Первая кровь
Шрифт:
— Об этих — заметив подсказку, просиял Печкин, — крестов ы х.
Класс сотрясла волна дикого смеха.
— Крест о вых, Печкин, крест о вых! — вволю отсмеявшись вместе со всеми, отер выступившие слезы Вильгельм.
— А какая разница? — пожал плечами Леха.
— Садись уже, Печкин! — отмахнулся Грабб. — За невнимательность на предыдущем уроке курсант Печкин отправляется в ров на два вечера…
— Как это? — шепотом поинтересовался у соседа по парте Вовка.
—
— Нужник, что ли? — уточнил Вовка.
— Совершенно верно: гальюн, нужник, туалет, клозет. Все это я называю грязным вонючим рвом. А вонючие рвы надо время от времени чистить. Тот, кто не может либо не хочет работать головой, пусть работает руками и нюхает дерьмо! Как это будет делать пару вечеров курсант Печкин. Я думаю, что внимательно выслушать все, что я говорю, большого ума не надо. Но если кому-то нравится копошиться в говне, убивая свободное время, — милости прошу! Нужно же кому-то делать и грязную работу. Так что, Путилофф, советую перед моими занятиями прочистить уши и напрягать хоть немножко мозги на уроках.
— Я понял, герр Грабб, — ответил Вовка.
— Я рад, — Грабб фальшиво улыбнулся. — А вот, насколько ты понял, мы проверим на следующем уроке. Тогда и будем делать соответствующие выводы. Ладно, хватит зубоскалить — займемся делом! На предыдущем уроке мы рассматривали древние рыцарские обычаи и ритуалы, пробежались по предпосылкам военного превосходства арийской расы, и лишь вскользь прикоснулись к теме крестовых походов, о чем, видимо, и хотел поведать миру курсант Печкин. В будущем мы скрупулезно разберем эти темы по отдельности. Сегодня же мы поговорим об основателе Священной Римской империи немецкой нации — Карле Великом Завоевателе…
Вечером Вовка с Петькой отозвали Кузьмина в сторону.
— Брехло ты, Прошка, — презрительно процедил Незнанский, ковыряясь пальцем в ухе.
— Это ты о чем? — набычился паренек.
— Это я о вчерашнем разговоре, — злобно прошипел Петька. — Кто, ты говоришь, тебе о Каравае растрещал? Собакин из третьего взвода?
— Ну… вроде… — промямлил Кузьмин.
— Говорили мы с ним: он вообще ничего знать не знает!
— Значит, перепутал я. — Глазки Кузьмина забегали. — Народу в школе много… упомни, поди, всех…
— Вот что, Проха, если еще раз будешь сказки о Буханкине травить — плохо тебе будет! — глухо произнес Вовка.
— А вам-то откуда знать? — выкрикнул Кузьмин. — Если ты у Сандлера спросил…
— Не спрашивал я у Сандлера. — Путилов ткнул сжатым кулаком в Прошкину грудь. — Руку дай!
Из раскрытого Вовкиного кулака в Прошкину ладонь соскользнул металлический медальончик на цепочке, точно такой же, какой висел на каждой курсантской шее.
Кузьмин поднес медальон к глазам. Его руки затряслись, когда он прочел выбитую в металле надпись: «Hundjugend/Fedkin».
— Медальона Буханкина у меня нет… — хрипло произнес Вовка и отвернулся.
— Пацаны… вы чего… вправду его… — заикаясь, спросил Прохор.
— Забудь, как страшный сон! — посоветовал Кузьмину Петька. — Если не хочешь неприятностей. Если во взводе узнают…
— Не надо. Я понял, — поник Прохор. — Мир, а, пацаны?
— Вовка, как? Простим?
— Если
дурить больше не будет! — буркнул Путилов.— Не буду! Чесслово, не буду!
— Тогда мир!
27.08.1948
Рейхскомиссариат «Украина».
«Псарня» — первый детский военизированный интернат для неполноценных.
«Двадцать шестого августа тысяча девятьсот сорок восьмого года после продолжительных и кровопролитных боев был взят важный стратегический пункт Сибири — город Чита, — надрывалось радио, мощный рупор которого транслировал передачу на всю территорию школы. — Фюрер присвоил этому знаменательному дню статус национального германского праздника…»
После обеда директор школы приказал выстроить на плацу весь личный состав «Псарни».
— Курсанты! — теперь вместо рупора надрывался Нойман. — В этот знаменательный день торжества немецкого духа, оружия и военного искусства руководство школы решило поощрить особо отличившихся учеников! Вам не дано изведать радость нашей победы, но принять её как данность вы в состоянии. И поскольку вы все-таки являетесь, пусть незначительной, но деталью боевой машины вермахта — самые лучшие отправятся завтра в районный центр в увольнение, где смогут весело провести время! Завтра — день большой ярмарки: представление цирка-шапито, демонстрация фильмов, мороженое-пирожное-конфеты и прочие сладости. Заслужившим увольнительную будет вручена достаточная сумма денежного довольствия! До вечерней поверки командирам взводов подать списки кандидатов мне на утверждение! Всем ясно?
— Яволь, герр оберстлёйтнант! — почти слаженно рявкнули псы.
— Если полученный опыт окажется положительным, подобные мероприятия будут проводиться ежемесячно! — подсластил Бургарт пилюлю тем, кто заведомо не попадал в «отличившиеся». — Старайтесь, не жалея сил, — и вы окажетесь на месте тех, кто уже завтра будет развлекаться на полную катушку!
— Зиг хайль! Зиг хайль! Зиг хайль! — по команде наставников прокричали курсанты.
— Продолжайте заниматься согласно распорядку! — переждав восторженный клич, закончил речь Бургарт. — Разойдись.
— Как думаешь, Вовка, — взбудораженно произнес Петька, когда выдалась свободная минутка, — попадем мы в этот список?
— На увольнение?
— Угу, — кивнул Незнанский, — страсть как на фильму сходить охота! Да и в шапито я ни разу не был!
— А я мороженое ни разу не пробовал, — признался другу Вовка. — Вот шоколада, наверное, целый воз слопал, а мороженое… Мне говорили, вкусное… Блин, Петька, — Путилов звонко хлопнул себя ладонью по лбу, — мы же с тобой здесь совсем оскотинились: о подачках фрицевских размечтались! А наши там Читу сдали!
— Пацаны, вы о чем треплетесь? — К друзьям, стоящим в сторонке, подскочил Сашка Чернюк — гефрайтер четвертого отделения. — О завтрашней увольнительной небось?
— Да вот, прикидываем: сумеем в список попасть или не светит? — Вовка решил умолчать о Чите.
— Ага, я угадал! — обрадовался Сашка. — Но это было легко — вся «Псарня» только об этом и болтает. Сами как думаете: прорветесь?
— Мне, думаю, не светит, — произнес Вовка. — Слишком часто я в лазарет попадал, — напомнил он приятелям о стычке с Сандлером и схватке с Ланге.