. — Где президент?

— Генерал Иноятов! — представился чиновник, перекрикивая турбины вертолета. — СНБ! Президент здесь! Все в норме?!

— Совершенно! — улыбнулся полковник. — Москва дает «добро»!

Генерал обернулся, сделал какой-то знак рукой — и от машин, пригибаясь от ветра, побежали люди. Первым бежал к вертолету, к своему спасению из взбесившейся страны президент — его прикрывали с двух сторон рослые, вооруженные автоматами охранники. Они держали его с двух сторон, и казалось, что они просто ведут его, как ведут пьяного человека в вытрезвитель.

Никто даже не понял, что произошло, и не успел ничего предпринять. Генерал Иноятов, невольно прикрывавший русского офицера от возможного огня от стоящих рядком машин, вдруг словно споткнулся на ровном месте, начал падать, но «полковник Симонов» не дал ему упасть. Шагнув вправо, он прикрылся падающей тушей, мгновенно обхватив за шею левой рукой, а свободной правой вскинул автомат с магазином увеличенной емкости, прижимая приклад локтем к боку, открыл кинжальный огонь.

Длинная свинцовая струя перерезала, сбила с ног бегущих к вертолету людей, разбросала их, как кегли, по газону. Первым рухнул президент — он был в легком бронежилете, который пуля 7Н22 пробила насквозь. В тот же момент заговорили автоматы и пулеметы альфовцев, на каждом из них был ночной или даже термооптический прицел, и они, отлично видя окруживших импровизированную посадочную площадку людей, безжалостно убивали их одного за другим. Откуда-то издалека по посадочной площадке хлестнул пулемет прикрытия — и тут же ему ответила тридцатимиллиметровая пушка с зависшего над площадкой вертолета, разнося позицию пулеметчика в крошево из бетона, стали, мяса и костей.

Одна из машин, бронированная, стоящая первой, рванулась с места, осыпаемая градом пуль, выскочила на Озбекистон — но далеко уйти не смогла. Красный пульсирующий луч ударил в нее с неба, миг — и на месте машины посреди главного проспекта республики остались только догорающие обломки.

— Там людей мочат!

Бажаев сразу не понял, о чем идет речь, добавил оборотов турбине, чтобы иметь возможность быстро взлететь. Если мочат, то почему не мочат по кабине, ведь любой дурак понимает, забей вертолет, и десант останется на земле, он уже никуда не уйдет.

— Приготовиться к взлету! Огонь на прикрытие!

— Наши хачей мочат! — заорал второй пилот.

— Чего?!

— Хачей всех завалили! Которых на борт должны были принять!

— Чего?! — Бажаев так ничего и не понял.

— Узбеков перебили, говорю!

Что за…

— Прими управление!

— Принял!

Сняв массивный пилотский шлем, полковник Бажаев подхватил автомат, который у него был не в НЗ, а под рукой в самодельных креплениях, рванулся к выходу из пилотской кабины.

В десантном отсеке горело освещение, одни из альфовцев разгружали ящики с оружием, другие затаскивали в салон мертвые, окровавленные тела, кто тащил за руки, кто за ноги — и бросали их на те места, которые освобождались от ящиков с оружием. Семенова в салоне не было.

Семенов вместе с другими офицерами был уже у машин, выставив на капот одной из них раскрытый дипломат системы спутниковой связи, он разговаривал с кем-то. Не обращая на это внимания, Бажаев рванул его за плечо.

— Какого хрена?!

Симонов отпихнулся — и тут вертолетчика кто-то схватил сзади, плотно схватил, не вырвешься…

Бывший майор Синявин закончил разговор словами «так точно, товарищ генерал-лейтенант!», положил трубку.

— У нас есть «добро»! Фаза два, пятнадцать минут!

Офицеры, стоящие рядом, козырнули, кто-то побежал обратно к вертолету, к выгружаемому снаряжению, кто-то занялся машинами.

— Отпустите его!

Руки, державшие полковника сзади, исчезли.

— Что ты творишь?!

Синявин, он же Симонов, он же бог знает кто еще, улыбнулся, достал из кармана опечатанный пакет и протянул его полковнику Бажаеву.

— Приказ для тебя. Совсекретный. Цитирую — перебазироваться на аэродром Кант, ожидать там дальнейших распоряжений! Сейчас тебе всех двухсотых закидаем, и полетишь!

— Какого хрена мы это сделали? — уже спокойнее спросил Бажаев.

— А ты не въехал?! Этот старый п…р страну просрал, если не вмешаться, тут душарня будет, рассадник настоящий! С нами гаденыш за газ свой торговался, подставлял! За то и получил! А «Газпром» отсюда газ качает и много еще чего. Сейчас мы выдвигаемся к аэропорту, берем его, и примерно через два часа начинается высадка девяносто восьмой дивизии ВДВ! Мы, б…, не Е-эс и тут — не Ливия, на… Можешь дырку сверлить для ордена — заслужил!

Бажаев повернулся, глянул назад — двухсотых грузить уже заканчивали. Бойцы спецназа ФСБ разбирали тяжелое вооружение из ящиков. Все правильно. То-то он не догадался — сорок человек из подразделения особого назначения, вооруженных до зубов! Со снайперскими винтовками — на хрен они нужны, тем более такие, на два-три километра бьющие, если стоит задача всего-то спасти группу людей. Сейчас эти же машины заведут, они бронированные — и рванут к аэропорту. Зачистят и его и будут держать час, вместе с вертолетами это проще простого сделать. А потом начнется переброска десантной дивизии.

А все дело ведь не в национальных интересах — хрен на них забили в Кремле! Все дело в «Газпроме» и в Бабле. Да-да, именно так, с большой буквы — Бабле. Может, это и не «Альфа» вообще, а спецназ «Газпрома» какой — вон какие холеные да оснащенные.

Забыли, ох как быстро забыли семьдесят девятый год. Сделанная подлость — подлостью и оборачивается…

— А тебе сколько бабла за это отвалят?

— Чего?! — крикнул в ответ Симонов.

— Того! С…й ты стал, Володя! С…й!

— Хорош! Ты что, этих пожалел?! Мразь мразью, все до одного заслужили! Иди, тебе еще обратно лететь, в голову не бери!

— Да пошел ты! — Бажаев повернулся и направился к вертолету. Он думал, что мерзее себя чувствовать, чем он чувствовал себя перед вылетом, невозможно. Оказалось — нет, можно. Дело даже не в этих… может, они и впрямь заслужили, даже наверняка заслужили. Не сунься они сюда, тайно и подло бросив защитников города, — были бы до сих пор живы. Но и они… знаете, в армии должно быть кое-что, без чего она не армия, а просто сборище вооруженных людей, наемников. Должна быть офицерская честь. Если ее нет, если армией руководят сотрудники «органов», повсеместно применяя и распространяя свои грязные, воняющие за километр методы — добра не жди. Такая армия великолепно подходит для тайных, грязных, кровавых дел, она безотказна, как вокзальная шлюха, ее можно бросить убивать собственный народ, она пойдет и сделает это. Возможно, эта армия в мирное или относительно мирное время лучше, чем та, в которой офицеры держатся за дурацкое понятие «честь» и отказываются совершать подобные «подвиги».

Вот только когда припрет, по-настоящему припрет, когда пойдет не на жизнь, а на смерть — вот тогда при такой армии — можно считать, что армии у тебя нет вообще!

Примерно через час с небольшим вертолет, пропахший запахом крови и дерьма, приземлился на авиабазе в Канте. К нему сразу подогнали армейский «Урал», очевидно, тут прекрасно знали, что произойдет в паре сотен километров отсюда, в далеком Ташкенте. Несмотря на ночь, база гудела, как разбуженный улей, — штурмовики садились, быстро дозаправлялись, к ним подвешивали бомбовые кассеты, установки неуправляемых ракет, новые порции ОДАБов — и они взлетали, уходя на запад, чтобы освободиться от своего смертоносного груза. Части вертолетов на базе уже не было — Бажаев встретил их на пути сюда, они шли плотной группой, перебазировались на Ташкент. Завязывалось всерьез…