Первая леди, или Рейчел и Эндрю Джэксон

Она медленно встала со стула, открыла дверь и вышла во двор. Один внимательный взгляд на лицо мужа, и она инстинктивно почувствовала что-то неладное, касающееся их — Рейчэл и Эндрю Джэксон. Он спрыгнул с лошади не улыбаясь, не сказал ей ни слова и не поцеловал, лишь прикоснулся своей щекой к ее щеке, спрятав глаза. Его щетина поцарапала ей кожу; когда она повернула лицо так, чтобы прикоснуться своими губами к его губам, она почувствовала твердость его губ, не желавших поцелуя.

Они прошли в дом. Большая комната выглядела уютно, в камине потрескивали дрова, настенные лампы горели в честь его приезда. Он плюхнулся в кресло около камина, а она пошла мимо большой дымовой трубы в кухню и быстро вернулась с чашкой горячего кофе. Когда он выпил почти все содержимое чашки и его щеки покраснели, она села у его ног.

— Что за неприятности, мой дорогой?

Он уставился на нее на минуту совершенно безучастно, словно случившееся с ним было кошмаром на дороге и никак не связано с их домом, где ярко пылал камин и лампы освещали комнату. Он пытался найти слова, обрести дыхание, набрать силы.

— …Это… что ты можешь ожидать, — Робардс.

— Льюис? Но каким образом?

— Он… сделал что-то.

— Но что он мог сделать? Мы в безопасности, мы женаты…

Она внезапно умолкла, ее тело стало деревянным. Возможно ли это?.. Эндрю покачал головой? Или же как-то странно моргнул, или проглотил комок в горле?

— Эндрю, ты что пытаешься сказать, что мы не?..

— Нет, нет!

Он встал с кресла и опустился на колени перед ней, его длинные руки страстно обхватили ее, неподвижно сидевшую на жестком коврике.

— Мы женаты. Мы всегда были женаты. Мы всегда будем.

Хриплым голосом она сказала:

— Льюис пытается чинить неприятности? Он оспаривает нашу свадьбу в Натчезе?..

— Нет.

— …Все говорят, что она была законной, единственный способ для нас сочетаться браком имелся только там.

— Не то. Как хотелось бы, чтобы было так.

Он поднялся, неуклюже, как слепой, прошелся по комнате, затем вернулся к ней. Слова хлынули потоком:

— Он только сейчас начинает судебное дело о разводе! Сообщение, что он получил развод от законодательного собрания Виргинии, было неправильным. Собрание отказало ему в обращении. Когда я ехал по Тропе, чтобы привезти тебе эту новость в июле 1791 года, и мы поженились…

Она откинулась назад, глядя на него полными страха глазами:

— Я все еще замужем за Льюисом Робардсом?

У нее закружилась голова. Эндрю поймал ее, его пальцы впились в ее плечо.

— Я убью каждого, кто осмелится задать вопрос…

Она не разбирала его слов, до нее доходил лишь тон его голоса. Она подумала: «Наконец-то Льюис Робардс добился своего. Он сделал меня прелюбодейкой».

Когда она вошла в столовую Донельсонов и увидела все семейство на своих ритуальных местах за длинным столом, в ее сознании запечатлелось выражение каждого лица: еще один кризис в семействе Донельсон.

Во главе стола сидела мать, выражение ее лица как бы говорило: мне это причинило боль, но я все еще думаю, что Эндрю Джэксон стоит любой цены. Место отца занимал Джонни, его взгляд говорил о том, что в данный момент он скорее обеспокоен ущербом, нанесенным имени Донельсонов, чем тем, что может произойти с браком Джэксона. Напротив сидел Александр, не питавший интереса к женщинам, к любви или браку, выражение его лица вопрошало: чего вы можете ожидать, если у вас хватило глупости жениться? На втором месте восседал осторожный Уильям, огорченный свалившимися на его сестру неприятностями, но помнивший о том, что он советовал ей оставаться с Льюисом Робардсом. Рядом с Уильямом был Сэмюэл, его обычно гладкое лицо было покрыто пятнами, а мягкие карие глаза сверкали гневом. Он был точным ее портретом, если бы она взглянула на себя в зеркало.

Обычно ее место было рядом с местом Сэмюэля. Она села в кресло. Рядом с ней расположился Эндрю. Посмотрев через стол, она заметила, что рядом с Александром сидит Джейн, которая даже сейчас вспоминает с отвращением сцену, устроенную Льюисом в доме Хейсов. Рядом с Джейн был Стокли, бывший юрист, усердно старающийся разобраться в юридических последствиях дела, причиняющего страдания сестре. Осматривая свою сторону стола, она увидела, как полковник Роберт Хейс протянул руку и пожал в знак поддержки руку Эндрю. Это был самый блестящий человек за столом, по-настоящему хороший и внимательный, боец, второе лицо в командовании милицией под началом генерала Робертсона и в то же время человек такого высокого достоинства, что не стал бы оправдывать кого-либо, нарушившего его нормы. Рядом с Робертом Хейсом находился ее брат Северн со впавшими щеками, который редко являлся на семейные совещания, а напротив него — Левен, не обладавший ни опытом, ни осознанием ответственности. Его озадаченный взгляд как бы спрашивал: из-за чего вы все так расстроены? В конце стола на ее стороне сидели два зятя: муж Мэри Джон Кэффрей и муж Катерины Томас Хатчингс. Они сочувственно кивали ей, но выражение их лиц давало понять: это дело Донельсонов, мы рады сделать что-то, как-то помочь, но пока помолчим. В конце стола, напротив матери и Джонни, находились две ее сестры — Мэри и Катерина. Мэри, еще больше располневшая и довольная приездом дюжины ее детей, и Катерина, ставшая еще более жилистой, сидели молча на совете Донельсонов.

Рейчэл чувствовала, что кого-то не хватает, хотя все ее братья и сестры, а также их жены и мужья были на месте. Затем открылась дверь и вошел Джон Овертон, с полей его шляпы стекала вода. Он снял промокшие сапоги и сел рядом с Левеном. Теперь все были в сборе, можно было начать совет.

Первым заговорил Стокли:

— Во имя всего святого, Эндрю, что случилось? Мы не можем себе представить.

Эндрю кивнул в сторону Джона Овертона:

— Думаю, пусть расскажет Джон. Он первый узнал об этом.

Глаза всех собравшихся за длинным столом устремились на Овертона. Когда он начал говорить, то казалось, будто он кладет слово за словом в чашу посреди стола, а остальные могут выбирать их по своему вкусу.

— Когда я и Эндрю поехали в Джонсборо, я узнал, что вопрос о разводе должен был слушаться в суде четвертой сессии Харродсбурга.

Все спокойно сидели. Затем Стокли спросил:

— Каково положение дел с разводом, дарованным законодательным собранием Виргинии?

Джон Овертон посмотрел на Эндрю. Тот кивнул Джону, сделав знак, чтобы он продолжал.

— Мы были неправильно информированы. Законодательное собрание отклонило петицию Робардса о разводе. То, что они приняли, называется разрешением, позволявшим Робардсу обратиться по своему делу к судье и жюри.

— Но он не сделал этого в то время? — сурово спросила миссис Донельсон.

— Нет, он ждал до апреля этого года. Суд не стал слушать его дело и отложил до нынешнего сентября.

Роберт Хейс наклонился над столом, сложив руки и выдвинув их вперед. Его дисциплинированный ум требовал выяснения сути дела.

— Как мы могли поверить, что развод состоялся весной 1791 года? Кто распространил это сообщение?

— Я слышал такое сообщение из трех-четырех источников, — сказал Джонни, — от людей, приехавших из Харродсбурга и Ричмонда.

— Мы приняли слухи за правду, — горько ответил Эндрю.

— В сообщении было больше сути, чем в слухах, Эндрю, — сказал Овертон. — Когда ты был в Натчезе, я несколько дней находился в семье Робардс. В этой семье считали, что Льюис и Рейчэл развелись. Миссис Робардс сказала мне, что счастлива по поводу освобождения Рейчэл.