Пёрл-Харбор: Ошибка или провокация?

Франклин Рузвельт был одним из наиболее доверенных приближенных В. Вильсона. Он был не только близок к президенту, но и разделял его «интернационалистские» взгляды. В 1919 г. Рузвельт принимает активное участие в работе Парижской мирной конференции. А период борьбы за ратификацию Версальского договора выступает за участие США в Лиге Наций. Неудивительно, что молодой политик в 1920 г. был выдвинут на пост вице-президента. Во время предвыборной гонки он выступает по тринадцать раз в день, передвигаясь из штата в штат. Он активно оспаривал тезисы «изоляционистов», доказывал, что США могут и должны занять подобающее место на мировой арене. Он отчаянно доказывал американцам, что вступление в Лигу Наций не нанесет ущерба США: «Хотя на долю Англии и ее колоний приходится шесть голосов против нашего одного, США будут располагать значительно большим числом в любом споре. Например, может ли кто-либо сомневаться в том, что Куба, Гаити, Санто-Доминго, Панама, Никарагуа и другие страны Центральной Америки будут голосовать отлично от США?.. Вы знаете, что мне пришлось вести дела в паре крошечных республик» [152] . Рузвельт стремился доказать, что США пора выйти за пределы Западного полушария и узконаправленной «доктрины Монро».

152

Freidel F. Franklin D. Roosevelt: The Ordeal, p. 81—83.

Однако пара Кокс — Рузвельт потерпела поражение. Для многих политиков это означало бы конец карьеры, но не для Франклина. Его воодушевлял сам факт подъема на высший национальный уровень политики. Теперь для сохранения шансов на успех ему просто требовалось не выходить из передних рядов демократической партии.

Но жизнь подготовила для него другое, куда более тяжелое испытание. Летом 1921 г. полиомиелит парализовал ноги Рузвельта. Казалось, калеке нечего и думать о высших государственных постах. Многие на его месте сломались бы, но не Рузвельт, несмотря на отчаяние, глубокое потрясение и муки, им практически никогда не овладевала идея удалиться на покой, стать частным лицом, затворником. Он возвращается в большую политику. Сначала продвигает другие кандидатуры на различного уровня выборах и, наконец, в 1928 г. баллотируется в губернаторы штата Нью-Йорк. И выигрывает выборы.

На новом посту он развернул активную деятельность, а с началом экономического кризиса развернул ряд социальных программ, что подняло его личную популярность. В 1930 г. с огромным перевесом он был переизбран губернатором. Во время президентской гонки 1932 г. Рузвельт отказался от своих «интернационалистских» взглядов на вопросы внешней политики. В условиях кризиса он сконцентрировался на внутренней политике, ратуя за «переустройство» американского государства, желая «сделать его более полезным для народа и более отвечающим современным нуждам» [153] .

153

Roosevelt F.D. Looking Forward. — N.Y., 1933, p. 88.

В инаугурационной речи 4 марта 1933 г. Рузвельт, касаясь вопросов внешней политики, заявил: «Я открываю эту нацию для политики доброго соседа, соседа, который решительно уважает себя, и поскольку он так поступает, уважает также других — соседа, который уважает свои права и соблюдает святость договоров...» [154]

Создавая свою администрацию и выстраивая отношения в ней, Франклин Рузвельт активно поддерживал конфликты и соревнование среди своих помощников и подчиненных. Он стремился замкнуть все на себе. Президент был готов общаться непосредственно с исполнителями поручений, прыгая через голову их прямых начальников. Он стремился получить «независимый» совет или информацию. Он не желал попасть под влияние той или ной группировки и для этого поддерживал конкуренцию среди сотрудников [155] . Рузвельт всегда имел свое собственное мнение по вопросам внешней политики. Всю жизнь оставаясь «интернационалистом», он длительное время, исходя из внутренних реалий, был вынужден выступать под маской «изоляциониста». Однако, как писал его практически бессменный госсекретарь К. Хэлл, он «двигался слишком быстро» как во внутренних реформах, так и на внешней политической арене, не давая народу времени «переварить» его действия [156] .

154

Events..., p. 25.

155

Goerge A. Presidental Decision — Making in Foreign Policy, the Effective use of Information and Advise. — California, 1979, p. 267.

156

The Memories of Cordell Hull. — N.Y., 1948, V. I, p. 196.

Первые шаги

Рузвельту не пришлось вырабатывать внешнеполитическую доктрину, к тому моменту, как он стал президентом, он уже имел свой собственный взгляд на международные дела. Тем не менее он был вынужден действовать в русле «изоляционистских» настроений общества, модифицируя и маскируя свои действительные желания и воззрения.

В отношении Японии взгляды Рузвельта сформировались в начале 20-х гг. В 1923 г. в статье «Должны ли мы доверять Японии?», вышедшей в журнале Азия, он изложил свою концепцию взаимоотношений с Токио. Автор полемизировал с работами популярных публицистов У. Питкина «Должны ли мы сражаться с Японией» и Г. Байуотера «Морская мощь на Тихом океане», которые отстаивали идею неизбежности столкновения двух претендентов на гегемонию в регионе. Рузвельта пугала такая крайность, как война с Японией. Он не видел в ней смысла. Центр мирового развития он видел в Европе, да ее могущество было подточено мировой войной и революциями, но Старый Свет по-прежнему сохранял свой статус центра мира. Именно здесь США должны были добиться лидерства — стать мировым центром. На Тихом океане, при всей его потенциальной и сиюминутной важности, не решалась главная проблема — проблема мирового лидерства. По мнению Рузвельта, экономическая мощь Соединенных Штатов должна была перерасти в могущество политическое.

Поэтому, в отличие от многих агрессивно настроенных политиков и публицистов, Рузвельт не считал американо-японский конфликт выгодным для США. Обе страны достаточно сильны для обеспечения надежной стратегической обороны. Главная ударная сила на Тихом океане — флоты. Но новые виды оружия — подводные лодки и авиация — сделали их уязвимыми в открытом море. Безопасно и быстро доставить десантные войска (которых, кстати, у США не было в достаточном количестве) не представлялось возможным. Но тогда каким другим способом можно сокрушить Японию? Долгая позиционная война только бы удовлетворила третьи стороны. Но коль скоро Япония закрыта от быстрого сокрушительного удара, война будет означать огромные траты и увязание в «болоте» тихоокеанского конфликта вместо активизации на главном — европейском направлении. Таким образом, путь конфронтации с Японией рисовался Рузвельтом как неправильный — бесперспективный. «Следовательно, — писал он, — американо-японский антагонизм необходимо ослабить, нужно перейти к сотрудничеству с Токио, что повысило бы авторитет обеих стран и принесло бы большие дивиденды, в то же время оставляя американские руки свободными для действий в Европе» [157] .

157

Уткин А. И. Указ. соч. С. 24 — 25.

Несмотря на то что Рузвельт не изменил своего мнения о приоритете европейского направления, настроения по поводу Японии пришлось изменить в соответствии с действительным развитием событий. Нет, президент не стал «ястребом» в отношении Токио. Он даже не хотел усугублять конфронтацию, но смягчить ее тоже не мог, он был вынужден двигаться в соответствии с тем вектором, который задали предыдущие администрации. В наследство Рузвельту досталась довольно сложная обстановка на Дальнем Востоке. Основной задачей американской внешней политики стал поиск такого «баланса сил», при котором США могли наиболее эффективным образом защищать свои интересы в регионе. Ввиду усиления японской экспансии Соединенные Штаты вынуждены были искать союзников на Дальнем Востоке. Еще в декабре 1932 г., т.е. после выборов, но до вступления Рузвельта в должность, журнал «Нэйшн» писал: «... В настоящее время Америка нуждается в помощи России на Тихом океане. Чем больше понадобится Рузвельту времени, чтобы осознать это, тем больше преуспеют японцы» [158] . Значительные слои американского общества считали, что «Россия может сделать очень много для пользы международного сотрудничества...» [159] . Советские дипломаты отмечали, что «действия японцев и немцев подгоняют американцев к установлению отношений с нами...» [160] .

158

Nation, 28.12.1932.

159

Rauch В. The History of the New Deal, 1933—1938. — N.Y., 1944. p. 153.

160

ДВП.Т. 16. С. 576.

К тому же подталкивала и экономическая ситуация в стране. Кризис был далек от преодоления. Завоевание новых внешних рынков, потребности которых могли бы загрузить американские предприятия и способствовать созданию новых рабочих мест, было вопросом не только внешней но прежде всего внутренней политики — а значит, и второго президентского срока. Удовлетворительное соглашение «по поводу расширения торговли между США и СССР» [161] в такой ситуации было бы на руку президенту.

161

Daily Worker, 24.6.1933.

Кроме того, товарооборот между СССР и США неуклонно возрастал. В 1930 г. советские закупки в Соединенных Штатах достигли суммы в 114 млн. долл. В 1931 г. на долю СССР пришлось 77% американского экспорта тракторов, 57% металлообрабатывающих станков, примерно 25% горнообрабатывающего оборудования. Соединенные Штаты вышли на первое место в советских внешнеторговых отношениях [162] . В этих условиях правительство Рузвельта столкнулось с серьезным давлением со стороны финансово-промышленных кругов, которым требовалось нормальное юридическое обоснование своей деятельности, — ведь Советский Союз был все еще не признан США.

162

См.: Торговые отношения СССР с капиталистическими странами. М., 1937. С. 56—62.

В этих условиях президент решил кардинально изменить политику свой страны в отношении советского государства. 10 октября 1933 г. он адресовал председателю ЦИК СССР М.И. Калинину ноту, в которой говорилось о желании американской стороны установить прямые дипломатические отношения. Начались переговоры в Вашингтоне, которые с советской стороны вел М.М. Литвинов, а с американской — В. Филипп, У. Буллит и Р. Келли. 16 ноября между двумя странами были установлены дипломатические отношения.

28 декабря 1933 г. президент Рузвельт обозначил политику своей администрации: «Взаимопонимание должно быть почвой, на которой произрастут все плоды дружбы», далее он обозначил, что США не признает никаких территориальных изменений, произведенных силой [163] . В ответ на этот демарш американского президента Токио заявил о своей заинтересованности в сферах влияния. Далее 22 января 1934 г. министр иностранных дел Японской империи К. Хирота заявил, что Япония служит «краеугольным камнем созидания мира в Восточной Азии, несет полный груз ответственности» [164] . То есть Токио прямо давал понять, что менять свою политику в Восточной Азии или идти на уступки Вашингтону не намерен. Более того, Империя будет продолжать экспансию. Все это серьезно беспокоило Белый дом.

163

United States. Department of State. Press Releases. 1933 (далее: Press Releases... ) — Washington, 1934., № 222, p. 381.

164

Royal Institute of International Affairs. Survey of International AffairsCflanee: Survey...). — L., 1934, p. 646.

В Азии срочно требовался «противовес» достаточно сильный, чтобы охладить пыл Японии. Имперское правительство, казалось, совсем потеряло чувство меры и теперь вдобавок ко всему требовало паритета американского, английского и японского флотов. Угроза доминирования Японии в Азиатско-Тихоокеанском регионе выглядела более чем реальной. В подобных условиях Рузвельт решил «прощупать» позицию русских в отношении Японии. В феврале 1934 г. полномочный представитель СССР в США А. Трояновский был приглашен в Белый дом для личной встречи с президентом. Беседа в основном касалась дальневосточных проблем. Обмениваясь мнениями, советский дипломат предположил, что Япония не предпримет активных действий в 1934 г., т.к. ей необходимо закрепиться в Маньчжурии. Он, однако, заметил, что это не означает отказа от политики военной экспансии, просто продолжить военные действия ранее 1935 г. у Японии не получится. Рузвельт выразил полное согласие с доводами советской стороны. И аккуратно заметил, что США приложат все усилия, чтобы не допустить равенства американского и японского флотов [165] . Наверное, не будет большой натяжкой предположить, что он мягко намекал на то, что надеется на помощь СССР на суше, в случае эскалации конфликта.

165

См.: ДВП. Т. 17. С. 163—164.