Перстень Калиостро

Саша низко опустил голову. Вся его поза выражала немую скорбь. Но меня это не тронуло. Он уже потерял свою Долорес пять лет назад, а если я потеряю сына, то жить мне станет не для чего.

– Когда наивный кавказский абрек, – продолжал Гусев, – своими глазами увидел на асфальте мертвое тело известной актрисы, – тут последовал легкий кивок в сторону Ларисы, – он, разумеется, захотел взяться за ее мужа… Но тут, на беду, муж, безобидный кактусовод, попал в больницу с инфарктом миокарда… Абрек, конечно, установил наблюдение за больницей и несколько дней спустя узнал, что кактусовод скончался. Трогательная и печальная история! Не смог человек пережить потерю любимой жены! Что называется – они жили долго и счастливо и умерли в один день. Так и доложили Тенгизу… Абреку даже показали мой труп в морге и медицинское заключение… Сами понимаете, в больницах люди мало получают… А ждать похорон он не стал, опасно ему было тут находиться. И все вышло хорошо, Лариса под видом Долорес уехала в Испанию, но вот он, – Гусев указал на Сашу, – с ним были проблемы. Лариса прислала ему письмо электронной почтой, что у нее дела, и вообще, ей надоело все русское. Казалось бы, все логично, каприз богатой молодой женщины кончился. Но скромного писателя обуяла гордыня, и вместо того, чтобы напиться, а потом махнуть рукой на испанку и утешиться с первой попавшейся русской девицей, он начинает забрасывать Ларису письмами, обрывает телефон и, не получив ответа, собирается ехать в Испанию. Ну не понимают люди намеков!

– Если бы даже она и разлюбила меня, она никогда бы не уехала как воровка, тайком. Она бы все мне объяснила, – сказал Александр, поднимая голову. – Кроме того, – он усмехнулся, – она же оставила у меня важнейшие документы. Вы про это не могли знать, а я сразу понял, что дело нечисто.

– М-да, с документами вышла накладка. Но все равно, пришлось нейтрализовать скромного писателя, которого обуяла мания величия. Вы уж простите, но никак нельзя было выпустить его в Испанию.

Обычная авария, ничто не вызывает подозрений. Итак, вы удовлетворены? – обратился он к Надежде.

– А что насчет моего второго вопроса? Почему вы не уехали вслед за женой?

– Нет, женщины – удивительные создания! – Гусев смотрел на Надежду почти с восхищением. – Вам осталось жить, может быть, считанные минуты, а вы все еще пытаетесь удовлетворить свое любопытство. Неужели вам не очевиден ответ на этот вопрос? Ведь вы видели мое детище, мое сокровище, мою коллекцию… Неужели я мог все бросить, оставить без присмотра и заботы? А вывезти такую коллекцию представлялось затруднительным…

– Достал ты меня своими кактусами! – буркнула Лариса.

– О дорогая, ты ревнуешь меня! – Гусев повернулся к жене. – Это очень даже лестно мужчине моего возраста.

– Прекрати паясничать! – взорвалась она. – Не для того я пять лет сидела в Биаррице и изображала из себя чокнутую. Ах, у нее провалы в памяти! Ах, у нее даже голос изменился! Все, хватит! Бумаги у меня, теперь я заживу нормальной жизнью, и твои советы слушать больше не намерена! Так что хватит болтать, кончай с ними, у меня скоро самолет!

В глазах Гусева блеснуло что-то, даже отдаленно не напоминающее любовь и нежность к супруге. Он повернулся к Надежде:

– Кто еще осведомлен о наших делах?

– Очень много народу, – злорадно ответила она. – Это вам только кажется что вы такой умный и предусмотрительный. На самом деле, за каждым вашим шагом давно наблюдают, вы все время под колпаком…

Я поняла, что Надежда блефует, как и тогда, в квартире, когда она говорила про Павлину Ивановну. Я-то точно знала, что старухи вообще не было дома. Несомненно, Надежде надо потянуть время – но зачем? На что она рассчитывает? Лешки здесь нет, и где он, я уже никогда не узнаю…

– Только не говорите мне о милиции, – говорил Гусев, – я в нее никогда не поверю…

– А вы не допускаете, что кроме вас и кавказцев может существовать еще третья сила?

– И что это за третья сила? – насторожился Гусев.

– Да брось ты с ней разговаривать! – закричала Лариса. – Чушь все это!

Она включила рубильник на стене, и в углу лаборатории раздвинулись металлические пласты пола. Под полом разверзлась черная пустота, откуда пахнуло влагой, металлом и смертью. В глубине заурчало какое-то устройство… Измельчитель? По спине у меня пробежала ледяная волна ужаса…

Невзрачная бежевая «пятерка» остановилась на углу Наличной улицы и Шкиперского протока. К машине тут же подбежал подросток с ведром воды и тряпкой.

– Машину помыть?

Водитель, невысокий худощавый человек с невыразительным восточным лицом, отрицательно покачал головой. Подросток вплотную приблизился к опущенному стеклу, незаметным движением передал водителю конверт и тут же отошел в сторону. Водитель поднял тонированное стекло и вскрыл конверт, откуда вынул строительные чертежи и планы. Быстро их просмотрев, он сделал еще один звонок по сотовому телефону и снова углубился в чертежи.

Через десять минут рядом с «Жигулями» остановилась темно-синяя «тойота». Из нее выскочил человек в форме майора внутренних войск. Водитель «пятерки» открыл заднюю дверцу, майор бросил на заднее сиденье мешок из плотной прорезиненной ткани и уехал, не сказав ни слова. «Пятерка» проехала вокруг поросшего ряской водоема в сторону залива и остановилась в укромном месте под прикрытием густого ивняка.

Водитель достал из прорезиненного мешка компактный спецназовский акваланг и гидрокостюм, переоделся в него, сложил в непромокаемую сумку необходимое оборудование и нырнул в тинистый проток.

Я в последний раз оглядела помещение «лаборатории»: неизвестное химическое оборудование, лабораторные столы, пульт управления на стене – что-то похожее я видела по телевизору, когда показывали репортажи о захвате подпольного цеха по переработке наркотиков. Возле рубильника находилось множество кнопок и клавиш, связанных с охранной системой завода, как и предупреждал Гусев.

Добраться до пульта, выключить страшный рубильник, отключить охранную систему – это единственный путь к спасению. Но мы с Александром прикованы к креслам, руки свободны только у Надежды, а ее держит под прицелом Гусев, чтоб он провалился со своими кактусами.

Лариса нажала еще какую-то кнопку, и вдруг кресло Саши медленно поехало прямо к проему.

– Заканчивай здесь! – приказала Лариса спокойно. – Я собираю вещи.

И она вышла. Надежда медленно двигалась в сторону Саши, но кресло ползло быстрее. Надежда отчаянно на меня поглядела, и я со страху выкрикнула первое, что пришло в голову:

– Все равно Тенгиз тебя достанет, старый паразит!

Он отреагировал на имя «Тенгиз», видно, уж очень боялся этого человека, на долю секунды повернулся ко мне, и в этот момент Надежда метнула в него горшок с пилоцереусом, который все еще держала в руке. Старый кактусовод вскрикнул и протянул вперед руки, выронив пистолет. Он успел подхватить кактус. А пока держал его на вытянутых руках, осознавая происшедшее, Надежда швырнула ему в лицо бутыль, которую схватила с полки. Наверное, там была не дистиллированная вода, потому что Гусев выронил кактус и схватился за лицо. Надежда уже была возле Саши, торопливо расстегивая защелки на его запястьях. Он вскочил и бросился к пистолету Гусева, валявшемуся рядом с ним. Надежда же подскочила к пульту на стене и дернула вниз рубильник с надписью «Сеть». Люк в полу не закрылся, но жуткое урчание в глубине смолкло, и кресло остановилось.

И в этот момент грохнул выстрел. Лариса, про которую мы совершенно забыли, стояла в дверях с пистолетом. Пуля пробила Саше руку.

– Встать! – заорала Лариса голосом гестаповца из старого советского фильма. – Встать, кретин, а то мозги разнесу!

И тут что-то произошло. Лариса стояла в той же позе, но глаза ее стали круглыми, как будто она чему-то очень удивилась, причем это что-то она почувствовала внутри себя. У нее на блузке расплывалось красное пятно. На ее на губах выступила кровавая пена. И тут случилось совсем уж страшная вещь. Я не слышала звука, но у Ларисы вдруг не стало половины лица – вместо него было жуткое багровое месиво. Ноги ее подогнулись, и она тяжело рухнула на пол.