Перловый суп

Все выученные уроки я стал передавать своим ученикам, из которых очень немногие обладают свойством с первого, пятого или пятидесятого замечания понимать, как важно то, что от них требуют. Почему нельзя просто поверить и принять?

Я же заставлял себя не обижаться, но додумывать, догадываться, что же значит любое замечание для жизни, какой в нем кроется смысл. И всегда оказывалось, что смысл кроется огромный!

Быть самим собой

Что имел в виду Чехов, когда писал «по капле выдавливать из себя раба»? Он имел в виду — быть самим собой. И прежде, чем ответить на самый элементарный вопрос типа «Хотите ли чая?», нужно сначала подумать, хочешь ли ты чая на самом деле. И только потом ответить, а не говорить сразу «нет» только потому, что так положено. И так во всем без исключения.

Когда-то я понял, что девушки, надевая лифчик, надевают на себя маску ханжества и каких-то правил. Именно поэтому я еще в юности решил, что стал бабником по одной причине: я стал им от «технической» необходимости! Ведь только после того, как все происходило, девушки становились сами собой, и с ними можно было разговаривать, спрашивая о чем угодно.

А до этого был торг, размышления, как себя повести, дать-не дать...

Потребность видеть человека в общении настоящим у меня была всегда. Я никогда не любил «штукатурку», макияж, я хотел знать, а как оно на самом деле. И, к этому прорываясь, я вынужден был трахаться. Не трахнешься — вообще не поговоришь по-человечески.

Видите ли

На очень многие простейшие вопросы я не могу конкретно и внятно ответить. Я начинаю со слов «видите ли»...

Например, на вопрос, сколько у меня детей, я отвечаю:

— Видите ли...

И после этого объясняю, что на самом деле у меня трое детей, но у моей второй жены был сын от первого брака. Поэтому, если считать и его тоже, то тогда, наверно, у меня четверо детей.

Сколько у меня на даче этажей?

— Видите ли...

Дело в том, что количество этажей зависит оттого, что считать этажом... Моя дача потрясает абсолютно всех. Недавно, к своему удовольствию, я услышал мнение авторитетного для меня человека, который сказал, что моя дача — лучшая из всех, которые он видел. Не самая роскошная, не самая большая, и даже не самая оригинальная. Она, по его словам, самая человечная, самая естественная, и она самым лучшим образом соответствует характеру своего хозяина. А потом этот человек вдруг спрашивает:

— А кто проектировал вашу дачу?

И я, конечно, отвечаю:

— Видите ли...

Потому что проектировала дачу... жизнь.

Строил я этот дом двадцать пять лет. Начал с покупки в деревне небольшой избушки площадью 16 квадратных метров, которая так и сохранена в виде одной из комнат теперешнего дома. Потом из года в год что-то пристраивал, переделывал, наращивал, руководствуясь при этом принципом гениального архитектора Райта, который говорил, что дом — это функциональное создание, и развиваться он должен так же естественно, как потребности человека. Меня этот принцип восхитил еще в Тбилиси, где я увидел, что в подвале дома, который построен на крутом берегу реки, может быть не только окно, но и балкон.

И так мне приходилось отвечать на все элементарные вопросы, в том числе и на вопросы налоговой инспекции о зарплате:

— Видите ли...

Видите ли, очень трудно понять, за счет чего я живу, сколько я зарабатываю...

Да и нет

Я всегда писал безграмотно, и никто не мог мне помочь. Потому что у меня такая конституция сознания — если говорили, что в каких-то случаях нужно писать через «а», а в каких-то через «о», то для меня это были пустые звуки. Даже в самых простых вещах, когда, например, нужно было запомнить, как зовут девушку — Лида или Люда... Я решал: эту девушку зовут Лида, как город. А другую девушку зовут Люда, не как город... И все равно Люду называл Лидой.

По этому поводу я однажды прочитал у Замятина развеселившее меня замечание: мол, в условиях социализма приставка утратила смысл, потому что на белорусско-украинской границе с одной стороны плаката было написано:

«Хай живе товарищ Сталин!»

А с другой:

«Нехай живе товарищ Сталин!»

А означало это одно и тоже.

Потом я развил эту тему до абсурда: в нашей стране все ТАК, потому что, например, чаще всего употребляемое ругательство «на хер мне это нужно» означает то же самое, что и «ни на хер мне это не нужно». То есть, слова «да» или «нет» в условиях абсолютного нашего пофегизма не играют никакой роли.

Я всегда легко запоминал то, в чем есть какая-то логика. Вот поэтому до сих пор помню математические формулы и теоремы, и они отскакивают у меня от зубов. И это притом, что учился я, как говорится, на круглые двойки. Еще у меня отличная память на стихи, оттого что в них есть ритм и чувства.

А вот правила... На экзамен в ГАИ я пошел по большому блату. Мне выдали билет, в котором было десять вопросов. На все вопросы я самым добросовестным образом ответил, ведь до того тщательно проработал сборник ПДД. Реакция же офицера была запредельной:

— Боже!
– вскрикнул он.
– Какой кретин! Из десяти вопросов вы на все десять ответили неверно. Такого не было ни разу!

Не удержался он, несмотря на то, что я был VIP-персоной, и ему настойчиво рекомендовали меня «для положительной сдачи». Но я его понимал...

По теории вероятности, если бы я отвечал на все вопросы автоматически, не задумываясь, то все равно где-то около пятидесяти процентов положительных ответов набрал бы.

Сдавать же ПДД в возрасте, который кокетливо называют зрелым — это действительно уму непостижимо. Я понял, какое мудрое изобретение организма — склероз, какое это чудо. Он позволяет человеку забывать абсолютно все, что ему не нужно, не интересно и бесполезно. И оставляет только то, ради чего стоит жить.

О том, что у меня все же хорошая память, свидетельствует то, что я, в конце концов, великолепно знаю правила дорожного движения, ведь по каждому из них меня однажды наказывали. Я помню и за что меня наказывали, и все обстоятельства того, как это происходило. В результате я совершенно точно знаю, как себя вести в каждой из дорожных ситуаций, и прекрасно это помню.

Выучить же просто правила — выше моих сил.

Женские профессии

Я очень люблю женские профессии.

Особенно люблю женщин-парикмахерш, массажисток. Но, кстати, не люблю женщин-художниц. Потому что они чаще всего становятся мужественными оттого, что в их руках очень серьезное дело. Художницам приходится работать с химией и красками, они возятся с глиной, асбестом, металлом. Это все огрубляет их руки и их самих.

В Беларуси есть только одна художница, которой это не свойственно, Неля Шчастная, у нее и работы женские.

У меня однажды была идея сделать фотоальбом женских профессий, но, чтобы парикмахерша, например, в процессе работы была, кроме всего прочего, обнаженной.

Самой женской из всех профессий я считаю профессию монтажера в кино. Мне пришлось с этим столкнуться, когда я впервые работал над фильмом не только в качестве сценариста, но и в качестве режиссера. Этот фильм не представлял никакой художественной ценности, но, тем не менее, была специфичная идеологическая задача, которую нужно было профессионально решить. Работа была чрезвычайно сложной, а самое главное, крайне срочной. Приходилось трое суток подряд не выходить из монтажной. Речь идет о традиционной старой технологии кино, когда был монтажный стол, на нем устанавливались экран, бобины, моторчик, и все это крутилось взад и вперед, просматривалось бесчисленное количество раз.