Перси Джексон и Лабиринт смерти

Можжевелка вздохнула.

— Мне, пожалуй, лучше пойти к нему. Только не забудь о том, что я тебе рассказала. Не доверяй этому человеку!

И с этими словами она побежала к арене.

А я опять уставился на Большой дом, чувствуя себя в растерянности больше, чем когда-либо. Если Квинтус что-то разыскивает в лабиринте… Ох, до чего же мне сейчас необходимо посоветоваться с Аннабет. Она бы уж точно догадалась, что означает новость, рассказанная лесной нимфой.

Да где же Аннабет, черт побери? Что бы там оракул ни вещал, это не может занять столько времени.

Короче, я больше не мог терпеть.

Может, это и против правил, но меня никто не видит. Я бегом спустился с холма и помчался по клубничному полю.

* * *

В вестибюле Большого дома было до странности тихо. Обычно, когда приходишь сюда, первым делом видишь Диониса, сидящего подле камина и греющегося у огня. Почти всегда он при этом лакомится виноградом и играет в карты с сатирами, вовсю насмехаясь над ними. Но сейчас мистер Д. в лагере отсутствовал.

Я пошел дальше, половицы громко потрескивали у меня под ногами. Когда я добрался до подножия лестницы, шаги мои невольно замедлились и я засомневался. Четыре этажа над моей головой представляли собой гигантскую сеть ловушек, перекрывающих ход к чердаку, и Аннабет может находиться где угодно. Минуту я постоял тихо, прислушиваясь. Но то, что я вдруг услыхал, меня как громом поразило.

Отчаянный плач. И доносился он откуда-то снизу.

Крадучись я стал обходить нижние ступени лестницы. Дверь была раскрыта, за нею зиял вход в подвал. А я даже не знал, что в Большом доме есть подвал! Заглянул внутрь и увидел, что в его дальнем углу сидят двое. Их почти не было видно среди нагромождения кувшинов с амброзией и банок с клубничным вареньем.

Одной из сидевших в подвале была Кларисса. Другим — молодой смуглый парень, одетый в штаны от камуфляжного костюма и грязную черную футболку, его всклокоченные волосы казались сальными. Парень этот сидел, опустив голову, и заливался горькими слезами. Я узнал его, это был Крис Родригес, один из тех полукровок, что убежали с Лукой.

— Успокойся, пожалуйста, — уговаривала его Кларисса. — Выпей немного нектара и успокойся.

— Ты призрак, Мария. — Крис испуганно забился в самый угол дивана, подальше от Клариссы. — У-уходи от меня.

— Никакая я не Мария. — Голос Клариссы звучал нежно и по-настоящему грустно. В жизни от нее такого не ожидал. — Меня зовут Кларисса. Запомни, пожалуйста, мое имя.

— Здесь темно, как я могу его запомнить, — продолжая рыдать, возразил Крис. — Ужасно темно!

— Тогда давай выйдем отсюда, — ухватилась за его слова Кларисса. — На свету тебе станет легче.

— Це-е… целая тысяча черепов. Земля хранит их…

— Крис, — продолжала упрашивать его Кларисса. Казалось, что она и сама близка к тому, чтобы расплакаться. — Ты должен забыть об этом. Пожалуйста! Мистер Д. скоро возвращается. И он прекрасно излечивает всякие закидоны вроде твоего. Ты только постарайся продержаться до его приезда.

Глаза Криса сверкали, как у загнанной в угол крысы, с диким отчаянием.

— Отсюда нельзя выйти, Мария. Нет пути наружу.

Тут он заметил меня, и у него вырвался придушенный глухой стон.

— Сын Посейдона! Какой он страшный!

Я отпрянул от двери, чтобы Кларисса не успела меня заметить. Кажется, так и случилось, потому что вместо того, чтобы побежать за мной и попытаться убить на месте, она продолжала сидеть с Крисом и утешать его, уговаривая выпить нектар. Голос ее оставался таким же печальным и умоляющим. Наверное, решила, что я тоже часть галлюцинации Криса. Но почему он окликнул меня, почему сказал «сын Посейдона»? Крис действительно смотрел в ту минуту прямо на меня, но я был почти уверен, что он меня не видел.

И эта трогательная заботливость Клариссы! Мне и в голову не могло прийти, что она способна любить кого-то. Но мягкий тон, которым она разговаривала с Крисом… и как произносила его имя… Она знала этого парня еще до того, как он переметнулся на сторону наших врагов. Наверное, они были знакомы друг с другом лучше, чем я думал. А сейчас он сидит тут, в подвале, боится высунуть нос наружу и бормочет всякую ерунду о какой-то Марии. Неудивительно, что Клариссу не тянет в лабиринт. Что же там с ним случилось?

Откуда-то сверху послышался шорох — будто приоткрылась дверь чердака, — и я бегом кинулся к выходу. Нужно поскорей отсюда выбираться.

* * *

— Моя дорогая! Ты сделала это. — Такими словами Хирон приветствовал Аннабет.

Возвратившись, она молча присела на скамью и, опустив голову, уставилась в пол.

— Ну, как успехи? — раздался голос Квинтуса. Почему-то Аннабет сначала взглянула на меня.

Я не понял, то ли она хотела о чем-то предупредить, то ли боялась чего-то. Мне казалось, в глазах ее мелькнул отблеск страха. Только после этого она перевела взгляд на Квинтуса и ответила:

— Мне было дано предсказание. Розыски мастерской Дедала, расположенной в лабиринте, должна возглавить я.

Никто не разразился криками радости. Я хочу сказать, мы все хотели, чтобы Аннабет было поручено провести самостоятельный поиск, но спуск под землю все мы считали слишком опасным. А лично мне, особенно после того, как я повидал Криса Родригеса, мысль о том, что Аннабет предстоит очутиться в лабиринте, казалась совсем ужасной.

Хирон задумчиво постукивал копытом по полу.

— Ты не могла бы дословно повторить все пророчество, полученное тобой, Аннабет? Каждое слово, произнесенное оракулом, очень важно.

Аннабет набрала побольше воздуха в грудь, помолчала.

— Я, э-э… ладно, примерно так: «Будешь бродить в нескончаемой тьме лабиринта».

Все слушали ее, затаив дыхание, и ждали, что будет дальше. Она продолжала:

— «Мертвый, предатель и прежде пропавший восстанут».

— Пропавший? — Гроувер резко вскинул голову. — Это, наверное, о Пане! Вот здорово!

— Ага. Причем восстанет вместе с умершим и каким-то предателем, — напомнил я. — Просто замечательно!

Не нравилось мне это пророчество.

— А дальше? — нетерпеливо прервал нас Хирон. — Что было сказано дальше?

Аннабет продекламировала:

От руки царя-призрака падет иль поднимется Чадо последней надежды Афины.

Когда Аннабет закончила, никто из ребят долго не нарушал подавленного молчания. Аннабет была дочерью богини Афины, и поэтому выражение «последней надежды Афины» не могло нас ободрить.

— Не будем делать поспешных выводов, — раздался спокойный голос Силены. — Аннабет, кажется, не единственное дитя богини Афины.