Первая мировая война
Шрифт:
Основная ставка в этом плане германской атаки, несомненно, делалась на скорость. В предыдущем году Нивель строил нереалистические планы прорваться сквозь германские позиции на Шемн-де-Дам за четыре часа. Ему не хватило выучки пехоты и мощности артиллерии, чтобы реализовать свой план. Ныне Людендорф имел достаточно войск и артиллерии, а кроме того, вполне реальные планы. Противника следовало атаковать по всей линии 50-мильного фронта и углубиться в его позиции. Проникновение атаки достигалось за счет привлечения колоссальной мощности артиллерии, ведущей обстрел на малой, средней и большой дальности. Этот сокрушительный шквал огня должен был продолжаться в течение четырех часов. Артиллерийские силы, которые Людендорф рассчитывал задействовать для этой бомбардировки, насчитывали 6473 полевых, средних и тяжелых орудия, а также 3532 мортиры различного калибра, для которых было поставлено свыше миллиона снарядов. Все орудия, многие из которых были переброшены с Восточного фронта, были предварительно пристреляны на специальных полигонах. После этих пристрелок были получены данные по отклонению результатов каждого орудия от теоретических расчетов, после чего соотносились с метеорологическими данными, такими, как атмосферное давление и скорость ветра. Такая техника позволяла —
Некоторое подобие такой комбинации приемов уже применялись в сентябре 1917 года против русских войск под Ригой, когда германская артиллерия без предварительной пристрелки открыла огонь по русским позициям и создала условия для их прорыва. Брухмюллер, советник Людендорфа по артиллерийским делам, к удовлетворению последнего добился, чтобы орудия были предварительно пристреляны за линией фронта — чтобы таким образом не обнаруживать своих позиций и не превращать их в потенциальную цель для орудий противника еще до начала атаки. Таким образом он создал для пехоты условия, в которых она могла добиться победы.
Именно этот проверенный эксперимент Брухмюллера имел в виду Гинденбург, когда 11 ноября 1917 года под Монсом пришел к решению начать в следующем году наступление на запад по принципу "все или ничего". Он связывал с ним большие ожидания. В письме к Гинденбургу от 7 января Людендорф передает мнение высшего командования по этому поводу: "Предложенный план нового наступления… обещает успех, на который мы рассчитываем… Мы сможем [после этого] выйти на позиции, которые позволят нам диктовать западным державам такие условия заключения мира, которые нужны нам для безопасности наших границ, удовлетворения наших экономических интересов и позиции в мире после войны".
Окончательная победа обещала принести на Западе вознаграждение за все приложенные усилия. Особенно важным оказывались контроль за индустриальной экономикой Бельгии и присоединение угольных и железорудных бассейнов Лонви-Брие к обширному промышленному региону германского Рура. Фламандоязычный район Бельгии, традиционно относящийся враждебно к франкоязычной Валлонии, не мог устоять перед таким соблазном. В феврале 1917 года консул Фландрии под патронажем германского военного правительства утвердился в Брюсселе, и на протяжении последующих месяцев выторговывал для себя автономию под протекторатом Германии. Однако осуществление надежд Фландрии, связанных с этой автономией, не входило в расчет Германии. Фландрия хотела демократии и полной независимости — Германия настаивала на сохранении ее подчиненного положения. Ее внешняя политика в отношении Бельгии в течение 1918 года была провалена упрямством людей, чьи пантевтонские чувства не простирались так далеко, чтобы отказаться от национальных прав отдельных частей германского народа.
Несмотря на то, что внимание Германии было приковано прежде всего к Западному фронту, где готовилось наступление, ее политические интересы, связанные с будущим империи, были по-прежнему сосредоточены на Востоке. Там националистические настроения были менее осознаны, а стремление к независимости не столь сильно. Германия точно рассчитала, что установление подчиненных отношений с народами, которые только что освободились от власти старой Российской империи, обещает быть более результативным. Народы Балтии — литовцы, латыши и эстонцы — сохраняли память о древних связях с германоязычными землями [27] . Большая часть класса землевладельцев имела германское происхождение. Финляндия, хотя и обладала до некоторой степени автономией в составе Российской империи, была не против добиться полной независимости и принять для этого помощь Германии. Первоначально политика Ленина в отношении нерусских народов, входивших в состав бывшей империи, состояла в том, чтобы позволить им выйти из нее, если у них возникнет такое стремление — но одновременно оказывать поддержку местным левым силам и с помощью оставшихся там русских солдат установить просоветскую власть. В странах Прибалтики, которая в результате успешного наступления 1916–1917 годов уже находилась под оккупацией Германии, попытки устроить революцию быстро провалились, и был установлен полунезависимый прогерманский режим. Некоторый протест это вызвало в Литве, но там недовольство прекратилось после объявления ее полной независимости. В Финляндии, где власть парламента — института, оставшегося в наследство от царского режима — была четко разделена между правыми и левыми, разногласия по поводу отношений с Германией привели к гражданской войне. Правые занимали в европейском конфликте прогерманскую позицию и даже создали свое добровольческое формирование — 27-й егерский батальон, который сражался в составе германских войск на Балтийском фронте начиная с 1916 года. Готовность правых вступить в альянс с Германией после объявления в 1917 году независимости спровоцировала левых сформировать собственную рабочую милицию. В январе 1918 года между ними начались сражения. Левые захватили Хельсинки, правые закрепились в северных провинциях. Немцы прислали в Финляндию войска, 70 тысяч винтовок, 150 пулеметов и 12 полевых орудий — все это вооружение было русского производства. Одновременно с этим из России прибыл новый командующий, которому было суждено возглавить армию сторонников правых — Густав Маннергейм, балтийский дворянин, бывший царский офицер, человек выдающихся личных качеств и талантливый военный.
27
Со времен крушения Ливонского ордена (XVI век) территория Прибалтики находилась под контролем сменявших друг друга Швеции, Польши и России, и ни о каком воздействии "германоязычных земель" речи здесь идти не могло. (Прим. ред.)
Карьера Маннергейма началась в кавалергардах — старейшем кавалерийском полку царской армии. Он служил в Образцовом кавалерийском эскадроне под командованием Брусилова. Его карьера стала
отражением его выдающихся качеств. Война принесла ему командование 6-м кавалерийским корпусом, который ему удалось сохранить в целости после развала имперской армии [28] , который последовал за крахом наступления Керенского. После Октябрьской революции, однако, он решил, что должен отказаться от лояльности к своей родине. Он направился в Финляндию и принял пост главнокомандующего антибольшевистской армией. 31 декабря в Петрограде большевики, под давлением Германии, признали независимость Финляндии. Однако четырьмя днями позже Сталин убедил Петроградский Совет изменить условия, на которых Финляндии предоставлялась независимость [29] , а затем предложил финским социалистам помощь России в установлении "социалистической власти". Материальная основа для этого уже существовала. На финской территории находились еще не репатриированные русские формирования и финская Красная гвардия. В то время как подразделения Маннергейма находились в западных районах Эстерботнии, левые занимали зону промышленных городов юга страны.28
Командующим 6-м кавалерийским корпусом Маннергейм был назначен только в мае 1917 года. До этого он командовал 12-и кавалерийской дивизией. (Прим. Ред.)
29
Сталин действительно курировал "финский вопрос" в ЦК ВКП(б), но возможность внесения задним числом изменений в уже подписанный международный документ вызывает серьезные сомнения. (Прим. ред.)
В течение января-февраля 1918 года обе стороны готовились к схватке. Силы красных насчитывали около 90 тысяч человек, в расположении Маннергейма было только 40 тысяч. Однако его войска находились под командованием профессиональных военных, поддержку им составили кадры из 27-го егерского батальона, в то время как красным командирам недоставало подготовки. Мало того: Германия готовилась перебросить в Финляндию опытные экспедиционные войска (в основном из состава Балтийской дивизии генерала фон дер Гольца). Ленина же тревожила необходимость принятия на территории, находящейся в непосредственной близости от "сердца революции", таких мер, которые могли вызывать недовольство Германии. Военных частей, дислоцированных в районе Петрограда, едва ли хватило, чтобы защитить большевистское руководство от неприятеля в случае организованного вторжения иностранных экспедиционных войск. После оглашения Брест-Литовского договора, формально означавшего окончание войны между Россией и Германией, Советы действительно начали отводить войска из Финляндии — однако продолжали тайно поддерживать и снабжать местные красные формирования.
Маннергейм воспользовался ситуацией и двинулся вперед. Лидер финских националистов Свинхувуд, придерживавшийся прогерманских взглядов, с некоторой неохотой принял план Германии — ради сохранения спокойствия сделать его страну экономически и политически зависимой от Германской империи. Одновременно с этим он кратко провозглашал, что его страна должна быть не "частью какой-либо другой империи, но… великой, освобожденной, независимой Финляндией". В начале марта Красная армия пыталась атаковать Эстерботнию, находившуюся под контролем Маннергейма, и последний перешел в наступление. Хотя его противники занимали столицу страны, с тыла им угрожали другие формирования националистов, действующие на Карельском перешейке между Балтикой и Ладожским озером. Именно по Карельскому перешейку проходили коммуникационные линии между расположением красных формирований и Петроградом. План Маннергейма заключался в том, чтобы организовать концентрическое наступление, которое одновременно перерезало эти линии и ставило красные войска на пересечение двух сходящихся направлений атаки.
Прежде чем он смог довести свой план до конца, Балтийская дивизия фон дер Гольца, которая была задержана льдом на южном побережье Балтики, появилась в порту Ганге [30] — бывшей передовой базе царского военного флота. Она двинулась на Хельсинки и 13 апреля вошла в столицу. Тем временем 6 апреля Маннергейм взял Тампере — основной оплот красных войск на юге. Эта победа позволяла ему перебросить войска на юго-восток страны, в Карелию. Эти войска вскоре вынудили формирования Красной гвардии к поспешному отступлению через границу в Россию, и 2 мая ее сопротивление армии Маннергейма прекратилось.
30
Шведское название Ханко. (Прим. ред.)
Теперь Финляндия была свободна как от иностранного империализма, так и иностранной идеологии, которые пытались укорениться на ее земле. Тем не менее, она все еще не была независима. Немцы взяли высокую плату за свою поддержку и вмешательство. Договор, подписанный между двумя странами 2 марта, предоставлял Германии право свободной торговли с Финляндией — но не Финляндии с Германией. Он связывал Финляндию обязательством не заключать никаких союзных договоров с другими государствами без согласия Германии. Правительство Свинхувуда было согласно принять подчиненный дипломатический и экономический статус и даже признать немецкого князя в качестве регента восстановленного Beликого княжества — если это гарантировало защиту Германии в случае угрозы возобновления социальной революции или агрессии со стороны России.
Маннергейм не был на это согласен. Его пламенное национальное чувство [31] и заслуженная гордость победой его армии укрепили его в решимости не подчиняться никаким иностранным авторитетам. Кроме того, он был твердо убежден, что Германия не сможет выиграть мировую войну, которую сама развязала, и это достаточное основание, чтобы отвергнуть любую политику, использующую Финляндию в ее стратегических интересах. 30 мая он вышел в отставку и уехал в Швецию, откуда ему было суждено вернуться в конце войны, чтобы провести переговоры почетного урегулирования разногласий между его страной и победителями.
31
Барон Маннергейм был шведом, и на описываемый момент даже не знал финского языка. По свидетельствам современников, еще за десяток лет до этого он именовал финнов "немытыми чухонцами". (Прим. ред.)