Перо и маузер

Старый маневровый паровозик, выбиваясь из сил, пропыхтел весь вечер, так и не сумев устранить затор. Потому-то эшелон с оружием и боеприпасами остался стоять на запасных путях, и теперь на него отовсюду наседал пожар. Айгар спокойно прохаживался вдоль вагона, когда к нему подбежал запыхавшийся комиссар.

— Айгар, — крикнул он с ходу.— Айгар, никого не подпускай к эшелону ближе десяти шагов. Никого! Понял? Стрелять после первого предупреждения..,

Айгар кивнул и ответил: _#

— Слушаюсь. Никого не подпускать ближе десяти шагов.

— На территории эшелона введено чрезвычайное положение,— «еще успел бросить комиссар, убегая к станции. Тяжелый кольт у него на боку беспокойно колотился и пошлепывал по коже полушубка.

Комиссар ворвался в кабинет начальника станции и с места в карьер принялся выкрикивать то, что давно накипело в душе:

— Последнее предупреждение. Не отправите эшелон, велю вас арестовать. Понятно?!

И грозно саданул по столу рукояткой револьвера.

Трепыхало дрожащее пламя свечи. Свечное сало округлой лужицей стекало на стол. Кабинет больше освещался светом пожарищ, чем свечи. Из окна было видно, как взлетают снопы жарких искр над ввалившимися крышами.

— Не вы первый, не вы последний собираетесь меня арестовывать, — равнодушно отозвался дежурный. Ну что я могу сделать? Все пути забить!. Такой затор... А у меня всего один паровоз... Один хлипкий паровозик.

Потом добавил, словно оправдываясь:

— Разве я здесь хозяин? Теперь комендант любого эшелона царь и бог, распоряжается как хочет.

— Меня это не интересует, — гаркнул в ответ комиссар. — Понятно? Не интересует. Я знаю одно: нужно во что бы то ни стало отправить эшелон. На фронте ждут боеприпасов.

Оглядевшись по сторонам, — не подслушивает ли кто? — он шепотом произнес:

— Огонь подступает к эшелону. А в нем, помимо снарядов, гранат, еще два вагона с динамитом. Понятно? Два вагона... Взлетит на воздух не только станция, а весь ваш городишко...

Дежурный поднял на него воспаленные от бессонницы глаза.

— Что вы сказали?

— Я сказал, от вас и мокрого места не останется,— выпалил комиссар. — Понятно?

В этот момент снова отскочила расхлябанная дверь и в кабинет ворвались два командира, красноармейца.

— Послушайте! — с порога закричал один из них. — Если вы еще хотя бы на минуту задержите наш эшелон, мы вас... расстреляем.

— Да кому нужна моя жизнь? — равнодушно пробормотал дежурный. — Не вы первый, не вы последний собираетесь меня расстрелять. Ну, что я могу сделать... Скажите — что?

— Где начальник станции? — в нетерпении прервал его комиссар.— Это же саботаж,— ругался он, направляясь к двери. — Контрреволюция!

Ветер швырнул в окно горсть горячих искр, они кошачьими когтями царапнули стекло. На перроне стало совсем светло, как будто по ту сторону составов запылали яркие факелы. Все ярче пламенело небо. Оно краснело,¹ раскалялось словно днище висящего над землею котла.

Айгар, стоя на посту, видел, как огонь с грозным ревом подползал все ближе. Он ломился, точно враг, уничтожая на пути все препятствия, одерживая одну победу за другой. Сухими кострами уже запылали ближайшие срубы, и ветер окутал эшелон искрами и дымом*

Айгар наблюдал, как обезумевшие люди волокли из жилья свой скарб — стулья, столы, кровати, перины, валили их в кучу поодаль, надеясь уберечь от огня. Силком тащили со двора тощих коровок, а те жалобно мычали, упираясь, не понимая, что им угрожало. Кругом полнейшая неразбериха.

Неподалеку двое мужиков ползали по соломенной крыше, поливая ее водой.. Облитые места дымились от пышащего жара, мгновенно высыхали, и опять загоралась сухая солома, уже в другом месте. Мужички отчаянно боролись с огненными всплесками, но силы были неравные.

С каждым мгновеньем ярость огня возрастала. Казалось, он задумал все испепелить: и крестьянские избы, и ометы соломы, и дворы, и станционные склады, целиком всю станцию с эшелонами, и даже посягал на город. Безжалостен. грозен и ненасытен был огонь. Он громыхал вместе с пушками, вскидывая к небу красные гребешки, переполняя восторгом врагов революции. Голод, холод, тиф, пожары и фронты, бесчисленные фронты единым строем наседали со всех сторон.

— Слушай, Айгар, — обратился к нему стоявший рядом на часах стрелок Яунзем. — Айгар, плохи дела.

— Хорошего мало, ты прав... Вон как полыхает... будто берёста.

В этот момент с глухим треском провалилась крыша соседней школы. Кверху взметнулось облако искр, ветер подхватил их и красными звездочками рассеял в ночи. Они плыли над городом, зароняя в души тревогу и беспокойство.

— Да я не об этом, — возразил Яунзем.

Айгар глянул в лицо товарища. В отсветах пламени оно показалось ему бледным, перепуганным и растерянным.

— Что с тобой?

— Скорей бы сменили. •

— Ишь чего захотел,— проговорил Айгар.— Сейчас все на пожаре. Скорей всего, что нам придется и сверх своего времени постоять.

Помолчав немного, еще добавил:

— Слышал, что комиссар сказал?

<— Слышал... Да кто сюда сунется?

Как это... кто сунется?

— Кому охота раньше времени помирать? — И словно решившись наконец доверить тайну, долго угнетавшую его, он наклонился и негромко забормотал: — Кто ж сюда сунется? Как бы самим на воздух не взлететь. Динамит ведь!

«Чего мелешь», — хотел было ответить Айгар. Но вспомнил, что вагоны в самом деле набиты взрывчаткой, снарядами, гранатами. Мурашки забегали по спине: в один миг он осознал грозившую опасность. А Яунзем продолжал все ныть: