Перловый суп
Шрифт:
Местом для возведения мельницы был выбран холм на колхозной земле, за выделение которой под музей тогдашний председатель местного колхоза Виктор Яковлевич Сорока поплатился должностью, партбилетом и был изгнан из советских агроруководителей.
Будинас ожидал приезда очередных гостей, поэтому начал нетерпеливо настаивать на немедленном возведении каркасных стеновых трапеций мельницы, чтобы гости смогли издалека увидеть ее силуэт. Нижнюю часть мельницы — шестигранный дубовый сруб — уже отреставрировали и установили. Все та же бригада: Витя Карачун, Славик, Валик, Васька и я спешно приступили к монтажу. Август выдался на редкость холодный. Хлопцы постоянно разводили небольшой костер внутри сруба. Сидя у костра можно
Завершив работу, бригада как обычно грелась у костра внутри сруба. Я поехал на промзону, чтобы справиться о времени отправления автобуса в город. Из окна машины то и дело поглядывал на возвышающиеся конструкции... Когда возвращался назад, опять глянул на холм — а там ничего нет. Потряс головой, поморгал— нет на холме никаких конструкций. Я похолодел — ведь под трапециями люди у костра. Мчусь на полной скорости, выскакиваю из машины, бегу... Под трапецией (диаметр бревен 20-25 см) лежат обломки, будто кто-то наломал карандашей. Хлопцы бледно-зеленого цвета стоят кучкой возле вагончика, где они обычно переодевались. В шестиграннике тлеют остатки костра...
Когда Виктор-бригадир увидел с холма, что я отъехал от промзоны, дал команду идти переодеваться, собираться на автобус. Как только ребята отошли 20-30 шагов в сторону бытовки — внезапно налетел смерч, поднял стеновые конструкции в воздух и обрушил их на дубовый сруб. Все разлетелось на мелкие части...
После этого «обвала» Будинас сказал: «Рубите крест, будем ставить». Той же «уцелевшей» бригадой мы его и сладили. Установить решили 22 августа, в день рождения супруги Будинаса Валерии. Гостей было много, мужики отправились на холм за крестом, который мы оставили на месте возведения мельницы, где сейчас лежит большой жернов. Шли с веселыми разговорами, настрой был праздничным. Подошли к кресту, кто-то вдруг сказал: «Разуться надо, ведь крест несем». Все стали посерьезней, молча разулись. Подняли крест на плечи -прикоснуться старались все — плотной гурьбой медленно двинулись вниз к Птичи. Крест светился на солнце янтарной желтизной. Лица несущих становились все серьезнее, а разговоры смолкли и вовсе...
Установили крест справа от дороги, идущей параллельно реке к дому Евгения Доминиковича. Женщины украсили крест рушником и маленькой иконкой. Хорошо выделялась резная надпись: «Господи, помоги рабам твоим».
Народ воспринял появление креста по-своему. По окрестностям пошел слух: Будинас установил крест и написал: «Господи, помоги рабам моим»...
Со строительными бригадами было сложно всегда. Даже трудно подсчитать, сколько их поменялось за время строительства музея. Люди были разные и по профессиональным, и по личным качествам. Но жизненная схема была едина: приходят хорошие ребята, могут все, начинают работать, первые две недели не нарадуешься. Аванс — радости меньше, после получки — радость пропадает вовсе...
Затеяли на главном музейном корпусе поставить флюгер. Заготовили чертежи, рисунки и шаблоны в натуральную величину, отдали ковать кузнецу в Руденск, ведь своей кузницы тогда еще не было. Но здание кузницы уже возводилось. Женя, имея опыт, объявил, что до завершения строительства кузницы и установки флюгера никто из строителей денег не получит. Работала бригада пока на совесть, то есть это еще был период нашей радости.
Вдруг приходит бригадир: «Борисович, попроси Будинаса дать денег, времени много, все сделаем в срок». Прошу Женю, а он орет: «Не дам — все завалят!». Я, наивный, опять прошу. Он: «Зови бригаду!».
Стоит бригада, как на плацу, смотрят нам в глаза и в один голос клянутся: «Не подведем, сделаем!». Будинас обращается ко мне:
— Цитович,
перед ними всеми я тебе гарантирую, что этот объем работ ты будешь заканчивать один!— Слышали? — спрашиваю, ищу у строителей поддержки.
— Да! Не подведем! — стройно отвечают.
Далее по изложенной в начале повествования схеме: выплата, а в понедельник — ни одного человека на работе, и так до конца недели...
Покупаю за свой счет два ящика водки, гружу в багажник и — по деревням, нанимать поденных. Кузницу кое-как сладили, это все же работа на земле. А вот все высотные работы с флюгером пришлось выполнять самому, так как все остальные хотели «принять на грудь» до работы, во время работы и после работы. Какая уж тут техника безопасности работ на высоте!
И вот здание кузницы, по проекту главного архитектора Сергея Алексеевича Сергачева, построена. Но внутри она пуста — для начала самой кузнечной работы у нас ничего нет.
Вдруг приезжает очередной инспектор, очень симпатичный парень (не помню, к сожалению, фамилию), ходит, смотрит. Разговорились. И он неожиданно поведал, что у деда его жены в Марьиной Горке была кузница, дед умер, и, хотя родственники кое-что позабирали, в основном все осталось.
Назавтра я уже осматривал маленькое, заполненное угольным дымом сооружение: меха, инструмент, наковальни, наборы старинных ключей, тиски и прочее. Более всего меня поразил затертый до блеска фартук, висящий на гвозде у входа. Казалось, кузнец только что вышел и скоро вернется — заухает горн, искорки разлетятся вокруг раскаленного металла. А потом пойдет перезвон молота, молотка и наковальни, тот перезвон, который своей мелодией сливается со звуками живой природы...
Для экспозиции здесь было все. Правда, переговоры по оплате оказались сложноватыми. Люди вроде бы и денег не хотели брать — ведь в музей, память о деде остается, но в то же время и расставаться жалко.
Тогда я предложил Будинасу решение: коль разговор о железе — железом будем и рассчитываться! Женщинам — наборы импортных кастрюль, мужикам — большой фирменный набор ключей для ремонта машин. На этом сошлись. Так содержимое марьиногорской кузницы оказалось в Дудутках.
«Запустили» нашу кузницу в день открытия музея. Я пробовал отковать первый гвоздь. Когда повернулся, чтобы его остудить, увидел Будинаса в окружении Андрея Вознесенского, Беллы Ахмадулиной и группы первых гостей музея «Дудутки».
В интересе к автомобилям мы с Будинасом всегда были единомышленниками, особенно когда речь шла о ретро технике. Мечтали, что «Дудутки» будут обладать интересной автомотоколлекцией. Лично мне довелось отыскать и доставить в музей «Москвич-401», «Ганомак» — кабриолет, «Виллис», ЗИМ, принадлежавший моему другу, фотожурналисту Олегу Попову, и мотоциклы разных моделей.
С появлением двух экземпляров связан особый случай. Мы договорились с Будинасом о передаче из нашей с сыном коллекции автомобиля «Фиат-500» — Тополино (в переводе с итальянского «мышонок») 1936 года выпуска, и американского тяжелого армейского мотоцикла «Харлей» 1942 года.
Вечером подвезли технику к музейному корпусу. В реставрационном цеху еще нет света. Слышу из глубины Женин голос: «Привезли! Идем смотреть!». Шаги. Чей-то крик: «До-ми-ни-ко-вич!!!» Грохот... Женя на полном своем ходу влетает в открытую смотровую яму, окантованную железным уголком: разбивает руки-ноги, ударяется челюстью о край...
Он неоднократно твердил строителям, чтобы они закрыли яму щитами, что и было выполнено после его падения. На следующий день, во время презентация очередного тома книги серии «Итоги века», Будинас вышел на сцену с палкой, хромая. Вид у него был, как у фронтовика, который, немного подлечившись в госпитале, приехал на родину для встречи с земляками...