Перси Джексон и похититель молний
Шрифт:
В другой раз к вечеру я увидел в лесной чаще какого-то крупного зверя. Я мог бы поклясться, что это лев (зверюга была размером не меньше «хаммера»), вот только львы не водятся в американских лесах. Его шерсть ярко вспыхивала золотом в предзакатном свете. Затем одним прыжком он скрылся за деревьями и исчез.
Вознаграждения за Гладиолуса хватило нам только на то, чтобы купить билеты до Денвера. На доплату за места в спальном вагоне денег уже не осталось, так что пришлось дремать сидя. Шея у меня затекла. Я старался не пускать слюни во сне, поскольку рядом сидела Аннабет.
Гроувер
— Итак, — спросила Аннабет, когда мы надели на Гроувера его ботинки, — кто хочет твоей помощи?
— Ты это про что?
— Только что во сне ты пробормотал: «Не стану тебе помогать». Кто тебе приснился?
Мне ужасно не хотелось отвечать. Уже второй раз мне приснился злобный голос из ямы. Но это тревожило меня, поэтому в конце концов я все рассказал Аннабет.
Она долго молчала.
— Это не Аид. Он всегда появляется на черном троне и никогда не смеется.
— Он предложил в качестве предмета сделки мою мать. Кто еще мог это сделать?
— Думаю… он хотел сказать: «Помоги мне выбраться из царства мертвых». Возможно, он хочет войны с олимпийцами. Но зачем ему было просить тебя принести ему жезл повелителя, если он уже у него?
Я покачал головой — хотел бы я знать ответ. Я вспомнил слова Гроувера о том, что фурии в автобусе что-то искали.
«Где это? Где?»
Возможно, Гроувер почувствовал мои эмоции. Он снова всхрапнул, пробормотал что-то насчет овощей и отвернулся.
Аннабет поправила на нем кепку, чтобы та закрывала рожки.
— Перси, ты не можешь заключать никаких сделок с Аидом. Ты ведь это знаешь, правда? Он бессердечный и алчный лгун. Меня не волнует, что его фур… дальние родственники на этот раз были не так агрессивны…
— На этот раз? — переспросил я. — Значит, тебе уже приходилось с ними сталкиваться?
Она поднесла руку к ожерелью. Нащупала покрытую глазурью белую бусину с изображением сосны — последняя реликвия Аннабет, доставшаяся ей в конце лета.
— Попросту говоря, я не люблю повелителя мертвых. Ты не должен поддаваться искушению и торговаться из-за своей матери.
— А что бы ты сделала, если бы это был твой папа?
— Это просто, — сказала Аннабет. — Оставила бы его гнить.
— Ты что, серьезно?
Аннабет в упор поглядела на меня большими серыми глазами. На лице у нее появилось такое же выражение, как там, в лагере, в лесу, когда она занесла свой меч над адской гончей.
— Мой отец желал избавиться от меня с самого моего рождения, Перси, — сказала она. — Он никогда не хотел детей. Когда я появилась на свет, он попросил Афину взять меня обратно на Олимп, потому что перегружен работой. Ей это не очень-то понравилось. Она сказала ему, что героев должны воспитывать их смертные родители.
— Но каким образом?.. Я хочу сказать, не в роддоме же ты родилась?
— Я появилась у дверей отца в золотой колыбели, меня принес с Олимпа западный ветер — Зефир. Ты, наверное, думаешь, что папуля вспоминал об этом как о чуде? Ну да, возможно, он сделал несколько цифровых фотографий. Но он всегда говорил о моем появлении как о самом неподходящем событии в своей жизни. Когда мне было пять лет, он женился и совершенно забыл Афину.
У него появилась «нормальная» смертная жена и двое «нормальных» смертных ребятишек, и он все время делал вид, что я не существую.Я задумчиво поглядел в окно. Мимо проплывали огни спящего города. Мне хотелось как-то утешить Аннабет, но я не знал как.
— Моя мать вышла замуж за ужасного парня, — вздохнул я. — Гроувер сказал, что она сделала так, чтобы защитить меня, спрятать в запахах человеческой семьи. Может, так же думал и твой отец.
Аннабет теребила ожерелье. Она ухватилась за золотое кольцо колледжа, висевшее на одной нитке с бусинами. Мне подумалось, что это было кольцо ее отца. Оставалось непонятным только, зачем она носила его, если терпеть не могла своего родителя.
— Он не заботился обо мне. Его жена, моя мачеха, обращалась со мной как с придурочной. Не позволяла играть со своими детьми. Отец ей только поддакивал. Когда случалось что-нибудь опасное — ну, ты понимаешь, что-то связанное с монстрами, — оба они смотрели на меня с возмущением, словно хотели сказать: «Как ты смеешь подвергать нашу семью риску?» В конце концов я поняла, куда они клонят. Я была нежеланным ребенком. И я сбежала.
— И сколько тебе тогда было?
— Семь.
— Но… но ты не могла сама добраться до Холма полукровок.
— Почему сама? Афина следила за мной и направляла меня, когда требовалась помощь. Я неожиданно завела парочку приятелей, которые заботились обо мне, правда недолго.
Я хотел спросить, что случилось, но Аннабет, казалось, целиком ушла в свои невеселые воспоминания. Поэтому мне снова пришлось слушать храп Гроувера и смотреть, как за окном поезда проносились темные поля Огайо.
К концу второго дня, 13 июня, за восемь дней до летнего солнцестояния, мы миновали золотящиеся холмы, пересекли Миссисипи и въехали в Сент-Луис.
Аннабет вытянула шею, чтобы увидеть знаменитую на всю страну Арку, [12] которая лично мне больше напоминала ручку от пластикового пакета для покупок.
— Я хочу сделать что-нибудь такое… — вздохнула она.
— Например?
— Построить что-нибудь вроде этой Арки. Ты когда-нибудь видел Парфенон, Перси?
— Только на картинках.
— Когда наступит время, я увижу его воочию. Я собираюсь построить самые большие памятники богам. Что-нибудь, что простоит тысячу лет.
12
Арка в Сент-Луисе является входом в парк имени Томаса Джефферсона. Ее высота около 190 м.
— Ты? Архитектор? — рассмеялся я.
Не пойму почему, но это показалось мне забавным. Уже сама мысль о том, что Аннабет весь день корпит над чертежами…
— Да, архитектор. — Щеки ее вспыхнули. — Афина ждет, что ее дети будут создавать, а не только разрушать, как некий бог, сотрясающий землю, имя которого я не хочу упоминать.
Я уставился вниз, на коричневую, всю в завитках водоворотов Миссисипи.
— Прости, — сказала Аннабет. — Я ничего такого не имела в виду.
— А мы не могли бы хоть немного поработать вместе? — взмолился я. — Неужели Афина и Посейдон никогда не сотрудничали?