Первая любовь
Шрифт:
Она ощущала его возбуждение животом, и уже потянулась пальчиками к ремню на джинсах, но он перехватил ее руки.
– Тебе спать пора, уже поздно, сама же говорила, - голос его был таким хриплым, таким до невозможности возбуждающим, что Кристина не сразу поняла смысл слов.
А когда поняла, когда осознала, что происходит, полыхнула таким пожаром, что от щек, кажется, можно было бумагу поджигать.
Она совсем стыд потеряла!
Уселась на него верхом, терлась, рубашку расстегнула, да еще и в штаны пыталась залезть! Кошмар какой!
В стыдливом ужасе, Кристина
Сам обнял, сам поцеловал, сам перетащил на колени к себе, и потом … Тоже сам…
Ей казалось, что это она, она ведет себя ужасно, распутно, вешается на мужчину!
А он, может, и не собирался ничего… Может, он просто… Ведь, если бы нравилось, то не остановился бы… Значит…
Девушка перелезла на свое сиденье, со стыдом попыталась застегнуть блузку, одновременно прибирая волосы, растрепавшиеся до самой поясницы и ужасно мешающие теперь. Потом поняла, что пуговки на блузке не расстегнуты, а оторваны, поэтому никак она себя в порядок не приведет.
Огляделась в поисках куртки.
Митяй потянулся, подал ее с заднего сиденья.
Кристина, не глядя на него, быстро оделась, застегнула молнию, замотала, наконец, волосы в жгут.
Митяй, за все это время успевший закурить, но не спешащий застегнуть рубашку, молча наблюдал за ее лихорадочными сборами.
Глаза его странно блестели в полумраке машины, руки подрагивали.
Кристина , изо всех сил пытаясь не смотреть на невероятно привлекательные грудь и пресс в расстегнутой рубашке, и отводя взгляд от синих пристальных глаз, пробормотала:
– Спасибо, что подвез. Пока?
– Пока, мышка, завтра заеду.
Кристина, вздрогнув, неверяще посмотрела все-таки ему в глаза, с ужасом понимая, что опять теряет всякое соображение. Заедет? Зачем?
Кажется, она вслух спросила.- Покатаемся.
– Я … На работу… - с трудом смогла разлепить губы девушка.
– Разберемся. Спокойной ночи, мышка, - он потянулся к ней, настороженно, как птичка на жердочке, сидящей на краю сиденья, чуть коснулся губами приоткрытых губ, выдохнул тихо, сглотнул, - беги быстрее…
Кристина нашарила ручку , открыла дверь, практически вываливаясь из машины, и побежала к общаге, не оглядываясь.
Сердце билось заполошенно и дико, щеки горели, зацелованные распухшие губы ныли, в голове был полный бедлам.
Она совершенно, категорически не могла понять его поведения!
И в таком состоянии, в котором она сейчас была, мозг наотрез отказывался анализировать произошедшее.
Кристина прибежала в комнату, упала на кровать, не включая свет, наощупь раздеваясь.
Он разорвал на ней блузку, успел расстегнуть лифчик, отодрал у него крючки с мясом, стыд-то какой! И где теперь ей новый лифчик взять? Этот был единственный.
Кристина укрылась одеялом с головой, опять переживая этот вечер. Неверяще провела рукой по губам, по щекам, чувствительным и чуть саднящим ( щетиной натер!), по шее и груди. Она знала, что утром увидит засосы на местах, где он целовал ее, потому что чувствовала боль, сладкую, дурманящую, возбуждающую
боль, когда Митяй касался ее так жадно и грубо. Так… По-взрослому.Кристина не могла, не хотела сейчас думать о том, почему он опять не продолжил, почему остановился, отправил ее домой.
Она обхватила колени руками и уснула, слишком утомленная произошедшим.
Ей снились жадные горячие руки , трогающие ее грудь, скользящие по телу, и нежные губы, клеймящие поцелуями щеки и шею.
Глава 4
У Митяя с недавнего времени появилось новое определение слову “мудак”.
Это он.
Только мудак уже во второй раз может выпустить из рук охрененную девочку и умотать в ночь со зверским стояком.
А почему?
А потому что мудак.
Слишком правильный мудак.
Вот бы парни поржали, если б узнали.
Митяй Нервный - правильный мудак. Оборжаться.
Митяй ехал домой, злясь на весь свет, а на себя особенно.
Не надо было ее целовать.
Не надо. Нахера? Вот нахера это сделал?
Правильно, мудак потому что.
Не сдержался.
Девочка была такая манящая с этими сонными усталыми омутами глаз, с немного растрепавшейся аккуратной тяжелой прической, в которую так хотелось зарыться руками, вытащить, нахер, все заколки и распустить пушистую копну волос.
Не сдержался.
Как в мареве каком-то, в дурмане, полез лапами, поцеловал, а дальше - провал, блядь, временной. Как в фантастических романах, что читал мальчишкой.
Опомнился только , когда почувствовал копошение в районе ремня.
Чуть пришел в себя, и охренел.
Оказывается, он за секунду успел перетащить девочку себе на колени, расстегнуть на ней кофту, стащить белье, распустить волосы, и все это - не прерывая жадного поцелуя!
Ну что тут скажешь? Даже с отключенным сознанием его тело действовало вполне себе профессионально, стремясь получить все удовольствия, что могла дать ему эта маленькая, хрупкая девочка.
Опыт, как говорится, не пропьешь.
Опять он перепутал, похоже, фантазии с реальностью ( а это диагноз, диагноз, блядь!), и опять страдает мышка, которую еще чуть-чуть и поимел бы прямо в машине, как шмару плечевую.
Она-то не понимает, похоже, ничего. Ведется на него, отказать не может. Конечно, попробуй ему откажи, если он ей первым делом в рот языком лезет!
Митяй закурил и чуть поморщился, наблюдая, как ошарашенная случившимся девочка пытается застегнуть пуговицы на блузке, приладить на место белье, кажется, разорванное им к херам в клочья.
Мудак, он мудак и есть.
Ничего нормально сделать не может. Даже девочку усталую до дома довезти без приключений.
Вон трясется как, испугалась , наверно, до чертиков.
Ну ничего, все еще можно исправить.
Шарахнулась она , конечно, из машины знатно. Бежала, аж пятки сверкали.
Лежит, поди, сейчас, и трясется от страха, а , может, радуется, что все обошлось.
Митяй отвлекся на пиликанье трубки.
Валек.
Веселый-напряженный голос. Грохот музыки на заднем фоне.